трагедии, это невыносимо приятно и очень больно.
– Я тебя люблю. – Она не может не сказать это. Слова жгут нутро уже давно, если от них не избавиться, то они могут просто уничтожить. Это не признание. Это вызов. Это ты хотел услышать? Получай! Как будто ему теперь с этим жить. Она не хотела, чтобы все вышло так, но сейчас почему‐то все равно. Вулканы прекращают обжигать внутренности лавой, наступает блаженная тишина, все стало на свои места, и можно не переживать по крайней мере об этом. – Убирайся. – Лучше пусть уйдет, чем услышит гадости в свой адрес, а он услышит. Они просто кипят в венах и просятся наружу.
Ты во всем виноват! Я во всем виновата!
Это моя вина. Это его вина!
Это вина Бэли, которая меня задержала. Это все чертова Академия. Это все твой отец.
А вот если бы я тогда… А если бы ты тогда! А если бы он тогда!
Но, во‐первых, история не любит сослагательного наклонения, а во‐вторых, никто не виноват в том, что человек устал. Брайт пытается смириться, искренне пытается, но пока в голове нет ни одного острова, за который можно было бы зацепиться. Рейв уходит, сжав на прощание ее руку. Даже хочется его остановить, но это стало бы ошибкой. Он придет, Брайт точно знает. Он не сможет не прийти. Этот вечер расставил по местам многое.
Первое: Рейв Хейз принадлежит Брайт Масон. Второе: он от нее не откажется никогда и ни за что. Она уверена в этом настолько, что впервые чувствует себя в безопасности. Третье: она его очень сильно любит, но сейчас этого недостаточно.
– Мисс Масон. – Она открывает глаза, едва прикрыв. На самом деле прошло часа два, не меньше. На стул рядом с койкой садится декан Гаджи. Он молчит, смотрит на разбитые скулы Брайт, потом на поцарапанные руки. Брайт кажется, что он куда старше, чем она считала раньше. Красивое молодое лицо осталось все тем же, но глаза такие взрослые. – Соболезную вам…
Она молчит.
– Это большая утрата. И не только для вас и вашей страны.
Она даже не кивает.
– Но я пришел не за этим.
Брайт вздрагивает. Ей кажется, что сейчас Эмен Гаджи скажет что‐нибудь вроде: «Ну вот теперь поговорим иначе!» – потрет руки друг об друга и примется ее избивать или вроде того. Она потеряла защиту. Перестала быть заложницей и стала просто пленницей. Разница очевидна! Заложников не убивают, им сохраняют товарный вид, пока верят в выкуп, а пленники никому, в сущности, не нужны.
– Вы должны понимать, что растет… недовольство по поводу вашего пребывания в Академии.
– Так верните меня домой. – Она вздыхает и жмурится. – Или что еще вам от меня нужно?
– Кажется… мэр Хейз против.
Связь с Рейвом. Ну конечно. Брайт не жалеет о ней. Но ей кажется, что Рейв уйдет вместе с ней, если ее отпустят. Это так логично. Она пока не хочет его видеть, но он – ее. Не обсуждается. Ей не приходило в голову, что кто‐то может быть против.
– Вам тут будет опасно.
– Тут? В Траминере, Бовале или Академии?
– Боюсь, что везде.
– Мне жаль, – вздыхает Брайт. На глазах выступают слезы. Не от страха и даже не от обиды. Это просто периодически происходит, Брайт вспоминает, почему оказалась тут, и плачет. Она вспоминает, что несколько месяцев назад была абсолютно счастлива, только совсем немного одинока. Что по вечерам они с папой возвращались из его института по остывающей после жаркого дня цветущей аллее. Взгляд отца всегда выражал совершенную заботу, исключительную. Где еще она это увидит?
– Брайт. Я готов вам помочь, если смогу. – Эмен поджимает губы. – Чем?
– Я не знаю.
– Что‐то сделать для вас? Написать вашим родным?
– У нас никого нет.
– Вы члены княжеской семьи Дорна?
– Да, но… есть только бабуля Брайт. И папин кузен, князь, но это всё… Они не помогут, наверное. Папа с ними в ссоре. Хотя… Да, напишите. Напишите официальное письмо.
А потом понимает, что Рейв все равно пленник, как и она.
– Нет, не нужно. Я сама… – Она замолкает. Она не хочет сейчас с этим разбираться, она хочет просто немного поспать.
Декан кивает, выжидает еще пару секунд, а потом задает новую серию вопросов:
– Вы знаете что‐то… о Рейве Хейзе? По какой причине он провел возле вас все время, что вы были без сознания?
Она молчит.
– Он буквально не выходил отсюда. Даже во время перевязок мы не смогли его вытолкать. Академия из‐за этого стоит на ушах. Он себя выдал с потрохами.
Она молчит.
– Брайт.
– Что вы хотите от меня услышать? Что я спала с врагом, пока там у меня умирал отец? Ну, вы услышали. – Она делает то же, что сделала, когда тут был Рейв. Разворачивается на бок и натягивает на голову одеяло. – Убирайтесь.
Эмен Гаджи не оскорбляется. Встает и уходит, печально глядя на свою студентку.
– Сэр, – слабо зовет Брайт и выглядывает из‐под одеяла. – Вообще‐то кое‐что вы можете сделать…
– Да?
– Я думаю, что Рейв Хейз будет предпринимать попытки помочь мне. Если для этого ему что‐то понадобится от вас, что угодно, – окажите эту помощь, пожалуйста. Не ставьте палки в колеса. И пока не пускайте его ко мне.
– Если смогу… Его довольно сложно куда‐то не пустить. И помогу, если это будет в моей компетенции.
Он улыбается, и лицо становится намного моложе, красивее. Брайт не провожает Эмена взглядом, опять накрывается с головой и засыпает.
Глава сорок вторая
Правда
ПРАВДА
Истина. Утверждение, получившее подтверждение.
Весь аристократический молодняк имел обыкновение собираться в ресторанчике недалеко от кампуса. Они не пользовались готовой едой, которую предоставляла Академия, и чаще всего игнорировали кофе с миндальными булочками, которые можно купить на аллее. Траминерцы и траминерки собирались в ресторане и там занимали весь зал, будто это была их столовая.
Когда Рейв входит, он сразу чувствует себя неуютно, потому что присутствующие замолкают. Взгляды сверлят его так, что их можно физически ощутить, слишком уж колючие. За крайним столиком у окна – место Хейза и его друзей уже много лет – расположилась с удобством компашка Бэли Теран, и Рейв скрипит зубами, но обходит их стороной.
Якобин, Листан и Фандер заходят следом за Рейвом и чуть не врезаются в его спину.
– Рейв, – сдержанно приветствует Якоб.
– Наше место занято? – Брови Листана ползут вверх. – А ты выглядишь не очень. Да и пахнешь тоже, – усмехается он.
– Да. Не был в комнате
