— Колян, а ты водку пьёшь?
— Анисовую, — тут же подхватил Колька фразу из культового фильма и засмеялся.
— Наш человек, — похвалил Виктор, — пошли тогда.
Пока поднимались, Виктор спросил:
— На «Северсталь» устроился? Хотел вроде.
— Да, там и работаю. Хату в ипотеку взял, так что пашу, как папа Карло.
— А как беда твоя? Жива ещё? — спросил Виктор.
— Нет, что ты, давно уже продал, взял «Логан» в кредит. Почти выплатил, год осталось.
Виктор открыл дверь:
— Заходи, бро, только не пугайся, не убрано у меня.
По лицу Коляна было видно лёгкое изумление. Так всегда бывает, когда имеешь представление о человеке, как о самодостаточном и успешном. Потом, когда видишь его опустившимся и спившимся, поначалу глаза отказываются верить. Виктор смёл объедки в мусорное ведро, вытер стол. Поставил бутылку, достал закусь, рюмки. Выпили по стопке.
— Ну, рассказывай, — сказал Виктор, откусывая от сардельки прямо с кожурой.
Колян недоумённо на него уставился. Виктор, видимо, производил впечатление спивающегося человека.
— А чего рассказывать? Подтянул меня кореш на «Северсталь». Зарплата хорошая, но и работаю, как лошадь ломовая. Пашу по сменам. Два кредита, за квартиру и за машину, да мамке ещё помогаю. Она в деревне живёт, там же. А как по-другому? По-другому никак. А ты чего? Как я помню, у тебя здесь уютненько было. А сейчас, смотрю, в понедельник с утра — и уже на кочерге.
— А, — махнул рукой Виктор, наливая ещё по стопке.— Я сейчас немного того, на перепутье. Но всё разрулится, думаю.
Колян показал на царапины, что у Виктора на лице, и спросил с улыбкой:
— Покусали?
— А, это мелочи, до свадьбы заживёт. Давай, дружище!
Выпили. Виктор, уже изрядно захмелевший, спросил:
— Колян, платить много за хату?
— Больше миллиона ещё. Я двуху взял сразу; сначала однушку хотел, а потом думаю: вот женюсь, ребёнок родится, чего в одной комнате ютиться? А сейчас цены упали, можно было бы дешевле взять.
— А чего, цены упали, что ли? — спросил Виктор.
— Ты как с луны свалился, — удивлённо уставился на него Колян. — В прошлом году как кризис начался, всё упало почти в два раза.
— Да ладно? Не знал, — Виктор налил ещё по стопке.
— Может, хватит тебе уже? — сказал Колян, отодвигая бутылку.
— Мне надо, — Виктор выпил ещё, откусил смачный кусок сыра прямо от полукилограммового ломтя.
— Я, пожалуй, пойду, — вставая, сказал Колян.
— Хорошо, братишка, ты не обижайся, я не буду тебя провожать, — еле выговорил Виктор, потом всё-таки встал и, шатаясь, подошёл к двери. Колян молча зашнуровывал ботинки.
— Я тебе помогу, — сказал Виктор. — Я тебе тему подгоню, братан, и ты денег заработаешь. Много. И ипотеку свою загасишь в один день. Я отвечаю.
— Хорошо, — произнёс Колян, открывая замок. — Себе сначала помоги. Давай, пока.
Когда он ушёл, Виктор выпил ещё стопку, взял Настины зелёные тапочки-лягушки, положил их под голову и завалился на диван.
Виктор бухал неделю. Такого запоя у него не было никогда в жизни. Как-то вечером включил мобильный телефон. Он тут же запикал всякими эсэмэсками и уведомлениями. Сначала хотел набрать Сиплому, но не стал, потом уже почти позвонил Насте, но в последний момент передумал — разум возобладал над алкоголем. Время от времени кто-то звонил в домофон, но Виктор не подходил, никого не хотелось видеть. В свой очередной поход в магаз на последние деньги купил бутылку какой-то дешёвой водки и, видимо, траванулся. Его всю ночь карало. Проснулся утром от звука телефона. Телефон противно вибрировал на беззвучке.
— Да кто, блядь, звонит в такую рань?! — на полусогнутых он дополз до стола. Это был не телефон, это трезвонил Нуо.
— Чего тебе надо? — зло сказал Виктор, с размаху швырнул его в угол за кровать и опять завалился на диван.
Голова раскалывалась, во рту всё пересохло, а Нуо не унимался и продолжал нудно трезвонить. Тут у Виктора в очередной раз подступила тошнота, и он помчался в туалет.
На кухне под столом толпилась батарея пустых бутылок. На столе стояла бутылка, наполовину с какой-то хренью на берёзовых бруньках. Налил себе пол стакана, но пить не стал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нуо, да ты заебал там трындеть! — повернувшись, через плечо заорал он.
Вдруг Нуо замолк.
— Так-то, — с победными нотками в голосе сказал Виктор и поднял стакан. Но выпить он не успел.
— Мне тоже налей, — услышал он голос откуда-то снизу, из коридора. Крупные мурашки побежали хаотично по всему телу. Виктор повернул голову и увидел на полу знакомого енота. Енот стоял, облокотившись локтем о дверной косяк, и красивыми глазками смотрел на Виктора. Виктор затряс головой. Закрыл глаза, открыл.
— Хоть заморгайся, — сказал енот. — Я всё равно здесь. Так чего, нальёшь?
— Да, — только и смог промолвить Виктор.
Енот запрыгнул прямо на стол и пододвинул ближе пустую стопку. Виктор налил до краёв.
— А чё с ногами на стол? — прохрипел он.
— Посмотри вокруг, у тебя здесь всё равно помойка, — сказал енот. Виктор огляделся. Помойка — это было точно сказано. Гора грязной посуды в раковине, ведро, полное мусора. Мусор валялся везде, не только на кухне — он был по всей квартире. Это был самый настоящий гадюшник.
— Да, ты прав, — опять прохрипел Виктор.
Енот взял стопку своей маленькой лапкой с тёмными миниатюрными пальчиками и поднял, чтобы чокнуться. Виктор поднял свой стакан.
— Почему-то сдохнуть хочется.
— Слабак, — сказал енот, ставя стопку на стол. — У меня даже пить с тобой нет желания.
— Ты во всём виноват, — огрызнулся Виктор и тоже поставил свой стакан.
— В чем же я виноват? — енот сложил лапки на груди. — Скажи, если ты такой умный.
Виктор молчал.
— Не можешь, тогда я скажу. Ты косячишь с первого дня, как получил Нуо. Тебе дед Михей разжевал всё и по полочкам разложил. Ты мне пообещал, что не будешь снимать Нуо, и чего? Подумаешь, Настю он потерял! Да ты три месяца назад знать её не знал. А что ты сделал, чтобы её вернуть? Сидит он тут, неделю жрёт водку и жалеет себя. Тьфу! Ты мне противен. Всё, я ухожу от тебя, прощай! — енот спрыгнул со стола и вразвалочку зашагал вон из кухни.
— Эй, животное, тормозни! — окликнул его Виктор. — Мне-то чего делать?
— Чего хочешь, то и делай, мне пофиг, — с выражением сказал енот и, не оборачиваясь, скрылся в комнате.
— Ну и вали, — громко сказал Виктор. — Все валите, — он сложил руки на стол, положил на них голову и закрыл глаза.
Почему-то вспомнился бабушкин Бог на деревянной дощечке. Потом сама бабушка с блестевшим стеклянным глазом. Потом родители: мама и отец — совсем молодые, наверное, не больше тридцати. Они смотрели на Виктора по-доброму. Они его не осуждали. Мама улыбалась, а отец просто стоял, обняв её за плечи, потом кивнул Виктору: мол, всё путём, сын, ты справишься. Стало стыдно. Хотел подойти к родителям, рассмотреть их получше, обнять, но не получилось. Он не мог сделать и шагу, ноги не слушались. Проснулся от мелодичного звука. Поднял голову, озираясь. Звонили в дверь, но это был не тот противный резкий звонок, который Виктор всё никак не мог поменять, это звонил домофон. Он с трудом встал и, пошатываясь, пошёл к двери.
— Да, слушаю.
— Виктор, можете помочь занести коляску? — это была Светлана.
— Минутку, сейчас спущусь, — сказал он и сунул босые ноги в полуботинки, смяв задники.
Голова болела нестерпимо. Каждый шаг давался с трудом. Добравшись до первого этажа, увидел Светлану с малышом на руках. Она смотрела на Виктора большими удивлёнными глазищами, как будто привидение увидела.
— Привет, Свет, — сказал он, беря коляску. — Не обращай на меня внимания.
Светлана ничего не сказала, и Виктор потащил тяжеленную ношу наверх. Сил хватило только до третьего этажа. Остановился, тяжело дыша. Передохнул и, поднявшись на пятый, поставил коляску у двери.
— Света, у тебя от головы есть чего-нибудь? — спросил Виктор. — Блин, как ты её таскаешь?
