— А что я могу сказать? Я же не астроном…
— Ну… всё-таки немножко астроном. У тебя же телескоп…
— А если бы у меня была скрипка? Я был бы Паганини?
Икира едва ли знал, кто такой Паганини. Он молчал. Виновато и… с пониманием, что Марко его не оставит. Марко, сердито дыша, натянул рубашку и штаны. Обуваться не стал. Икира вон всегда босиком…
Он высадил Икиру в окно, как в парашютный люк, и выскочил сам. Подошёл Бензель, носом ткнулся Икире в живот.
— Куда идти-то? — проворчал Марко. Из-за дома луну было не видать.
— Недалеко. На угол Баркасного… Откуда церковь видна, — прошептал Икира и ухватил Марко за локоть горячими пальцами. По Марко словно ток пробежал — это вошло в него беспокойство Икиры.
— Зачем тебе церковь-то?
— Для сравненья…
Больше Марко ничего не спрашивал. Тайна взяла его в мохнатые лапы. Мурашки под рубахой. А ещё — такое чувство, будто он должен от чего-то защитить Икиру.
«Вот как вляпаемся в какое-нибудь параллельное пространство…»
Улица была безмолвной и пустой. Только цикады надрывались. Кремнистую дорогу пересекали частые тени тополей. Лунный диск проскакивал за тополями и казался жидким, как медуза. Но Икира сейчас не смотрел на него, он тянул Марко на перекрёсток.
И они вышли к Баркасному переулку.
Здесь луна царствовала на просторе. Как в приключенческом кино, высвечивала белые дома и заборы. Звезды бледнели в зелёном небе. А сам лунный шар сиял, будто с громадной лампой внутри. Недалеко от него чернела колокольня с большой маковкой на шпиле и крестом.
— Видишь? — прошептал Икира.
Луна… да она и правда выглядела крупноватой. Но что здесь такого? Она в разные времена видится неодинаково. При восходе кажется большущей, будто круглый стол, а потом делается, как шарик для тенниса… Хотя… нет, сейчас не шарик…
Марко сказал, чтобы успокоить Икиру (и себя):
— Что особенного? Это просто видимость. Летний лунный пейзаж…
— Нет, не видимость… — Пальцы Икиры сильнее сжали локоть Марко. — Пойдём…
— Куда ещё?
— Чтобы крест оказался на луне…
Икира опять потянул Марко. Ближе к центру перекрёстка. Когда они шли, луна и колокольня сдвигались в небе, и наконец, крест оказался на ярком, пятнисто-серебряном круге.
В здешних местах церковные кресты были шестиконечными, с косой поперечинкой внизу, но без верхней перекладинки. И сейчас тонкое чёрное перекрестье напомнило мачту с реем.
Крест легко уместился на диске. Луна и правда казалась очень большой. Словно приблизилась к Земле на половину прежнего расстояния.
— Видишь? — нервно шепнул Икира. — Когда я раньше смотрел с этого места, крест был больше луны. А сейчас меньше…
Мурашки ощутимее прежнего пробежались по Марко. В самом деле, видение было такое… «космически-мистическое» или «мистически-космическое»… Понятно, что оно могло напугать необразованного третьеклассника… Но Марко- то — образованный! И старший. Он обязан был защитить малыша (хотя не такой уж малыш, но сейчас это слово подумалось само собой). Марко движением лопаток прогнал жутковатость, бодро сказал:
— Ну и чего такого? Оптический эффект.
— А… почему он… такой? — выговорил Икира. Он по-прежнему крепко держал Марко за локоть.
— Потому что… бывает, что в атмосфере слои воздуха — разные по температуре. Иногда один слой, более холодный, складывается в линзу. Участок повышенной плотности. Получается, будто громадное увеличительное стекло. Вот оно и приближает небесные предметы. Как телескоп…
Кажется, Икира поверил, пальцы, сжимавшие локоть Марко, ослабли. А Марко и сам почти поверил в только что придуманную теорию.
— А по правде она… значит, не придвигается? — Икире хотелось дополнительной уверенности.
— Конечно, нет!.. — Марко вдруг вспомнилась другая теория, уже не придуманная. — А иногда и придвигается. Потому что у Луны ведь не совсем круглая орбита вокруг Земли. Она вытянутая. Луна — то дальше, то ближе. Может, я что-то путаю, но, по-моему, самая ближняя точка случается раз в двенадцать лет. И тогда Луна кажется особенно большой, многие даже пугаются. Но это не опасно!..
— Значит, сейчас как раз… эта точка?
— Да!..
— Выходит, прошлое приближение было, когда ты только родился?
— Выходит, так…
— А ты помнишь ту большую луну?
— Икира, ты что?! Я же был грудной младенец!.. Скажи, вот ты разве что-нибудь помнишь из младенческого времени?
Икира почему-то пригорюнился.
— Немножко помню… Стеклянный кораблик на ёлочной ветке. Как он блестит и качается. Мама говорит, что это было, когда мне исполнилось три месяца. Потом кораблик разбился…
Марко взял его за плечо.
— Пойдём домой… а то мама заглянет в твою комнату, а тебя нет. Перепугается…
— Ей не привыкать, — по-взрослому отозвался Икира… — Да она и не заглянет, она спит. А если утром спросит…
— Что скажешь? Ты ведь никогда не врёшь, — поддел его Марко.
— Я и не буду. Скажу, что ходил к тебе в гости…
— …и влетит нам обоим.
— Уж тебе-то никак не влетит, — успокоил Икира.
— Почему?
— Мама говорит, что ты «очень положительный персонаж»…
— Я-а-а?!
— Да. Ты в её библиотеке самый активный читатель. Так она недавно сказала…
— Надо же!.. А Слон?
— Да, и Слон… А ещё Славка…
— Кто-о?!
— Мирослава Тотойко, — отчётливо сказал Икира. — Марко, чему ты удивляешься?
Было чему. «Славка — читательница!»
— Никогда бы не подумал.
— Но это так, — произнёс Икира с интонацией мамы-библиотекарши. — Только она немного странная читательница… Ой… Я проговорился…
— Говори уж до конца, раз начал. — У Марко проснулось любопытство.
— Получится, что я бессовестный болтун…
— Я тебя не выдам.
— Марко, правда?
— Вот джольчик… — Марко вынул из нагрудного кармана медаль. Она заблестела на ладони, как маленькая луна. — Клянусь морским коньком.
— Ну, тогда… — Икире и болтуном быть не хотелось, и обижать Марко тоже было нельзя: тот вон как убедительно разогнал Икирины лунные страхи… — В общем, мама рассказывала, что Славка выбирает книги… по-особенному. Она просит показать твой формуляр и берет книги, которые читал ты…
Марко почему-то застыдился и почти испугался. Но только на секунду. Потом в нем заплясали весёлые чёртики. Он их даже будто увидел наяву — похожих на лягушат с рожками. И хихикнул:
— А чего здесь странного? Просто берет пример с умного человека…
Наверно, так оно и было. А что ещё-то?
— Марко, я маме то же самое сказал…
— Ты умница! — Марко пятерней взъерошил Икирины космы. Так же, как иногда это делал Слон.
Пока беседовали, луна ушла из-за креста и. кажется, стала поменьше.
— Ну, идём, — поторопил его Марко.
— Да… — вздохнул Икира. Но не двинулся. Видимо, теперь, когда луна стала неопасной, было хорошо стоять в её свете. Он обтекал Икиру, как серебристая жидкость, обрисовывая рёбрышки и суставы. Икира шевельнулся в этом свете и сказал:
— Сегодня, наверно, лучше всего смотреть на неё в телескоп…
— Ты ведь на той неделе смотрел. С Топкой и Пикселем…
— Тогда был месяц, а теперь она вон какая. И ближе… Марко, давай поглядим, а?
— Что-о? Сейчас? Полночь на улице! — Марко глянул на часики.
— Но у тебя же есть ключ… — полушёпотом сказал Икира.
— От верхней комнаты. А как в школу-то попадём? Тётя Зоря нас метлой…
— Она никогда никого метлой, только пугает. И не спит по ночам, потому что на посту…
Проще всего было сказать, что ключ дома и его придётся долго искать. Но врать Икире… это всё равно, что добровольно стать хихилой. А кроме того, Марко ощутил, как струнками дрожит в Икире желание сказки и необычности. Струнки проснулись и в Марко, разбудили «приключенческого жучка». Вроде того, который толкнул его на обрывы. И ведь не зря толкнул. Не послушайся его Марко, не было бы девочки… Не следует отступать и сейчас. Тем более, что школа не обрыв, тётя Зоря — не крейсер «Полковник Дума».
— Ох, Икира…
— Что? Идём?! — подскочил тот.
Они пошли. Через тени тополей и лунный свет, через полную цикад тишину. Хотя в тишине были не только цикады. Вдруг издалека донеслась музыка. Вернее, лязганье и буханье, словно отгороженное от тихой ночи прикрытой дверью. Марко досадливо мотнул головой:
— Где это?
— В Мраморной рытвине, — объяснил Икира. — Большие ребята решили устроить ночную дискотеку. Подальше от всех…
Мраморной рытвиной называлось широкое углубление с плоским днищем, на южном краю посёлка. Место давних раскопок.
— Слон тоже, наверно, там, — тихонько сказал Икира.
— Вот уж не думал, что он увлекается плясками под луной, — пробурчал Марко.
