— Вот уж не думал, что он увлекается плясками под луной, — пробурчал Марко.
— Он не увлекается, — заступился Икира. — Он им чинил магнитофон и колонки…
«А может, и Женька там? — подумал Марко. Сказала, что пошла ночевать к подружке, готовиться к завтрашней контрольной, а на самом деле скачет с парнями… Завтра можно будет позубоскалить: как прошла Вальпургиева ночь?» (оперу «Фауст» он слышат осенью в столичном театре, ходили туда всем классом). Свернули на длинную Шкиперскую улицу, которая вела к школе. Дискотечное звяканье утихло за домами. Прохожих не было, только встретился тощий чёрный кот. Здесь это не считалось плохой приметой.
— Кыс… — позвал Икира.
— Мр-р… — кот потёрся боком об Икирину ногу и пошёл дальше.
— Это тёти-Зорин Боцман, — сказал Икира.
— Знаю…
Трёхэтажная школа в конце улицы белела известняковыми стенами и блестела черными квадратными стёклами. Она всегда казалась ближе, чем есть. А на самом деле идёшь, идёшь до неё… Впрочем, сейчас идти было хорошо. Мелкие камушки на дороге дурашливо покусывали босые ступни. Веял еле заметный ветерок с запахами йодистой воды и тёплых трав: чабреца, полыни, икиры… Марко вздохнул от радости, что впереди почти бесконечное лето.
Но школа наконец приблизилась — и приблизилось опасение: как отнесётся к ночным гостям тётя Зоря? У дороги стоял столетний вяз. От дерева над плиточной дорожкой тянулся могучий сук. На нем любили покачаться все, кто умел допрыгнуть. Считалось, что это к удаче. Марко допрыгнул. Повисел. Почесал правой пяткой левую лодыжку. Соскочил, глянул на Икиру:
— Подсадить?
— Ага…
Икира повисел, дрыгнул ногами. Приземлился, деловито поторопил:
— Идём.
Они обошли здание с тыла — не ломиться же в главный вход…
— Икира, если тётя Зоря спит, я будить не стану. Я боюсь… — честно сказал Марко.
— Она не спит. Вон, свет горит…
Рядом с невысокой дверью, в открытом окошке желтел огонёк. Икира и Марко подобрались на цыпочках сквозь щекочущую сурепку, положили на подоконник подбородки. Тётя Зоря сидела на кровати перед столиком с фаянсовым светильником. На ней были старинные очки в железной оправе. Тётя Зоря склонилась над толстенным томом. Конечно же, над «Сагой о Форсайтах». Многие знати, что это любимая тёти-Зорина книга (Марко однажды пробовал почитать — скукотища…). Рядом сидел кот — не Боцман, а другой, рыжий Гетман.
— Тётя Зоря… — храбро шепнул Икира.
Гетман дёрнул ухом. А тётя Зоря не шевельнулась, но сказала басовито:
— Это кто там гуляет среди ночи?
— Это я, Икира…
Тётя Зоря наконец вскинула очки.
— Иванко?
— Да. И Марко…
— Солончук из шестого, — уточнил Марко. Нельзя же, чтобы маленький Икира один проявлял смелость.
— А, столичный житель! — вспомнила тётя Зоря. И спохватилась: — А чего это вас носит дурная сила, когда надо спать? Нет на вас «тараскиных слез»…
Строгость была ненастоящая, Марко торопливо заговорил:
— Тётя Зоря, нам надо посмотреть в телескоп на Луну. Очень-очень. Пустите нас, пожалуйста, в школу. Мы недолго…
— Выбрали время!
— Это же не мы выбрали, а Луна, — разъяснил Икира.
— Она же не спрашивает, — добавил Марко.
— «Не спрашивает»… А ты разве ещё не забрал свою трубу домой?
— Не забрал! Юрий Юрьевич попросил пока оставить для летнего лагеря…
— Вот узнает Юрий Юрьевич про эти ночные дела, задаст нам всем…
— Не, он не задаст! — уверил Икира.
— Ох, Иванко, непутёвая твоя голова… Пошли, сама отопру, там замок тугой…
В школе пахло школой — пересохшей масляной краской, мелом, буфетом (где, несмотря на блокаду, кое-как подкармливали завтраками малышей), деревом старых книжных шкафов и кожаными матами из спортивной кладовки.
Лунные квадраты лежали на полу и отражали свет па стены. Половицы казались тёплыми от фосфористых лучей. А нарисованные Топкой и Пикселем рыбы, осьминоги, кальмары, медузы, дельфины и русалки будто оживали на стене среди шевелившихся морских трав. И похоже, что по коридорам и лестнице сновали сделанные мелом рисунки — те, которые удрали с досок раньше, чем их стёрли дежурные. Всякие чертенята, коты с хвостами-кактусами, космические пришельцы и добродушная биологичка по прозвищу Живая Природа (она не обижалась на карикатуры). Икира опять взял Марко за локоть — конечно, не от боязни, а просто так…
На третьем этаже Марко отпер скрипучую дверцу. Птичьи чучела на полках растопырили перья. Гипсовый череп неандертальца многозначительно улыбнулся сквозь стекло шкафа (Икира не стал смотреть в ту сторону). В углу на столе Луна высветила макет бревенчатой славянской крепости (Слон однажды сказал, что в ней живёт домовой но имени Сырояр, и Кранец, который был здесь же, поверил).
Силуэт телескопа чернел на подоконнике, луна висела точно посреди окна. Марко толкнул створки. Ночь вошла в комнатку тёплым вздохом — со всеми её запахами, цикадами и серебром. Марко развернул метровую трубу в сторону Луны. Покрутил винты и кольцо окуляра.
Икира подтащил табурет. Цилиндрик окуляра торчал на конце трубы, сверху. Икире было неудобно смотреть с пола, пришлось бы вставать на цыпочки.
Марко уже не очень удивлялся пепельно-серебристым лунным пейзажам, которые рефлектор приближал чуть не к самому носу. Интересно, разумеется, загадочно, однако в конце концов делается однообразным. Гораздо интереснее ловить зеркалом оранжевый шарик Марса, Юпитер со спутниками, Сатурн с тоненьким кольцом, размытые пятнышки галактик. Но сейчас как их найдёшь в лунной зелени неба…
К тому же, Икире нужна была именно Луна. Он взобрался на табурет и нетерпеливо вздыхал.
— Ладно, смотри… — Марко отодвинулся от окуляра. — Только осторожнее, не сбей наводку…
— Я не… ух ты… — Икира часто задышал. Наверно, в увиденном была для него своя, одному ему понятная сказка.
Марко рядом с треногой телескопа упёрся в подоконник локтями. Стал смотреть па залив. От Луны тянулась по воде широченная полоса. Будто из великанского мешка рассыпали от горизонта до низких крыш на берегу золотую стружку. И была бы полная красота, если бы не чёрный крейсер. «Полковник Дума» перегораживал светлую дорогу по всей ширине.
Может быть, и это было бы красиво — силуэт корабля в лунном пространстве. Если бы не знать, какой это корабль! Но Марко помнил запах взрывчатки…
Икира повозился на табурете.
— Марко, можно чуть-чуть опустить трубу?
— Зачем?
— Я хочу посмотреть на крейсер…
— Нашёл что смотреть. Там же темно…
— На нем, кажется, есть огоньки… Или нельзя?
— Да почему нельзя? Смотри… Только он будет вниз мачтами…
Марко случалось разглядывать в телескоп крейсер днём (правда, украдкой: чтобы оттуда не заметили в свои стереотрубы мальчишку наблюдателя). «Полковник Дума» словно оказывался в двадцати метрах. Можно было разглядеть заклёпки на железных плитах, лица матросов, бегавших вниз головой. Видна была даже штопка на кормовом флаге и помет чаек на звеньях якорной цепи. Однажды он усмотрел командира крейсера. В белом кителе и аксельбантах. Тот стоял у поручней и таращился на берег. Различима была над бровью круглая бородавка. Лицо казалось одутловатым и противным — будто правнук полковника Думы с лицейского портрета… А сейчас что увидишь? Ну, раз Икире это надо…
Марко повёл трубой вниз, заплясали в глазах жёлтые бабочки лунной россыпи на воде. Потом надвинулся сверху чёрный борт. Над бортом у поручня горел фонарь в проволочной решётке (Икира правду сказал!). У фонаря темнела перевёрнутая фигура — видимо, вахтенный. Лица и нашивок не разглядеть… Марко вновь повёл трубой. Выступили из тьмы освещённые фонарём броневые листы с клёпками и медное кольцо иллюминатора. Может быть, удастся что-то разглядеть в круглых оконцах — если где-то включён свет?
Марко шевельнул трубу ещё ниже. Перестарался. Чёрный борт показал нижний край и своё отражение. А дальше — опять пляска сверкающих бабочек.
— Что-нибудь видно? — выдохнул Икира с вежливым нетерпением.
— Сейчас. Подожди… Ой!
— Что?!
— Кто-то прыгнул с борта!
В телескоп казалось, что не прыгнул, а взлетел. В гущу лунных огоньков. И замахал руками
— Куда прыгнул?! — Икира чуть не слетел с табурета.
— Плывёт… На, взгляни…
Икира прилип глазом к окуляру.
— Да, плывёт. К берегу… А зачем он?
— Откуда я знаю… — И в этот миг словно застучали молотками но железу. Часто и безжалостно. Там, вдалеке, на крейсере.
— Стреляют! Марко, это пулемёт!
Марко толчком плеча отодвинул Икиру. Увидел опять голову и машущие руки пловца. Вокруг головы вспыхнули фосфорические фонтанчики, а через несколько секунд вновь застучали молотки (долетел звук!). Икира крупно задрожал рядом. Марко обнял его за плечо, прижал.
