От точного ответа на эти вопросы зависит многое. Математики знают, что малейшая неточность в расчетах полета космического корабля может отклонить его от цели на биллионы ми. Малейшая неточность! Ты слышишь? А в эволюционном учений, в социальных прогнозах, в планировании динамики общественных формаций мы действуем приблизительно, пользуясь сомнительными гипотезами и волюнтарными предпочтениями.
Итак, что такое жизнь? Закономерный ли плод природы и Вселенной? Она — в вечной борьбе, неустанно защищается, воюет с собой, с пространством, временем. Или она паразитарна по отношению к этому Космосу, или она посланец иного Мегамира, чужеродное зерно иной эволюции, приспособившаяся к стихиям враждебного мира.
Наука приняла как догму, что эволюция в природе шла «правильно». Но что означает «правильно»? Для кого? Кто уверен, что биологическая машина человека есть идеальное решение для достижения цели, ради которой Космос ведет таинственную игру с мириадами миров? Сложный пищеварительный аппарат, забирающий почти всю жизненную энергию, слабое неустойчивое тело, непостоянный разум, шаткие чувства — колеблющиеся, инфантильные, капризные — и весьма неточные органы анализа, подвластные инстинкту, бросающего человека на удовлетворение самых примитивных желаний вопреки велению разума, — как может такая основа быть фундаментом величественных космических достижений? Мы — только уравновешенная машина для ограниченной цели. Машина, боящаяся смерти, ударов, подвластная голоду, холоду, игрушка множества инстинктов и традиций!
И все же… что-то есть в нас… то, что бунтует, клокочет, требует парадоксальных действий, даже вопреки интересам тела, временного нашего естества. Что же это такое?
Я понял: это веление Вечного Движения, Вечной Динамики Космоса, которая и есть сущность Бытия. Неважно — правильно шла эволюция или нет, «законные» мы или нет?
Важно, что настает время, когда мыслящие существа осознают призвание — возглавить поток эволюции, сознательно повести за собою весь живой мир к раскрытию всей спрятанной в нас потенциальности.
Тогда прозвучал зов: Свобода! Надо разорвать деспотию формы, навязанной нам природою. И не прислушиваться к велениям инстинкта, а утвердить волю Духа, Разума, спросить самого себя: что тебе надобно, чего ты жаждешь?
Всевозможность, вседостижимость! — вот какой зов я услыхал!
Ломай сам себя, лепи свою суть!
Да, да, мой молодой друг! Телу не надо изменений. Оно есть то, что есть.
Определенные функции, определенные возможности. Результат инстинктивных усилий природы. А дух жаждет перемен, вечных перемен!..»
Аэрас трепетал от возбуждения, глаза его пылали, словно у древнего пророка.
Дисгармония между истощенным телом и вдохновенным лицом была сверхярким. Где-то в моем сознании проскользнула мысль: а что, если он и в самом деле немного того… не в себе? А вслух произнес:
«Многое мне понятно… но таких обобщений я не делал. Ведь дух порожден материей, и разрывать их взаимосвязь…»
«Тогда не разрывай пуповины, привязывающей дитя к матери! — рявкнул Аэрас, сверкнув глазами. — Пусть оно вечно болтается на привязи! О горе-философы! Как вы боитесь решающих выводов! Пуповина субстанции должна быть разорвана, ее закономерности нарушены! Иначе Птица Духа не полетит в Беспредельность! О вседостижимости нечего и думать!»
«Вседостижимость? Я не приходил к таким поражающим выводам. Новые пути, неожиданные находки, но «вседостижимость»? Не фикция ли это?»
«Фикция? Все Бытие подтверждает этот императив! Это основа Мироздания! Я признаю лишь эксперимент. Взгляни назад, на историю биосферы. Даже низшие твари не боялись нарушить закон статики, статус-кво. Рыбы захотели выйти на сушу, в чуждую для них стихию — и родились земноводные. Их боязливые родичи до сих пор плавают в океанах и болотах. Ящерицы пожелали летать, и над планетою закружили чудесные создания — Птицы. Первобытные дикие приматы подняли голову к звездам — и стали людьми. Успокойся, не думай, что я легкомысленно упрощаю все. Все, безусловно, намного сложнее, я не упоминаю о множестве условий, сопровождавших все эти биологические катаклизмы, но то, что достижимо для несознательных тварей, тем более подвластно мудрому человеческому существу, определившему свое главенствующее положение в Космосе.
Какой же рычаг сдвинет с места гигантскую стену традиций и косного равновесия, в коем замер весь видимый мир от амебы до человека? Я вспомнил о равновесии. Это — страшный закон, если его понять односторонне! Ты размышлял об этом? Да? Ты подошел к пониманию порочности вечного закона, но кто начал разрывать узы, должен вообще возненавидеть любые оковы и рвать их беспощадно! Недостойно для мыслящих существ вместо железных оков надевать бриллиантовые или золотые. Люди стремятся к покою и равновесию. Ха-ха! Вспомни хотя бы молитву об ушедших из жизни: «Со святыми упокой!» Какой покой в беспредельности? Именно такие люди враги духа и разума! Принцип равновесия диктует необходимость уюта, стандарта, стереотипа, катехизиса, догмы, застывших форм, косных теорий. И всякая мысль об изменении, о революции, о метаморфозе для сторонника равновесия кажется идеей мятежа, бунта, нарушения основ, анархии.
Я утверждаю: мыслящее существо, овладевшее солнцем сознания, должно вообще отбросить принцип равновесия. Ты удивился, что я сказал «солнце сознания»? Это весьма важно. Сознание не просто определенная функция разумного существа. Это чудо Вселенной. Можно даже сказать, что это Цветок Универсума, рождение во Вселенной Звезд и Галактик Вселенной Духа, Любви, Разума. И она — эта Волшебная Вселенная Сознания — появилась не в результате неких равновесных основ, а вопреки им! Это дитя разновесия! Слышишь? РАЗНОВЕСИЕ — наш девиз! Надо отбросить даже мысль о завершении, о конечности! Неустанное нарушение законов, их преодоление, освобождение от ограничений любой скорлупы, любого яйца. Что — ты считаешь это анархией? Нет — это преодоление градаций закона!..»
«Я понимаю, — согласился я с ним, — если бы рыбы придерживались закона своего вида, они никогда не завоевали бы воздушной сферы! Суша была бы не заселена.»
«Верно! Хотя они и преступники перед законом рыб. Как и всякий революционер преступник перед тем законом, на который он замахивается. И он же становится деспотом, если формирует нерушимую догму нового «закона». Но мы углубились в теорию. Я хочу рассказать, что случилось потом…
Я начал проповедовать свои идеи среди сослуживцев-учителей. Они восстали против меня. Ученики восхищались, некоторые поддерживали меня, но удар был неминуем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
