Из-под ножек складной ширмы расползалось по полу пятно крови, чёрное в свете свечей.
— Этот ключ открывает самое драгоценное и самое страшное, что у меня есть, — хрипло заговорила Филиппа.
Жрец привстал и наклонился над ней, его голова скрылась за ширмой.
— Прекрасно, дочь моя, расскажи же мне, какая тайна скрывается за тем замком.
Звук плевка, жрец отпрянул. Иорвет взвесил на руке кинжал и жестами начал объяснять мне что-то, что я не поняла.
— Ты — не великая Тиссая де Врие, что создала меня и может открыть секретную дверь, — прошипела Филиппа. — Ты — лишь никчёмный червяк, слепое орудие мракобесного иерарха.
— Как жаль, что упомянутая чародейка де Врие мертва. Я — орудие веры, и со мной заговорила бы даже она, как заговорила ты, — медоточивым голосом невозмутимо продолжил жрец. — Раз так, позволь рассказать, что будет дальше. У тебя вынут вышеупомянутые клинья и вобьют вон те, большего размера. После первого удара у тебя раздробятся коленные суставы и кости, после другого ноги треснут сверху донизу, выскочит костный мозг и вместе с кровью обагрит этот камень. Ты упорствуешь в сохранении тайны? Хорошо.
Виллимер кивнул палачу. Иорвет выбросил вперёд руку. Палач удивлённо, словно надоедливую муху, смахнул кинжал, глубоко вошедший в загривок. Как на картине «Не ждали», отпечатался на сетчатке обернувшийся жрец с отваленной челюстью и застывший жирный, похожий на мишленовского человечка, детина, который поднимал с пола деревянные распорки и с шеи которого капала кровь. Я ударила Аксием.
— Виллимер хочет убить тебя! — крикнула я.
Палач повернул круглый блин лица и бестолково захлопал глазами.
— Светлость любит меня, — жалобно сказал он.
— Больше не любит! — вдогонку я послала ещё один Аксий. — Разлюбил, нашёл другого!
— Что ты стоишь, как пень? — закричал Виллимер.
Палач вскинул пудовые кулаки, и Иорвет, ринувшийся к нему с мечом наперевес, отлетел в сторону, со звоном опрокинув стойку с пыточными штуками, которым позавидовали бы тростниковые люди. Виллимер попятился, но размахивая руками, его огромный, как голем, телохранитель потопал вперёд, наступая и тесня жреца в угол. Похоже, что на неразвитый разум палача Аксий подействовал так же хорошо, как действовал на кур и поросят.
— Прекрати, Иржи! В тебя вселился дьявол! — завопил Виллимер, когда палач втолкнул его в раскрытый стоймя саркофаг, изнутри которого торчали шипы. — Взять их! Фас!
— Чары-мары, этот мальчик ляжет тесно… — пробасил Иржи, нажимая на створку.
— Новиградская Дева для дев, тупица! — жрец не договорил и завизжал жалобно, плаксиво, когда шипы вошли в его тело.
Иорвет крался вдоль стены к саркофагу.
— Не смей, он мой! — раздался из-за ширмы свистящий шёпот.
Иорвет размахнулся с двух рук, меч вошёл глубоко в чепчик Иржи, расколов череп. Из саркофага неслись истошные вопли.
— Эта сволочь должна умирать долго! — закричала Филиппа.
— Он нам мешает, — сквозь зубы проговорил Иорвет и, отщёлкнув замок на створке Новиградской Девы, вогнал лезвие в грудь Виллимера.
Жрец, мантия которого геометрично, как узор горошком, была обагрена кровью от шипов, охнул и осел внутри саркофага.
— Ты всегда всё портишь, эльф, — прошептала Филиппа. — Я надеялась на помощь от кого угодно, только не от тебя.
Нагая, она лежала на пыточной лавке, и при первом же взгляде на неё стало ясно, что мы опоздали. Поперёк тела алели рубцы от плётки из бычих жил, валяющейся рядом. На боках расходились лопнувшие чёрными пузырями ожоги, а на месте грудей зияла развороченная щипцами плоть. Я бросилась освобождать лодыжки и руки Филиппы от тугих ремней. На каждом запястье висело по наручнику из двимерита, и ни одного целого пальца на руках и ногах у неё больше не осталось, и кровь сочилась из ран.
— Я тоже весьма удивлён этим фактом, — Иорвет убрал в ножны окровавленный меч, достал из кармана сумки пузырьки и, присев у лавки, собрал в один из них капающую с ладони кровь чародейки.
— Как помочь тебе? — воскликнула я.
Даже всех моих запасов мази для остановки крови не хватило бы, а Ласточка убила бы её скорее ран. Я достала из сумки бинты. Филиппа, закусив губу, тихо лежала, пока мы с Иорветом перевязывали размозжённые ступни. Судорожно охнула, когда на грудь ей легли пропитанные мазью тканевые тампоны. Я прикрыла её наготу нижними юбками, которые нашла в углу рядом с платьем. Тонкая белая ткань тут же пропиталась кровью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Снимите двимерит, — прошептала она.
— Один раз я уже сделал эту ошибку, — проговорил Иорвет. — Сперва ты должна поклясться, что поможешь нам.
Я бросилась к трупу жреца, чтобы найти ключи от наручников.
— Недобитый эльф опять помогает даме в беде? — даже в таком состоянии голос чародейки был полон сарказма. — Убедился, что драконица безнадёжна и нашёл следующую?
— Думай, что хочешь, ведьма, — глухо ответил Иорвет. — Только кроме недобитого эльфа и его дамы в беде больше никто в этом мире не захотел тебе помочь. Ни Ида, ни один чародей.
Ненависть сочилась из голосов, и было понятно, что Филиппа и Иорвет на дух не выносили друг друга. Я ощупывала мантию жреца, и медальон задрожал, когда я раскрыла мешочек, привязанный к поясу. Оттуда достала обтянутый красной кожей круглый медальон с треугольной руной. К обратной стороне медальона был пришит ржавый, окислившийся от старости ключ. Ключи от двимеритовых браслетов тоже были в мешочке. С находками я вернулась к лавке.
— Но и твоя помощь не бескорыстна, — лицо Филиппы перекосило от боли. Она часто-часто задышала. — Так и хочется подохнуть назло тебе.
Иорвет остановил предупреждающим жестом мой порыв открыть наручники и кивнул на пустой пузырёк.
— Уверяю, когда ты умрёшь, я не буду по тебе рыдать, — сказал он Филиппе.
— Прекратите! — я уколола палец подаренным скоята'элями перочинным ножиком и смотрела на кровь, капающую в пузырёк. — От тебя, Филиппа, нам нужно одно единственное заклинание. Взамен мы сделаем всё, чтобы ты спаслась.
Филиппа не ответила, тело её мелко тряслось. Под мрачным взглядом Иорвета я сняла двимерит с изуродованной правой руки, оставив наручник на левой. Чародейка повела кистью, замерцали слабые искры, задышала.
— Снимите второй браслет…
Её губы шевелились. Иорвет колебался, держа в руках левое запястье Филиппы в двимеритовом наручнике. Сжав зубы, взял у меня ключ, открыл браслет и отшвырнул в сторону.
— Ты свободна, — сказал он. — Мы помогли тебе, теперь ты помоги нам.
— У меня не хватает сил даже на себя!
Она водила окровавленными культями рук, потрескивали и тут же гасли искры. Я продолжила промакивать кровоточащие ожоги на боках мазью, чтобы выиграть хоть чуть-чуть времени. Ни Иорвет, ни Филиппа не доверяли друг другу, и было совершенно непонятно, что могло заставить чародейку помочь нам. Она умирала и ей было на нас плевать.
— Что мы можем сделать? — спросила я.
— Вы не можете помочь мне, глупцы, — прошептала она. — Если только не достанете с того света Тиссаю де Врие.
Второй раз за вечер я слышала имя знаменитой чародейки — ректора Аретузы.
— Чем бы тебе помогла Тиссая? — спросил Иорвет.
— Тебе пересказать программу магистрата академии и мой диплом? — голос Филиппы окреп и зазвучал злобно. — Рассказать, как она превратила хнычущую соплячку в великую чародейку? Как забрала часть моей жизни и спрятала в магии, чтобы из пережитой боли сделать сверхмощный источник магической энергии?
— И почему же у тебя, великой чародейки со сверхмощным источником энергии, не хватает сил? — с досадой бросил Иорвет.
— Потому что сейчас, чтобы выжить, нужна не разрушающая тело магия, а простая жизненная сила, — с горечью ответила она. — Нужна забранная Тиссаей маленькая несмышлёная дурёха Филь — та, что всегда мешала мне…
Я раскрыла ладонь с медальоном чародейки.
— Ключ… Ключ открывает ту дверь, где заперта часть тебя? — спросила я.
— Да! — прошипела она. — Тебе легче от этого ответа? Мне — нет.
