Гйол поднялась на ноги и взглянула на Йиргема. Раньше их глаза находились на одной высоте, теперь же Гйол было немного странно смотреть на о́лни снизу вверх.
– Ты привыкнешь, – сказал Йиргем заботливо. – Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, и поверь, в этих маленьких отличиях есть своя прелесть. Сменив десяток тел, ты привыкнешь к разнице и научишься находить в отличиях интерес. Сейчас, впрочем, важно не это. Как ты себя чувствуешь?
– Мне нужно вымыться, – твердо заявила Гйол.
Вновь им повезло неподалеку от Поппи. Спускаясь по течению Арно, на излучине они набрели на деревню Сухой Бук, обогнули ее и наткнулись на дом, стоящий отдельно от остальных на лесной опушке. Жил в нем Луиджи ди Ареццо, молодой лесничий, лишь недавно назначенный взамен умершего в прошлом году от чумы. Йолны назвались отцом с дочерью из свободных безземельных крестьян, и хозяин, посматривая на Гйол, предложил путникам переночевать. Наутро молодой лесничий обнаружил, что мужчина, которому он дал приют, внезапно заболел и не может продолжать путь. К полудню ему стало хуже, а к вечеру совсем скверно, так что дочь больного, заливаясь слезами, побежала за деревенским священником.
На следующий день тот же священник отпевал умершего в небольшой, но опрятной часовенке. Йиргем, уже в теле лесничего, поддерживал под локоть заплаканную Гйол, старательно изображающую убитую горем дочь покойного.
Никто из крестьян не нашел ничего удивительного в том, что сирота в скором времени вышла за лесничего замуж. Невесте завидовали – о таком женихе мечтали многие деревенские девушки. Пусть и не главный лесничий, Луиджи ди Ареццо считался все же человеком важным. Служил он графскому роду Гвиди и был волен казнить и миловать за браконьерство, решать, кому и когда продавать лес, кому и сколько рыбы ловить в реке.
Йиргему не составило особого труда выдать себя за лесничего: был Луиджи из дальних мест и от людей держался обычно особняком. Вскоре Йиргем показал себя хорошим работником: достаточно рачительным, чтобы принести хозяину выгоду, и не чрезмерно строгим, если кому из крестьян случалось подстрелить в лесу косулю или поймать в силок зайца. Гйол каждое воскресенье ходила в церковь, ненадолго задерживаясь после службы, чтобы послушать сплетни деревенских кумушек. Йолны прижились в Сухом Буке. Деревня была достаточно близка к Поппи с грозно глядевшим оттуда на долину Арно замком Гвиди, и мародеры обходили ее стороной. Через пару лет Гйол взялась варить мыло, вначале для себя, а затем и на продажу. Она брала недорого, к тому же кусок-другой частенько относила в подарок экономке священника. Денег мыловарение давало немного, но доставляло Гйол непонятное ей самой удовольствие. Она меняла соотношение жира, соли и зольной воды и радовалась, когда новое мыло оказывалось лучше предыдущего. Иногда Йиргем покупал для нее немного оливкового масла, тогда мыло получалось нежным, пригодным для омовений рук и лица. Гйол оставляла его себе: крестьянки покупали мыло лишь для стирки, а привычку использовать его для мытья тела здесь сочли бы глупой и вредной. Порой Гйол также добавляла немного масла, выжатого из апельсиновых корок, пахнущую весенней свежестью измельченную петрушку, а то и лепестки розы, ласкающие ноздри сладостью лета. Частенько она грустила, что не может поделиться своим умением ни с кем, кроме о́лни. В такие минуты особенно остро вспоминалась Итх. Даже сейчас, спустя годы, на глаза Гйол порой наворачивались слезы. Как радовалась бы Итх, да и любой из найи́, увидь они здоровую и повзрослевшую, создавшую собственную семью Гйол.
Новая жизнь в теле Гйол так и не зародилась. Она не знала, что было тому причиной. Итх рассказывала, что и как нужно делать йолне, чтобы человеческое тело зачало и выносило ребенка, но лишь в общих чертах. Всегда казалось, что у Гйол будет время узнать подробности, а вышло, что, когда понадобилось, спросить было не у кого. Йиргем, с его тысячелетним опытом, уверял Гйол, что причин для расстройства нет: скорее всего тело, которое она занимала сейчас, было неспособным к зачатию.
– А если дело не в этом? – обеспокоенно спрашивала его Гйол. – Что, если у меня попросту не получается зачать, как раньше не получалось обострять слух или зрение?
– Не волнуйся, – успокаивал ее Йиргем. – Всем йолнам требуется время, чтобы научиться владеть телом. Даже если ты и права и у тебя просто не получается, это лишь означает, что тебе нужно подождать. У нас впереди вечность, о́лни, мы еще сменим множество тел. Ты ведь так молода, большинство йолн в твоем возрасте даже не помышляют о детях. Не торопись.
Гйол вздыхала, не отвечая. Она не хотела говорить Йиргему, что когда-то схожие слова произносили Итх и Тейре, Йгерн и хранитель Гойтре. Они говорили: «Не торопись, Гйол, научись терпению, у нас еще будет время для разговоров, для объяснений, для того, чтобы научить тебя всему, что ты захочешь», и она верила им, и старалась быть терпеливой, и откладывала на потом. А никакого «потом» не оказалось. И теперь Гйол, обретшая новую семью, твердо намеревалась не повторить прежних ошибок.
Тело Бениты Арриньи, занятое Гйол еще у Козьего Камня, состарилось быстрее, чем ожидалось. Семь лет назад Гйол сменила его на новое. Они с Йиргемом выбрали молодую бездетную вдову по имени Лучия, и спустя пару месяцев «овдовевший лесничий» привел в дом новую жену.
На очередную замену йолны решились поздней весной. Антония была молодой вдовой, два года назад похоронившей мужа и с тех пор жившей в одиночестве. Она была в меру привлекательной, в меру чистоплотной, но главным было то, что Антония однажды уже рожала. Правда, девочка умерла, не прожив и года, но это не играло особой роли: важно было, что тело женщины способно зачать.
Две недели Гйол притворялась больной, жалуясь на недомогания и слабость, чтобы смерть ее тела не вызвала слишком большого недоумения. В воскресенье она, как всегда, отправилась в церковь и во время службы старалась не выпускать Антонию из виду. К удивлению Гйол, на этот раз вдова не задержалась, чтобы посплетничать с другими женщинами, а поспешила домой, как только служба закончилась. Позже Гйол проклинала себя за то, что не придала этому должного значения…
Йолна двинулась за Антонией вслед, но ее остановила жена мясника, которой понадобилось купить кусок мыла, ее сменила жена булочника, и Гйол не сразу удалось от них отделаться. Лишь когда к ним присоединились еще три женщины и заговорили о приехавшем на прошлой неделе к священнику знатном госте из Поппи, Гйол сумела ускользнуть. Она обогнула церковь и заторопилась к дому вдовы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
