Друзья выполнили просьбу — и Жорж, и Жаклин отдали много сил для нашего освобождения. И Фельтринелли прислал маме после ее возвращения на московское пепелище (конфисковали ведь все, вплоть до носильных вещей) некоторую сумму, чтобы встать на ноги. Ваше же «неучастие» продолжалось.
А ведь мы были арестованы за то, что, оберегая покой законной семьи, взяли на себя риск, когда были расторгнуты все договора, сняты театральные пьесы в переводах Бориса Леонидовича, то есть перекрыт кислород, получать от приезжающих иностранцев по распоряжению Бориса Леонидовича гонорары за широко издаваемый на западе роман. Надо было обеспечивать жизнь Вашей семье, Зинаиде Николаевне и ее детям, нам. Зинаида Николаевна в показаниях написала, что она не знала, откуда идут эти грязные деньги. Но за то, что они не бедствовали, пострадали мы с мамой.
Быть может, Вам стоит перевернуть ситуацию-с головы на ноги и вместо неуместных и несправедливых колкостей поблагодарить Ольгу Всеволодовну за то, что она сделала для вашего отца, и посочувствовать ее страданиям.
Ивинская, конечно, не в накладе: для нее поэт писал стихи. Это самое главное. И ее место в литературе не определяется, к счастью, вашими оценками.
P. S. Иногда ваши «небезучастные» выпады ранят особенно больно.
Говорю о пошлом фильме Рязанова, где Вы, по-моему, позволили себе слишком много. Вам я тогда не написала, написала ему, но он мне высокомерно не ответил. Чтобы лишний раз себя не травмировать, прилагаю письмо к Рязанову, где есть место, касающееся ваших слов, за которые мне просто стыдно.
Ирина Емельянова. Париж, октябрь 2005 года.
Большие ожидания возлагали почитатели Пастернака на выход полного собрания сочинений в 11 томах, материалы для которого готовил Евгений Борисович со своей женой Еленой Владимировной. В ноябре 2007 года прошла презентация этого проекта, вышедшего в издательстве «Слово», главный редактор — Диана Варткесовна Тевекелян. В официальном сообщении говорилось: «Евгений Борисович особенно отметил на презентации полного собрания сочинений папочки (именно так он называл своего прославленного отца): это исключительно материалы, подтвержденные фактами, тем, что говорил сам автор».
Уже первое изучение собрания вызвало множество недоуменных вопросов у читателей. Почему в представленных читателю четырех томах писем (тома 7, 8, 9 и 10) нет ни одного подлинного текста письма, которые написал сам Пастернак, на английском, немецком и французском языках?
Таких писем более сотни, причем важнейших, поскольку большинство из них написано в 1957–1960 годах, в период борьбы за выход романа, трагических дней после присуждения Пастернаку Нобелевской премии и начала его широкой переписки со всем миром, читающим роман «Доктор Живаго». Это откровенные письма к любимым сестрам в Англию, к Фельтринелли в Италию, к Жаклин и Пельтье во Францию, к Ренате Швейцер в Германию. Составители приводят только сомнительные переводы писем «папочки», о чем написала Ирина Емельянова в своем письме к Евгению Борисовичу, которое было приведено выше.
В культурном мире, если объявлено о выходе полного собрания сочинений, принято давать в обязательном порядке подлинные сочинения автора, а не сделанные кем-то переводы. Читатель сам решит, какой перевод подлинника откроет ему истину. При этом Евгений Борисович и Елена Владимировна Пастернак исключили из собрания несколько десятков знаковых писем Пастернака, большинство из которых уже много лет известны читателям. Потому вышедшее многотомное собрание, на мой взгляд, корректней назвать собранием сочинений и переводов писем — СС и ПП, 2005.
Приведу примеры.
1. Из собрания исключены письма Пастернака к Ольге Ивинской, написанные из тбилисской ссылки 21, 22 и 28 февраля 1959 года и опубликованные в книге Ольги Всеволодовны в 1978 году в Париже и в 1992 году в России. Копии этих писем среди десятков других писем и автографов Пастернака из архива Ивинской передала Евгению Борисовичу в 1962 году Ирина, когда освободилась из концлагеря. Евгений Борисович тогда сложил полученные от Ирины материалы в свою папку и написал на папке трогательные слова: «Ирочкин архив».
2. Из собрания исключили более 20 писем Пастернака к Ренате Швейцер. В 10 томе CС и ПП, 2005 даны лишь 3 из 27 писем, опубликованных Ренатой в ее книге «Дружба с Пастернаком» на немецком языке в 1963 году. Эти письма в переводе на русский язык опубликовал парижский журнал «Грани» в № 58 за 1965 год. Среди исключенных из СС писем, конечно, оказалось и важнейшее письмо Пастернака к Швейцер от 7 мая 1958 года, которое он послал к Ренате нарочным через Италию.
Об этом письме Рената говорила в своей книге специально:
Я долго колебалась, публиковать ли это письмо Пастернака. Но поскольку отношения Ольги с Пастернаком, а также ее личность в целом, освещались прессой с ложной стороны[355], я обязана опровергнуть эти клеветнические измышления письменным свидетельством самого Пастернака.
Швейцер приводит в книге текст откровенного письма Пастернака от 7 мая 1958 года, в котором Борис Леонидович написал Ренате:
Ольга Ивинская была арестована и провела пять лет в тюрьме и концлагере. Ее взяли из-за меня. <…> Ее героизму и стойкости я обязан жизнью. <…> Она — Лара моего романа, который я начал писать в то время. Она посвящена в мою внутреннюю жизнь и во все мои писательские дела. <…> Эта наша общность самого существа и есть подлинная, почти абсолютная форма взаимного притяжения.
Исследователь переписки Пастернака с Ренатой Швейцер, Лилия Цибарт-Фогельзанг, хорошо знающая русский и немецкий языки, встречалась в 2004 году с немецкой подругой Ренаты Лизелоттой Лаабс. Статью Лилии о Ренате, а также интереснейшее интервью Лилии с Лаабс я привожу в главе «Пастернак и Рената Швейцер». Причину отсутствия писем Пастернака к Ренате в ПП, 2005 Лилия пыталась выяснить у Евгения Борисовича. О результатах этого выяснения читатель узнает из текста вышеназванной главы.
В СС и ПП, 2005 не включены несколько важных писем к сестрам в Англию и к Жаклин во Францию. «Французские» письма известны читателям с 1992 года из публикации в № 1 журнала «Новый мир». В СС нет письма Бориса Леонидовича к Жозефине в Англию от 28 сентября 1958 года, в котором Пастернак просит сестер присылать отзывы о романе на адрес Ольги Ивинской. Письмо находилось в ЦГАЛИ, в архиве Ивинской, и опубликовано в 2004 году[356].
Имея свободный доступ к архиву Ивинской в РГАПИ, Евгений Борисович и Елена Владимировна Пастернак включили в 10-й том несколько писем из этого архива: к Клебанову (декабрь 1954 года), Ельницкому (март 1957 года), Кучеровой (июль 1957 года), Вилявину (сентябрь 1957 года), Слейтер (ноябрь и декабрь 1957 года). Однако они почему-то не захотели включить в собрание большое число писем Пастернака из архива Ивинской, согласно описям находящихся в РГАЛИ. Нельзя найти в СС и ПП, 2005 писем Бориса Леонидовича к Пельтье от 20 ноября 1957 года, к Коллинзу, Галлимару, в Монтевидео в ноябре 1957 года. Также нет писем Пастернака к Слейтер от 28 сентября 1958-го, к Тэнсу, Руге 1959-го и еще более 20 других писем Пастернака из архива Ивинской. Все они указаны в официальных документах КГБ (опись № 1 от 14 февраля 1961 года — 84 позиции и опись № 2 от 14 мая 1991 года — 55 позиций).
Возвращаясь к встрече с Серджо Д’Анджело в Литмузее 11 сентября 2007 года, о которой говорилось во вступительной главе книги, напомню его реакцию на неожиданно увиденные им «Заметки» Евгения Борисовича на полях своей книги воспоминаний о Пастернаке. Эти «Заметки» включены были в книгу Д’Анджело без его ведома, вместо послесловия, о котором была договоренность с издательством.
В своих «заметках» Евгений Борисович пытается обесценить книгу Д’Анджело, о чем написал Серджо в своем заявлении, представленном на презентации книги «Дело Пастернака». Д’Анджело пишет:
В период возникновения и развития «дела Доктора Живаго» Евгений Борисович был совершенно несведущ в отношении политической подоплеки и угроз, с которыми был вынужден иметь дело Пастернак вместе с Ольгой Ивинской.
<…> В 1989 году, когда уже не было необходимости прибегать ко лжи, чтобы избежать преследования со стороны властей, Евгений Борисович пишет в книге «Материалы к биографии», что весной 1956 года «представитель иностранной комиссии СП привез в гости к Пастернаку члена ИКП С. Д’Анджело. <…> В обстановке официального визита рукопись романа была передана Д’Анджело для ознакомления». Евгений Борисович и по прошествии 33 лет все еще не был в курсе совершенно неофициального характера переделкинской встречи, но в особенности твердого решения Пастернака опубликовать свой роман за границей. Иными словами, Евгений Борисович ничего не знал о побудительных мотивах того, что Ивинская назовет романом о романе.
