Вот мы и подошли к «легкому испугу», который стал причиной моих сомнений и кошмарных снов (не говоря уже об угрызениях совести, а это совсем не пустяк для мормона, который воспринимает религиозные аспекты более чем серьезно). В тот момент для всех нас испуг был далеко не «легким», да и теперь, если подумать серьезно, я сильно сомневаюсь в правильности нашей классификации степени испуга. Находясь в Перу (я искал там бокситы, когда письмо Одри Уайлер пришло на адрес отделения «Дип эс» в Безнадеге), я неоднократно возвращался к этому происшествию, а с десяток раз оно мне снилось. Может, из-за жары. В старой штольне было жарко. Мне приходилось бывать в штольнях, обычно в них очень холодно и сыро. Я читал о том, что в шахтах золотых приисков Южной Африки тепло, но сам этого не ощущал. Здесь же стояла жара. Тропическая влажная жара, как в теплице.
Но я забегаю вперед, и напрасно. Потому что хочу рассказать все по порядку и поблагодарить Бога за то, что ничего подобного уже никогда не повторится. В начале августа, через две недели после визита Гейринов, Китайская шахта перестала существовать. Я не знаю почему, но произошло смещение миллионов тонн породы, заваливших чашу карьера. А когда я думаю, на какой короткий срок разошелся обвал с пребыванием семьи Гейринов на дне карьера (не говоря уж о том, что компанию им составлял мистер Аллен Саймс, знаменитый геолог), меня начинает трясти.
Старший мальчик, Джек, захотел поближе взглянуть на Мо, нашу самую большую бурильную установку. Она на гусеничном ходу и предназначена для проходки шурфов, в которые потом закладывается взрывчатка. В начале семидесятых годов Мо по праву считалась самой большой бурильной установкой, созданной на планете Земля, и до сих пор она вызывает восторг у подростков. Да и у больших дядей тоже! Старшему Гейрину ничуть не меньше Джека хотелось познакомиться с Мо поближе. Я полагал, что и Сет жаждет того же. В этом, правда, я ошибся.
Я показал им лесенку, по которой машинист мог подняться в кабину Мо, расположенную на высоте сто футов. Джек спросил, можно ли подняться по этой лесенке, но я ответил, что это слишком опасно, хотя они могут забраться на гусеницы. Гусеницы Мо тоже поражали своими габаритами. Каждая шириной с городскую улицу и состоит из стальных пластин длиной в добрый ярд. Мистер Гейрин опустил Сета на землю и вместе с Джеком забрался на гусеницу. Я последовал за ними, дабы убедиться, что никто не упадет и ничего не сломает. Если б такое произошло, мне бы пришлось отвечать по закону. Джун Гейрин отошла назад, чтобы сфотографировать нас на гусенице. Мы, конечно, смеялись и улыбались в объектив, пока девочка не крикнула: «Возвращайся, Сет! Немедленно! Нельзя туда ходить!»
Я не мог его видеть, потому что находился на гусенице и мальчика скрывал корпус бурильной установки, но его мать я увидел. Как и испуг на ее лице, когда она заметила, куда направляется ее сын.
— Сет! — завопила она. — Немедленно вернись!
Два или три раза она повторила тот же призыв, потом бросила фотоаппарат на землю и кинулась вперед. Тут я все понял: нечасто дорогой «Никон» бросают как использованную одноразовую зажигалку. С гусеницы я слетел в мгновение ока. Просто удивительно, что при этом не упал и не сломал себе шею. Такой же подвиг, кстати, удался и обоим Гейринам. Но тогда я как-то об этом не думал. По правде говоря, я начисто забыл и об отце, и о сыне.
Маленький мальчик уже поднимался по склону к черному зеву старой штольни, который находился лишь в двадцати ярдах от дна карьера. Я это увидел и понял, что мать не успеет перехватить его. А если его не успеют перехватить, то он залезет в штольню, как, видимо, и задумал. Мое сердце хотело уйти в пятки, но я не позволил и вместо этого со всех ног бросился к штольне.
Я догнал миссис Гейрин в тот момент, когда Сет достиг желтых лент, огораживающих штольню. На мгновение мальчуган остановился, и я даже подумал, что дальше он не пойдет. Я решил, что он испугается темноты, а также идущего из штольни запаха золы, сожженного кофе и пережаренного мяса. Но он вошел, не обращая внимания на мои истошные крики, призывающие его не делать этого.
Я велел матери мальчика не лезть в темноту, сказал, что я сам приведу его, и попросил наказать то же самое мужу и сыну, но, разумеется, Гейрин мне не подчинился. Думаю, в схожей ситуации на его месте я поступил бы так же.
Я поднялся по склону и подлез под желтые ленты. Малышу наверняка даже не пришлось нагибаться. Я услышал слабый шум, обычно доносящийся из старых выработок, похожий на грохот далекого водопада. Не знаю, что он означает, однако шум этот мне не нравится, никогда не нравился. Голос призраков.
Но в тот день я услышал и другой звук: легкое потрескивание. Вот оно понравилось мне еще меньше. Когда я заглядывал в штольню раньше, после того, как ее обнаружили, звука этого не было, но я знал, что он свидетельствует о динамических процессах, идущих в хрупкой породе, в которой пробита штольня. Этот звук в старину предупреждал шахтеров, что в штольню входить нельзя, так как она может обвалиться в любую минуту. Полагаю, что китайцы, работавшие в Рэттлснейк в 1858 году, или не знали значения этого звука, или им приказали не обращать на него внимания.
На первом же шаге я поскользнулся и упал на одно колено. Увидел, что на земле что-то лежит. Это была маленькая пластмассовая фигурка. Рыжеволосая девушка с бластером. Должно быть, игрушка выпала из кармана мальчика, прежде чем он вошел в штольню. Не знаю почему, но у меня волосы встали дыбом. Я сунул фигурку в карман и забыл о ней до того момента, как страсти улеглись. Лишь тогда я вернул ее законному владельцу. Потом я описал фигурку своему маленькому племяннику, и он сказал мне, что это Касси Стайлз из мультфильма о мотокопах, о котором все твердил младший сын Гейринов.
Я услышал за спиной звук скатывающихся по склону камней, тяжелое дыхание, увидел приближающегося Гейрина. Остальные трое остались внизу, сбившись в кучку. Девочка плакала.
— Возвращайтесь вниз! — приказал я. — Штольня может рухнуть в любую минуту! Ей сто тридцать лет! Даже больше!
— Хоть тысяча! — Он приближался. — Это мой сын, и я пойду за ним.
Терять время на споры я не стал. В такие моменты человеку остается только одно: действовать и надеяться на то, что Бог удержит крышу над головой. Так мы и поступили.
За годы работы геологом я не раз попадал в опасные ситуации, когда от страха тряслись поджилки. Но десять минут (может, больше, может, меньше, я полностью потерял чувство времени), проведенные в штольне Рэттлснейк, нагнали на меня ни с чем не сравнимый ужас. Штольня уходила вниз достаточно круто, мы побежали, и двадцать ярдов спустя дневной свет померк. Да еще этот запах, как я говорил, смешанный запах золы, сожженного кофе и пережаренного мяса. Он тоже нервировал меня, потому что в старых шахтах обычно стоит «минеральный запах». Землю усыпали куски породы, поэтому нам пришлось сбавить ход, чтобы не споткнуться и не упасть. Деревянную крепь покрывали китайские иероглифы. Частью вырезанные, но в основном нанесенные при помощи свечной копоти. Глядя на иероглифы, я понял, что легенды основаны на действительности: китайцев на самом деле завалило в этой шахте.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
