– Меня очень раздражает, что здесь нельзя курить. Я даже начал скучать по девяностым. – Дин изобразил на лице подобие улыбки.
– Вы нашли фотографии?
– Нашел.
Он не мог не видеть, как глаза Имоджен подернулись непроницаемым стеклом, пока она собиралась с духом, прежде чем снова заговорить.
– На этих фотографиях зафиксированы преступные действия? Они могут помочь нам в расследовании или привести к интересующим следствие людям?
– Да.
– Пожалуйста, не могли бы вы описать характер преступных действий, изображенных на снимках или на видео, под запись на нашем магнитофоне. – Имоджен говорила тихо, чувствуя, что голос в любой момент мог изменить ей.
– Там были изображения подростков и детей… – Дин не смог закончить фразу, слова словно застряли у него в глотке.
– Вы хотите сказать, что это была порнография?
– Да, именно так я хотел выразиться.
– Почему вы считаете, что эти фотоматериалы принадлежат вам?
– Я искал определенные снимки, о существовании которых знал. На них изображен я. – Дин старался не терять самообладания, поскольку только спокойствие было наилучшей линией поведения в сложившихся обстоятельствах, пусть даже само упоминание выводило его из себя – сам факт знания, что такие фотографии были сделаны.
– Значит, вы забрали фото из особняка Картеров? – спросила Имоджен теперь уже хладнокровным тоном профессионала, но от Дина не укрылась слезинка, прятавшаяся в уголке ее глаза.
– Разумеется, я их забрал.
– Зачем же вы это сделали, если знали, что они понадобятся полиции при расследовании дела Картеров?
– Я действительно знал, что рано или поздно вы доберетесь до них, и хотел найти снимки раньше вас.
– Зачем?
– Чтобы уничтожить их, само собой. Каким еще мотивом я мог руководствоваться?
– Не знаю. – Имоджен глубоко вздохнула и уперлась взглядом в пол. – На распространении детской порнографии можно хорошо заработать.
Дин почувствовал разгорающийся гнев, когда она высказала это предположение. Он сжал зубы, чтобы не заговорить. Неужели она действительно считает его способным на такое? У него скрутило желудок при одной мысли о фотографиях, которые он забрал из дома Картеров. Они встретились взглядами через стол, и Дин увидел, что Имоджен сожалеет о сказанном, на ее лице теперь читался страх за него, придавший ему сил.
– Я забрал снимки вовсе не для этого.
– Может, никаких снимков не было, а вы вломились в дом Картеров, чтобы убить их?
– Так они мертвы? – Дин улыбнулся, поскольку для него это была лучшая новость за весь день.
– Вы хотите сказать, что не знали об этом?
– Верно, не знал, но оплакивать их смерть не стану.
– Вы были знакомы с Картерами?
– Да, я встречался с ними, хотя и очень давно.
– Как бы вы охарактеризовали свои отношения с ними?
– Я воспитывался в приемных семьях и приютах для сирот. Когда я был мальчиком, меня приводили к ним домой. Дважды. Там было много взрослых людей, которые заплатили либо за секс с нами, либо за возможность наблюдать, как мы деремся друг с другом. Некоторые дети бывали там гораздо чаще меня. Думаю, в какой-то степени мне повезло. – Дин произнес это с откровенным сарказмом.
– Снимки были сделаны во время этих вечеринок?
– По всей видимости, в каждой комнате установили скрытые камеры. Картеры с помощью записей и фотографий получали возможность шантажировать своих гостей.
– Вы сами просмотрели снимки?
– Только чтобы убедиться, что это именно те фото, которые мне нужны. Но детально я их не рассматривал, нет.
– Вы осознаете, что, уничтожив фотографии, вы практически защитили людей, совершавших извращенные деяния?
– Не их я хотел защитить.
– Себя?
– Не только. Я стремился защитить и других детей. Подумайте, каково это – переживать наихудший момент в своей жизни, перепугаться до смерти, оказаться в ситуации, которую никто не может вынести, да и не должен выносить. А потом представьте, что кто-то снял это на фото- или видеокамеру и может разглядывать отвратительные сцены вновь и вновь, когда только пожелает. Вообразите кого-то, кто наслаждается моментами вашей уязвимости и вашего страха, навсегда застывшими во времени.
– Значит, вы уничтожили важные улики? – вмешался Фрейзер.
– Таким был первоначальный план.
Дин словно забыл, где находится, сконцентрировав внимание на Имоджен.
– Значит, все-таки не уничтожили? – спросила она.
– Я принял во внимание вероятный интерес полиции к фотографиям и видеозаписям. Пока я надежно спрятал их. Хотел еще раз все хорошенько обдумать.
– Это утаивание доказательств и грубое нарушение условий вашего досрочного освобождения, – сказала Имоджен.
– Ради этого я охотно готов вернуться в тюрьму.
– Если полиция займется расследованием…
Дин перебил ее.
– Совершенно чужие мне люди, пусть и полицейские, просматривая эти материалы, ничем не будут отличаться от любых других извращенцев.
– Я просто стараюсь проявить понимание, Дин.
– Для меня тюремное заключение выглядит более привлекательным, чем просмотр фото и видео вами или кем-то другим.
– О каком количестве фото и видеоматериалов идет речь?
– Я забрал примерно двенадцать карт памяти. Стефан Картер заверил меня, что распечатанных фрагментов не существует. Они всё хранили на этих картах. Я не знаю точно, сколько всего фото, но насчитал пятьдесят шесть тысяч только на одной, которую бегло просмотрел.
– Откуда вы знаете, что Стефан Картер сказал вам правду, когда говорил о нераспечатанных изображениях?
Дин улыбнулся.
– Потому что я знаю, как заставить людей говорить чистую правду.
– Значит, вы признаете, что пытали их?
– Вообще-то, он остро реагировал даже на угрозы, и большой надобности в физическом насилии не было.
– А потом вы их убили? – снова вмешался Фрейзер.
– Нет никаких доказательств, что они оставались живы после вашего ухода. Нет потому, что все камеры в доме были отключены, как только вы оказались в нем, но я догадываюсь, что вы не знали об устройстве, установленном у ворот, так? – внесла ясность Имоджен.
– Как я только что сказал, я не убивал их. А что касается камеры у ворот, я исходил из предположения, что она управляется с того же пульта, что и остальные. Я отключил все, стер дату и время. По крайней мере, я так думал.
– Где сумка, с которой вы пришли в дом? В ней лежал пистолет?
– Я не использую огнестрельное оружие.
– Нам придется задержать вас, пока мы не подтвердим хотя бы часть информации, которую вы нам дали.
– Послушайте, если говорить о таких, как Картеры… Скажу проще: очень многие могли желать их смерти. Не только люди, которым они причинили зло, не только выросшие дети, которых они эксплуатировали и унижали, но и те, кого эта парочка шантажировала, вымогая деньги.
– Продолжение допроса откладывается.
Имоджен поспешно вышла из комнаты.
Дин почувствовал приступ тошноты, поняв, что переступил черту. Он всегда считал, что будет с ней честным, если она задаст прямой вопрос, и действительно говорил правду. Труднее всего оказалось принять, что Имоджен не верит ему, и некоторые обстоятельства неизменно встают между ними стеной. В любом случае Дин теперь вернется в тюрьму, где ему придется отбыть новый срок, к которому его приговорят за нанесение телесных повреждений Стефану Картеру, в чем он признался. Конечно, если им не удастся в точности установить, что на самом деле произошло с Картерами. Об этом он тоже не врал – он не убивал их. Он ни разу не солгал. Страх, что ему не поверят, одолевал Дина сильнее всего, и потому он предпочел говорить только правду. Он был уклончивым и загадочным человеком, но не лжецом.
Глава 74
Оставалось несколько часов до наступления темноты, но Эдриан решил не возвращаться в свою квартиру, а как-нибудь иначе убить время до осуществления плана. Не имея склонности к посещению музеев или картинных галерей, он остановил выбор на кинотеатре. Он едва помнил, когда в последний раз смотрел там фильм. Вероятно, когда ходил с маленьким Томом на очередную серию эпопеи о Человеке-пауке. На сей раз он предпочел научную фантастику.
