размышлял над старым как мир вопросом: почему одним все, а другим ничего?
За этим занятием его и застал причаливший к берегу рыбак, который, привязав свою «казанку» веревкой к ивовому пеньку, увязая в песке и хлопая отворотами сапог, приблизился к Николаю и вежливо приподнял в знак приветствия свою потрепанную, с обвисшими полями, рыбацкую шляпу. Волосы у него были густые, с сильной проседью, кожа – смуглая, неожиданно свежая, гладкая, как у юноши, глаза темно-карие, умные и с хитрецой, а нос тонкий, с заметной горбинкой. Черные усы были пышные, как у маршала Буденного, а на переносице поблескивали очки в тонкой золотой оправе.
– Добрый день, – поздоровался рыбак. – Вы местный?
– Допустим, – не слишком любезно ответил Ежов.
Встречного вопроса он не задал, поскольку смуглая кожа и акцент рыбака говорили сами за себя: он не только не являлся уроженцем Колькиного родного поселка, но и навряд ли имел российское подданство. «Понаехали, – подумал Николай, мрачно косясь на тяжелый кукан в руке рыбака, – всю рыбу из речки повытаскали…»
– Я тут проплывал мимо моста, – сказал рыбак. – Что это у вас такое случилось?
Николай Ежов выронил окурок, который уже давно жег ему губы, а теперь обжег и пальцы, придавил его, гаденыша, подошвой и выразительно посмотрел на рыбака. Тот, хоть и нерусский, оказался понятлив и сразу же протянул ему открытую пачку.
– Ишь ты, «Мальборо», – выковыряв из пачки сразу две сигареты, проворчал Ежов и в качестве ответной да к тому же не слишком обременительной любезности принялся рассказывать, что тут у них произошло.
Поначалу он говорил неохотно, с ленцой, но постепенно разошелся, вошел во вкус и выложил все как было, со всеми подробностями и в самых ярких красках. Выходило, что он видел крушение собственными глазами, слышал крики гибнущих нелегалов-афганцев и первым, еще до прибытия спасателей, пытался оказать им помощь. Про наркотики он, естественно, тоже рассказал, как-то незаметно для себя превратив центнер в тонну. Ну, так ведь без того, чтоб приврать, настоящего рассказа не бывает. Потому и называется «устное народное творчество», что люди не пересказывают увиденное либо услышанное механически, слово в слово, а прибавляют каждый от себя по чуть-чуть – проявляют, значит, творческое начало. Вот, скажем, забил в незапамятные времена на Калиновом мосту какой-нибудь тогдашний Ванька-дурак палкой до смерти соседскую собаку, которая у него, к примеру, кость из щей уволокла или иную какую-нибудь пакость учинила. Из-за этой ерунды, как во все века полагалось, получился меж соседями скандал. Кто в том скандале не участвовал, тот про него другим рассказывал. Так-то вот, слово за слово, из уст в уста, глядь, а уж не с собакой Ванька на мосту-то воевал, а с чудищем трехголовым…
Заезжий рыбачок слушал Колькину брехню внимательно, где надо – восхищался, где надо – ужасался, ахал, охал, ладошками всплескивал, а главное, пачку с сигаретами в карман не убирал, так что к концу повествования Кольку от этого «Мальборо» уже мутило. Колька осип и совсем обессилел, так что поднесенная рыбачком чекушка оказалась не просто кстати, а так вовремя, что это просто выразить невозможно.
Колька Ежов – человек воспитанный и прежде, чем оприходовать чекушку, предложил рыбачку присоединиться. Тот в ответ лишь отрицательно качнул головой и с одобрением покивал – давай, мол, не стесняйся, тут все свои.
– А, ну да, – сказал Колька, сворачивая чекушке красную алюминиевую головку, – вам, мусульманам, это нельзя.
– Нельзя, – с огорчением подтвердил рыбачок.
Откуда Колька взял, что перед ним мусульманин, неизвестно. Его не заинтересовало даже то, откуда, почему и зачем у непьющего мусульманина при себе оказалась чекушка «Столичной». А если б даже и заинтересовало, воспитанный Колька Ежов счел бы за благо промолчать. Чего, в самом деле, лезть к хорошему человеку с дурацкими расспросами? Угостил, и спасибо.
– Так вы говорите, – дождавшись, пока Колька ополовинит чекушку и переведет дух, сказал рыбачок, – пакеты эти ваш участковый собрал? Мудрое решение! Он умный человек, этот ваш участковый.
– Кто, Ковалев? Это он-то умный?! Да баран обыкновенный. А пакеты под себя сгреб от жадности. Жалко ему, если рабочий человек лишнюю копейку поимеет… Вот дадут ему по башке, сейф вычистят – будет тогда знать, почем фунт лиха! Сейф-то у него – курам на смех, ногтем можно открыть! Помню, мы с пацанами…
Глотнув водки, он затеял рассказывать давнюю, поросшую седым мхом и сильно приукрашенную историю о том, как они с пацанами пытались выкрасть из сейфа в кабинете участкового хранившийся там кирпич – вещественное, так сказать, доказательство по делу об умышленном причинении материального ущерба имуществу гражданки Быкиной 3. Я. Гражданка Быкина 3. Я. (Зоя Яковлевна, змея особой ядовитости) преподавала в местной школе физику, а материальный ущерб ее имуществу был причинен посредством этого самого кирпича, которым пацаны высадили ей окошко в отместку за нелицеприятные высказывания в их адрес на родительском собрании. Кирпич они тогда так и не выкрали, потому что не сумели не только вскрыть сейф, но даже и проникнуть в кабинет, но в последующих пересказах данное событие, как водится, приобрело надлежащий вид и подобающую героико-приключенческую окраску.
Приезжий рыбак, однако, не стал слушать сагу о кирпиче. Вежливо перебив слегка захмелевшего Кольку, он заявил, что у него к участковому есть небольшое дельце – вроде на реке к нему кто-то пристал, и был этот кто-то подозрительно похож на беглого зэка, – узнал дорогу к опорному пункту, попросил присмотреть за лодкой и в качестве платы за услугу дал Кольке целых пятьсот рублей. Да еще и пообещал на обратном пути заглянуть в магазин и принести оттуда пол-литра. Грамотный оказался мужик, хоть и мусульманин! Лодку без присмотра оставишь – сопрут обязательно, вместе с мотором, снастями и даже с пеньком, к которому она привязана. Дашь сторожу, тому же Кольке, денег и уйдешь – снова нехорошо. Потому что человек слаб, и вряд ли кто устоит перед искушением, получив бабки вперед, опять же спереть эту самую лодку со всеми причиндалами. А когда обещают пузырь магазинной водки, тут уж податься некуда – поневоле дождешься хозяина и сдашь ему его имущество в целости и сохранности…
Сунув Кольке то, что осталось от пачки «Мальборо», приезжий рыбачок вразвалочку поднялся на берег и скрылся из глаз. Через три минуты он уже выходил из бокового проулка на центральную улицу. Тут ему пришлось посторониться, чтобы пропустить громыхавший навстречу светло-серый микроавтобус «УАЗ».
