Опс. Ё-о!
Приблизившийся первым, крутанувшись волчком, впечатывает ботинок в мою грудь. Из меня напрочь вышибает весь воздух, в глазах темнеет. Отлетаю в сторону, но тут же меняю направление на девяносто градусов, благодаря врезавшемуся в челюсть кулаку второго подоспевшего бойца. Падаю на спину и, поперхнувшись наполнившей рот кровью, переворачиваюсь, пытаясь откашляться, встаю на четвереньки. Страшный удар по ребрам снова опрокидывает на спину. Грудь как будто стиснули в гигантских тисках. Не могу не только дышать, но и даже откашляться от попавшей в горло крови. Сквозь гул в ушах слышу дружный смех. Во мне просыпается злость… Нет, не злость — зверь. Боль тут же уходит, дыхание восстанавливается, зрение проясняется. Смех становится все ниже и, наконец, превращается в протяжный гул. Пылинки, поднятые моим падением, неподвижно зависают в воздухе. Вижу плавно плывущий к моему лицу ботинок. На синем резиновом треугольнике, вделанном в черную ребристую подошву, вытеснены цифры "43". Когда носок ботинка начинает касаться кожи на скуле, отвлекаюсь от созерцания протектора подошвы и убираю голову в сторону. Пока ботинок, вместе с обутой в него ногой, проплывает мимо, подсекаю вторую ногу футболиста, спутавшего мою голову с мячом. Он зависает в воздухе и начинает медленно, словно тонущий в воде лист бумаги, опускаться на землю. Оборачиваюсь и вижу, что правая нога второго приближается к тому месту, где только что находился мой бок. Корректирую падение первого так, чтобы он ребрами состыковался с ногой своего товарища.
Из общего низко частотного гула начинает выделяться один более высокий звук. Он становится все выше и, наконец, превращается в нормальный голос Катерины.
— Похвально, друг мой, похвально, — она уже не лежит на бревне, а сидит, с интересом наблюдая за схваткой.
Хочу ответить ей что-то колкое, но отвлекаюсь на еще двух приближающихся бойцов. Они сперва медленно выходят из-под деревьев, но с каждым шагом скорость их движения все нарастает. Вот они уже движутся почти нормально. Оборачиваюсь, чуя движение воздуха, и еле успеваю увернуться от летящего мне в висок кулака. Оставшийся за моей спиной боец тоже ускорился. Он уже врезал пинка по ребрам своему товарищу, и тот теперь медленно переворачивается в воздухе, складываясь от удара пополам. Значит, Катерина может ускорять не только то тело, в котором существует, но и те, которыми управляет.
С мысли сбивает прилетевший в затылок удар. Нефиг думать, когда действовать надо. Правда, удар больше напоминает сильный толчок, похоже, ускорять сразу несколько тел в полной мере не под силу даже продвинутой сущности. Однако удары не настолько медлительны, чтобы их игнорировать. Если попасться на встречный, или промеж двух кулаков, то мало не покажется. А если они, вернее, она, догадается просто навалиться на меня и задавить тремя телами одновременно, то вряд ли у меня останутся хоть какие-нибудь шансы. Посему я старательно уворачиваюсь от ударов, сыплющихся с трех сторон, и еле успеваю отвечать сам. Не знаю, долго ли сможет выдерживать такой темп Катерина, управляя тремя телами, но я уже начинаю выдыхаться.
Бойцы плотнее зажимают меня в круг, оставляя все меньше пространства для маневра. Еще немного, и они зажмут меня окончательно. Улучшив момент, отбиваю ногу одного, блокирую удар в голову от второго и щучкой ныряю меж них. Кувыркнувшись через голову, удивляю себя тем, что машинально хлопаю ладонью вытянутой руки по песку, как положено при страховке. Надо же, более двадцати лет прошло с тех пор, когда я последний раз на тренировках отрабатывал страховку на татами, а вот и ладошкой хлопнул, и ноги правильно скрестил, что позволило тут же подняться. Но некогда себе удивляться, бо меня тут возможно намериваются убить. Провожу сметающую подсечку ближайшему бойцу и, еще раз крутанувшись, бью его, уже почти упавшего, каблуком по затылку и тут же отпрыгиваю в сторону, чтобы уйти от контакта с оставшимися. Надо не дать им зайти с двух сторон, а потому стараюсь держаться так, чтобы один из противников постоянно находился между мной и своим товарищем. Вместе с тем, двигаюсь как можно более экономично, стараясь сохранять силы.
Вдруг бойцы останавливаются, разворачиваются и идут друг за другом восвояси. По мере удаления их движения становятся все более медленнее и, наконец, замедляются до еле заметного глазу. Понимаю, что все окончено, и тоже выхожу из ускорения. На тело наваливается такая усталость, что колени подгибаются, и я опускаюсь на песок.
— Устал? — с сочувствием в голосе спрашивает Катерина.
— Есть немного, — киваю в ответ, глядя на два тела, распростертые передо мной. Ближний ко мне боец лежит неподвижно, не подавая признаков жизни. Другой, тот, которому досталось по ребрам от собственного товарища, держится руками за бок, хрипя и корчась от боли, на его губах выступает кровавая пена. Вероятно, сломанным ребром пробито легкое.
— Меня ты тоже утомил изрядно, — довольным голосом сообщает Катерина. — Ощущения как после хорошего секса.
— Так и думал, что ты мазохистка, — говорю, поднимаясь. Мой организм быстро восстанавливается, прогоняя усталость и наполняя тело энергией. Подхожу к Катерине и сажусь на бревно рядом с ней. — Зачем ты это устроила?
— Ты же претендуешь на игру на равных, — пожимает та плечами. — Вот я и захотела посмотреть, насколько ты равен.
— И?
— На удивление неплохо, — в ее голосе чувствуется искренность. — Если тогда в кафе ты застал меня врасплох, то сейчас сражался на довольно приличном уровне. У меня даже мелькнуло подозрение, что твоим телом управляет собрат, вселившийся в тебя.
Она поднимается и направляется в сторону пруда.
— Пойдем обсудим наши совместные действия, — зовет меня, видя, что я продолжаю сидеть на месте.
Уходя с поляны, оборачиваюсь и вижу, как какие-то люди в синих комбинезонах, наподобие строительных, грузят тела на носилки. Вспоминаю, как чувствовал чужой больной зуб, когда завладел телом сотрудника "Багиры". Неужели Катерина чувствовала на себе все эти удары? А поломанные ребра? Нет, она определенно мазохистка, если подобные ощущения сравнивает с сексом.
— Я почему-то думал, что бессмертные сущности бьются на ментальном уровне, — говорю, когда мы возвращаемся на скамейку у пруда.
— На ментальном уровне мы лишь поглощаем друг друга. Да это и скучно. Сражаться в физических телах куда привлекательнее и менее опасно. Но не строй из себя простачка, ты прекрасно знаешь, что затворившаяся в твоей оболочке сущность недосягаема на ментальном уровне. Ни способ, как это сделать, ни причины затворничества я не знаю. А узнать очень хочется. И чем дальше, тем все больше убеждаюсь, что существует лишь один способ вытащить из тебя моего собрата… — Катерина замолкает, пронизывая меня тем взглядом, которым каждая из встреченных мною сущностей обязательно пыталась выцарапать нечто, якобы находящееся во мне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
