Томас сел и свесил ноги на пол. Наклонился и нашарил под кроватью свои башмаки.
— Что мы будем делать?
— Мы? — обернулся на вопрос священник. — Думаю, что ничего.
— Н-ничего? — опешил парнишка и замер с башмаком в руке. — Но как же так...
— Именно так. увы, сын мой, нам положительно сегодня не везёт. Теперь я вижу, что с моей стороны было несколько опрометчиво отпустить сегодня всех стражников в поход по кабакам. Но с другой стороны наш путь был долог, а грешная натура требует простых утех... Но не надо падать духом. Для начала попробуем узнать, действительно ли этот человек тот, кого мы ищем. Надевай свой башмак, и давай попробуем незаметно выбраться на лестницу. Как ты полагаешь, Томас, оттуда можно разглядеть посетителей?
* * *
Молчание длилось так долго, что огонь в камине успел прогореть. Вернувшийся трактирщик подбросил угля, поворошил в огне каминными щипцами, дождался, пока возрождённое пламя с гудением не устремилось вверх по узкой глотке дымохода, и направился к столу, за которым сидели Золтан и Жуга.
— Не желают ли почтенные господа заказать чего-нибудь? Вина? Закуски?
К щеке его полоской грязноватой тряпки была привязана половинка печёной луковицы: трактирщик самопальным методом тянул фурункул.
— Нет, спасибо, — машинально отозвался Золтан, погружённый в свои мысли.
— А я бы съел чего-нибудь, — вскользь обронил Жуга. — Веришь ли, весь день жру всухомятку — колбаса, да колбаса... Да и замёрз я что-то. Есть у тебя чего-нибудь горячее?
— Прощенья просим, но горячего не осталось. Если только подождёте...
— Подождём.
Без лишних слов трактирщик удалился.
— Плохо, — заявил вдруг Золтан. — Ученик нам сейчас совсем ни к чему.
— Нам? — переспросил Жуга. — Кому это «нам»?
— Ну, тебе, мне, ещё кому-нибудь...
— Кому, например?
Хагг поморщился.
— Жуга, перестань, — раздражённо сказал он. — Не цепляйся к словам. Ты же сам прекрасно всё понимаешь.
— Если честно, — нахмурился травник, — я ничего не понимаю. Нет, погоди, — он жестом остановил Золтана, который уже раскрыл было рот, чтоб возразить ему, придвинул табуретку и подсел поближе. — Ты обещал мне помочь разобраться. Так давай, помогай.
— Времени нет. Расскажи, что ты хочешь узнать, чтобы мне не болтать лишнего.
Травник задумался, облокотился на стол и сложил в замок пальцы рук.
— Золтан, я не знаю, с чего начать. С тех пор, как я ушёл из города, я семь лет жил, никого не трогая. Лет пять не дрался вовсе. Шутка ли, скажи, а? В наше-то время? Ну, городские склоки, деньги — это я ещё могу понять. Но инквизиция... Кто они такие?
Золтан посмотрел на него с неприкрытым изумлением.
— Ты что, серьёзно?
— Куда уж серьёзнее.
— Да... — протянул Хагг и смерил травника долгим задумчивым взглядом. — Умеешь ты удивить. А впрочем... Ты хоть знаешь, что в стране творится?
— Нет. Вернее, знаю, но... Понимаешь, эти костры, могилы, пытки...
— Говори тише.
— Хорошо. Так вот, о чём я: весь этот ужас, который они творят повсюду. Может, я и сижу в лесу, но надо быть слепым, чтоб этого не видеть. Откуда у них такая власть? Только потому, что король испанский ей благоволит?
— Испанская империя — колосс на глиняных ногах, — рассеянно ответил Золтан и потёр ладонью свой небритый подбородок. — Хотя, может быть, это оно и к лучшему...
— Хорошо, что король тебя не слышит, — усмехнулся травник.
— А между прочим, лучше бы ему послушать. Мне кажется, что он совсем не делает выводов из прошлых событий. Знаешь, в Алжире жил такой учёный, века два тому назад — Абдурахман ибн Хальдун (Жуга едва заметно поморщился, но ничего не сказал). Так вот. Он изучал историю разных народов и открыл интересную вещь. Оказывается, судьбы всех народов складываются одинаково, кто бы ни стоял во главе. Он разложил всё как по полочкам, и получилась такая цепочка: образование государства — раз, эпоха завоеваний — два, перенимание обычаев побеждённых народов — три, упадок собственной культуры — четыре. Ну, и распад государства — пять. — Золтан загнул последний палец на правой руке, посмотрел на получившийся кулак и вздохнул. — И так всегда, — подытожил он. — Это так же неизбежно, как весна приходит за зимой.
— Думаешь, Испанию ждёт то же самое?
— Не знаю. Они так кичатся тем, что заново отвоевали свои земли, а между тем сами смогли вырасти из дикарей, лишь когда переняли знания Востока. У двух третей испанцев кровь разбавлена берберами. Когда арабы и берберы в первый раз пришли на полуостров, то называли его меж собой «Билад-аль-Вандалуз» — «Земля вандалов». Прошло семь веков и кто сегодня назовёт Андалузию варварским местом? Кетати, и многие другие испанские названия происходят от арабских, уж можешь мне поверить. «Гора Тарика» — «Джебель-аль-Тарик» — стал Гибралтаром. Да и что такое Гвадалквивир, как не искажённое арабское «Вад-аль-Кебир» — «Большая река»?
— Зачем ты мне всё это говоришь?
— Сейчас объясню. Мы уже почти добрались до сути дела. Номинально папа Григорий IX учредил инквизицию, чтоб следить за чистотой католической веры. Это было — дай бог памяти — больше трёх веков тому назад, в 1227 году от рождества Христова. Тогда это касалось только тех еретиков из Лангедока.
— Катаров?
Золтан посмотрел на травника с невольным уважением.
— Ты меня удивляешь. Да, они называли себя катарами. Лет через двадцать монахи переловили и пожгли почти что всех их вождей, но, как ты догадываешься, без работы не остались. Видишь ли, в те времена шла реконкиста, и князья на севере Испании жаловали дворянство в качестве награды всем, кому ни попадя. Получалось ненакладно и почётно: любой мало-мальски отличившийся воин мог стать безземельным дворянином — идальго. Надо только было после этого отвоевать себе кусок земли. Народ на этих новых землях селился неохотно, а потому правителям Кастилии и Арагона приходилось терпеть там всех, даже вчерашних иноверцев — арабов, берберов, жидов, а иначе оскудела бы казна. А между тем многие мусульмане и евреи крестились притворно. Потом таких converse стало слишком много, это обеспокоило правителей, и инквизиции снова нашлось дело — следить, кому побеждённые возносят свои молитвы. Для начала они сожгли и обобрали дочиста марранов, потом наполовину изничтожили, наполовину запугали молисков[33].
Потом открыли Новый Свет, и монахам окончательно развязали руки. Инквизиция стала действовать постоянно. Лет сто она властвовала повсюду — крест на груди и дьявол в сердце, потом надобность в ней постепенно исчезла, и она всерьёз стала сдавать свои позиции, если бы не Фландрия. Ещё бы, такой повод! Ах, Жуга, в какое время мы живём! Если б не эта Испания с её богатствами, которые она награбила по всему свету! Семьсот лет реконкисты превратили постоянное занятие войной в привычку. То, что сейчас происходит, — это последняя попытка инквизиции вернуть себе былое могущество. Если она провалится, ей больше не подняться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
