— Валерий Гурьевич, мы готовы к рассмотрению дела. Нам ничего не мешает рассмотреть его?
Валерий Гурьевич заверил:
— Да, все нормально. Готовьтесь.
Я на всякий случай взял все материалы домой, поскольку в это время наряду с милиционером у нас еще оборудовали пост непонятно с какими людьми. А у Тихини в это время уже находились экстрасенсы. Они полчаса колдовали над ним, вдохновляли его».
Говорит Сергей Калякин:
«Поздно вечером мы шли на встречу с россиянами, которая должна была состояться в Войсковом переулке, в Доме международных связей, внизу, в подвале. В этой встрече со стороны нашего Верховного Совета принимали участие я, Шарецкий, Карпенко».
Ольга Абрамова: «Туда отправился также и Кравченко, но, насколько мне известно, его отсекли.
«С президентской стороны принимали участие Лукашенко, Василевич, Мясникович. Потом — Строев, Селезнев, Черномырдин и Серов. Вот такая была компания»236.
Компания, прямо скажем, крайне пестрая. Если рядом с президентом находится глава его Администрации, это объяснимо. Но Сергей Калякин указывает, что третьим президентскую сторону представлял член Конституционного суда Григорий Василевич237, которому, как и всякому судье, Конституцией воспрещается заниматься политикой. А что есть участие в переговорах подобного рода как не политический акт?
«Когда мы с Шарецким вошли в зал, мы увидели… Тихиню, — продолжает Калякин. — Для меня это был удар, и я сразу понял, что Конституционный суд не примет никакого решения по импичменту. И даже не важно, чем закончатся эти переговоры. Само его появление там сказало все. Не говоря уже о его поведении, когда он стал возбужденно поддерживать то, что говорил Лукашенко:
— Это действительно такой выдающийся день в моей жизни, вот тут состоятся очень важные решения, правильно говорит Александр Григорьевич…
При том, что судья Конституционного суда не может занимать вообще чью-то сторону, Тихиня откровенно встал на сторону противника. Я сказал Шарецкому:
— По-моему, Конституционный суд насчет импичмента уже все решил».
Вспоминает Валентина Святская:
«Шарецкий был подавлен и убит предательством Тихини, он не ожидал его там встретить. Позже он мне говорил:
— Я был шокирован, потому что, как только вошел в зал, где проходили переговоры, там стояла уже эта российская троица. И Валерий Гурьевич буквально кидался на стол.
Это слова Шарецкого: "Он кидался на стол, на этот документ, я еще не успел его прочесть, а Валерий Гурьевич уже сделал свои поправки".
— Семен Георгиевич, — в возбуждении кричал Тихиня, — более совершенного, более замечательного документа я не видел! Скорее подписывайте!
Шарецкий сказал:
— Ну вы хотя бы остановитесь, успокойтесь.
Так ли это было? Я говорю со слов Шарецкого».
Можно предположить, что так и было. И в тот момент председатель Конституционного суда действительно больше всего на свете жаждал окончания конституционного кризиса, вызванного президентским решением во что бы то ни стало провести референдум.
Но помнил ли заслуженный юрист Республики Беларусь, член-корреспондент Национальной академии наук Беларуси, один из «отцов» белорусской Конституции, на страже которой он должен был стоять, — помнил ли Валерий Тихиня, что он не имеет права принимать на себя какие-либо обязательства от имени коллегиального органа, каковым является Конституционный суд? И что вообще означала его подпись под предложенным «компромиссным» документом?
«Компромисс» кролика и удава
Согласно этому документу каждая из конфликтующих сторон брала на себя определенные обязательства.
Президент соглашался с тем, что любое решение референдума будет носить рекомендательный, а не обязательный характер. Таким образом, при любом исходе референдума парламент получал передышку.
«За это» Верховный Совет отказывался от процедуры импичмента, то есть как бы списывал все прошлые грехи главы государства238.
После этого стороны должны были созвать на паритетных началах Конституционное собрание и внести в действующую Конституцию поправки.
Казалось бы, компромисс? Не тут-то было!
На «паритетных началах» — это пятьдесят человек от президента, пятьдесят человек от парламента? Но ведь в парламенте немало депутатов активно поддерживает президента, значит, Лукашенко получает неизбежное большинство в Конституционном собрании, а потому его поправки все равно принимаются — только чуть позже и уже абсолютно легитимно. Верховному Совету предлагалось всего-навсего отложить на время собственную кончину. Можно представить себе, что чувствовали представители Верховного Совета, которым пришлось подписать этот документ…
Но они не могли его не подписать. Ведь это они пригласили сюда представителей высшего российского руководства, к слову, ничего не понимавших в происходившем, но получивших четкое указание Ельцина закончить дело миром. Отказаться теперь от подписания такого мирового соглашения, под которым соглашался поставить свою подпись президент, означало для них лишиться всякой поддержки России. Говорит депутат Ольга Абрамова: «Когда Шарецкий вошел утром в зал Верховного Совета после бессонной ночи, и мы уже знали, какое решение предлагается, я подошла к нему и сказала, что он просто предал всех нас, что руки ему больше никто не подаст. Шарецкий, конечно, взорвался, но что тут можно было изменить?».
Действительно, изменить нельзя было ничего. Тем более что поведение спикера осуждали далеко не все:
«Шарецкий не был готов взвалить на себя ответственность за принятие решения, — вспоминает депутат Валерий Щукин239. — И это понятно. В чем я могу обвинять Шарецкого, если я тоже был к этому не готов?! Причем мне нечего было бояться, а Шарецкий боялся за свою жизнь. Ну и потом, мы все помнили расстрелянный танками Белый дом и не сомневались, что и здесь будет то же. Ну, не танки — танки, тут, может быть, и незачем выводить, — но что прольется кровь, что Лукашенко пошел бы на кровопролитие, мы в этом были все уверены».
Сомнения и страхи парламентариев по-человечески понятны. Прошло немногим больше года с тех пор, как прямо в зале заседаний были избиты депутаты 12-го созыва — просто потому, что они протестовали против незаконной, с их точки зрения, попытки сменить государственную символику. Чего следовало ожидать сейчас, когда речь шла об инициаторах импичмента Лукашенко? Нетрудно поверить в его готовность пойти на все. Ведь страх перед импичментом делал для него ничтожным все остальное.
Почему россияне так поступили?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
