«А как же они?» — Я с тоской смотрю на девочку и мальчика, бегающих в траве.
«Пусть ещё поиграют, — улыбается сияющее существо. — Пусть наберутся сил перед долгой работой».
Работа — это жизнь. Тикают часы, шелестит ветер за окном, молчат тени в углах. Ещё ночь, но скоро она уступит место новому дню, и я встану с постели. А пока я отдыхаю — набираюсь сил перед долгой работой, которой ещё не видно конца. Только тогда и начинаешь ценить свет, когда он гаснет; поэтому, люди, цените его. Не всегда есть шанс зажечь его снова. Дорогу осилит идущий: для того она и создана, чтоб по ней идти.
Пищит будильник: новый день начался. Деревья за окном горят золотом, но это не осень, а просто утреннее солнце. Наверно, будет хорошая погода. Кажется, я снова на земле? Да, верно, а вот и мои тапочки. Доброе утро всем!
Глава 30. Второе Пришествие
07 ч 30 мин
На раковине рядом с тюбиком пасты лежит тест на беременность. Я сижу на холодном неуютном краю ванны, слушая, как течёт вода, а на плите на кухне уже давно кипит чайник. Пора на работу, но мной владеет холодная, каменная заторможенность. Воздух будто загустел, как тесто, и трудно даже пошевелить пальцем…
* * *
Костя не зря назвал меня «ведьмочкой». Встречаясь, мы с ним узнавали друг о друге больше; когда речь зашла о его родителях, меня ждал сюрприз. И, надо сказать, не очень приятный…
Отца своего Костя не знал, а с мамой давно не общался, живя отдельно. На мой закономерный вопрос он ответил уклончиво и неопределённо, не назвав истинной причины натянутых отношений с матерью.
Но ответы нашлись сами. Летним вечером, когда мы с ним только что пришли с прогулки в парке к нему домой и собрались пить чай с купленным по дороге тортом, нервно затренькал дверной звонок. Костя удивлённо приподнял брови и с улыбкой сказал:
— Подожди, посмотрю, кому там понадобилось нарушать наше уединение. Режь пока торт.
Он пошёл открывать, а мной овладело странное ощущение… Нет, не может быть, ведь Якушева больше нет. Я отправила его в пекло, а между тем мне настойчиво и жгуче мерещилось его присутствие… Как будто это он позвонил в дверь. Мне даже хотелось броситься вслед за Костей и закричать: «Нет! Не открывай!»
Но было слишком поздно: он уже открыл.
— Мама, ты куда?.. Это как понимать? — услышала я его удивлённо-растерянный голос.
К кухне приближались шаги… Звук каждого из них отзывался у меня внутри, как лязг клинка о клинок, а в руку мне просилось копьё, чтобы пригвоздить приближающуюся тварь. Всё, что я успела сделать — это вообразить себе тот чудесный щит, которым я прикрывалась во время поединка с Якушевым-ящером. Мысленно выставив его перед собой, я приготовилась к схватке…
На кухню вошла невысокая, полная женщина в чёрной одежде, висевшей на ней балахоном. Её бочкообразное туловище было задрапировано во что-то вроде чёрного пончо, поверх которого на её пышной груди висели бусы и какие-то амулеты, длинная чёрная юбка покачивалась складками при ходьбе. Волосы у женщины были покрашены в жгуче-чёрный цвет, дико и негармонично контрастировавший с не вполне здоровым, желтовато-бледным цветом лица. Тяжёлый взгляд сразу уставился на меня, придавив меня к месту…
В глазах её я увидела тьму — той же природы, что и в Якушеве: они были одного поля ягоды. Различались они лишь количеством силы: в этой женщине её было не так много.
Загородив своей отнюдь не хрупкой фигурой весь дверной проём, женщина сверлила меня взглядом. Костя выглянул у неё из-за плеча, пытаясь ко мне пробраться, но безуспешно.
— Мам… разреши пройти?
Взгляд-копьё лязгнул о мой невидимый щит. Поняв, что я крепкий орешек, женщина посторонилась, пропуская Костю.
— Насть… Познакомься, это моя мама…
— Ирина, — представилась та. И спросила со слащаво-хищной улыбкой: — Что, детки, чаёвничать собрались? А меня кусочком торта не угостите?
Костя как будто слегка опешил.
— Д-да, конечно, — пробормотал он. — Присаживайся. Сейчас я чай…
— Позвольте мне за вами поухаживать, — любезно предложила Ирина. — Ты садись, садись, сына. Я сама управлюсь.
Не успел он ответить, как она принялась хозяйничать, словно у себя дома: поставила на плиту чайник, достала чашки, упаковку чая. Её бурная деятельность и удивила Костю, и заставила нахмуриться.
— Мам, ты что, я сам… — начал он было.
Властный жест Ирины закрыл ему рот, а на меня повеяло холодком. Она была человеком, а не демоном в людском облике, но с Якушевым её что-то связывало — а именно, тёмная сила.
— Значит, Настя, — задумчиво проговорила она, холодно поблёскивая глазами. — Приятно звучит твоё имя. Ты симпатичная девушка, но скажу тебе прямо: моему сыну ты не подходишь. Уж поверь, я знаю.
— Мама, опять ты за своё, — недовольно и устало нахмурился Костя. — Пожалуйста, хватит вмешиваться в мою жизнь и решать за меня.
— С тобой я ещё поговорю отдельно, — пообещала Ирина.
Тяжёлое и странное это было чаепитие. Заявив мне в лоб, что я не подхожу её сыну, Ирина предупредила:
— Если не отстанешь от него — будешь иметь дело со мной.
— Мама, да что ты на неё взъелась?! — возмутился Костя. — Знаешь, что? Тебе лучше уйти.
Ирина недобро прищурилась.
— Выгоняешь? Ладно, я уйду. Но вместе вам не быть, это Я тебе говорю.
После ухода Ирины мы долго и тягостно молчали, слушая тиканье часов. Давно остывший чай темнел в чашках, за окном шелестел тёплый вечер. Солнце уже скрылось за крышами домов, и на двор спускались сумерки. Я стояла у окна, глядя в ещё светлое и чистое летнее небо. Костя подошёл и взял меня за плечи, виновато сопя у меня за ухом.
— Насть, извини… Вот такая у меня мама. Теперь ты понимаешь, почему я живу отдельно и редко с ней общаюсь.
— Да уж, — усмехнулась я.
— Она у меня кто-то вроде экстрасенса, — сказал он. — Превратила собственную жизнь в чёрт те что, но мою жизнь в дурдом я ей превратить не дам.
Экстрасенс… Мне вспомнилось признание Ники: Ирина… Чёрная, крашеная. Это она наплела Нике всякой ерунды о насильственной смерти, вот почему я ощутила на Нике лапу Якушева. Потому что Ирина с ним связана.
— Пока она жива, тебе из-под её влияния не вырваться, — вздохнула я. — И она не экстрасенс, а самая настоящая тёмная ведьма.
Не прошло и нескольких дней, как мне приснился кошмар. Под утро я ощутила знакомое оцепенение тела и давление на грудь, а сквозь полуоткрытые глаза видела черноволосую женщину. Склонившись надо мной и дыша мне в лицо, она прошипела: «Ты убила моего учителя, дрянь, а теперь хочешь забрать у меня сына. Ничего у тебя не выйдет. Я тебя изведу. Изведу!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
