– Вот и славно.
Пока Андрей ломал голову, куда поселить хотя бы на день-два холопов, я подозвал к себе строптивого невольника. Тот подошел, ухмыльнулся.
– Извиняй, боярин, шапку ломать не буду – нету шапки.
– Не выкобенивайся, у ляхов научился? Как звать?
– Макар.
– Боевой холоп?
– Бери выше! Из боярских детей я.
– Ага, стало быть – землю пахать не станешь?
– Не хочу. Ратник я. К седлу да сабле привык.
Я задумался. А если рискнуть?
– У меня служить хочешь?
– Неужто саблю и коня доверить не побоишься?
– На первых порах саблю и в самом деле не дам – тут ты прав. Саблю и коня заслужить надо делом.
– Кем взять хочешь? – заинтересовался Макар.
– Как и раньше – в боярские дети. Литве служил, теперь у меня можешь умения ратные применить.
Недолго подумав, Макар согласился.
– Семьи у меня нет, а коли боярин меня не выкупил, то и я ему ничего не должен. Согласен.
– Только вот что, Макар. Земля эта для меня новая, только обустраиваюсь. Для холопов первую избу к завтрему сделают. Вторая пока моим временным пристанищем будет, а уж третья – твоя. А пока приоденься – вот тебе деньги.
– А если с деньгами сбегу?
– Что ты все заладил – сбегу, сбегу… Ну и беги, черт с тобой! Только ведь все равно кому-нибудь попадешься. Жизнь-то не кончилась, ее налаживать надо.
– Спасибо за доверие, боярин.
– Да не боярин я – князь!
– О! Это честь для меня – князю служить. Мне бы только вот одежду сменить, чтобы поприличнее была, да где ж такую найти?
Я задумался. В деревне – не купишь, до Москвы далеко. Коломна! Вот туда ему надо.
– Федор! Иди сюда! Завтра оседлаешь коней и съездишь с Макаром в Коломну на торг, пусть одежу себе новую справит.
Федька покачал головой.
– Ой, княже, а стоит ли? Все одно – сбежит ведь!
– Он передумал, у меня послужит.
– Зарекалась собака кусаться! – тихо пробурчал Федька.
Он недоверчиво хмыкнул и отошел. Похоже, дружбы у них не будет. Или у десятника ревность взыграла? Он ведь часто мне помощником был, и не только в ратных делах. Вырос из холопов, возвысить его пора. На десяток его другого ратника поставить можно – того же Демьяна. Проявил себя парень хорошо, для него это тоже повышение с соответствующим увеличением жалованья. Вернусь в Вологду – займусь этим.
Рано утром Федька с Макаром сели на коней и отправились на торг, в Коломну. Ожидая их возвращения, я пошел по деревне на участок, где завершали срубы под новые избы. Здесь уже вовсю кипела работа. Плотникам помогали новосельцы – бывшие невольники из Литвы.
Я остался доволен спорой работой плотников и, пожелав им «Бог в помощь», пошел дальше – к холму, на участок под барский дом и подворье.
Вид отсюда на приокские просторы открывался изумительный – просто дух захватывало. Лента реки на изгибе искрилась, отражая поднимавшееся над землей солнце. По Оке медленно шел караван ушкуйников, невидимые отсюда гребцы под мерную команду слаженно рассекали веслами наваливавшееся на суденышки встречное течение. Вскоре караван скрылся за поворотом, и только беспокойные чайки сновали над самой гладью реки, извлекая из воды лакомую добычу. Да, пройдет время, и тропинка, что сейчас тянется по косогору к воде, превратится в дорогу. И повезут тогда с будущего причала купцы свои товары в Охлопково и дальше, в мой удел. И обратно – с зерном, мукой, другими продуктами, как налажу производство их в деревнях, в Коломну, Рязань, Москву…
Что-то я размечтался. «А ведь первый же набег – кочевников или других лихих людей – и разграбят, пожгут мою усадьбу, коль не укреплю ее крепостью», – подумал я. Мне самому предстоит позаботиться о ее защите на случай приступа, из Коломны дружина наместника не сразу подойти сможет. Надо оградить будущий дом и подворье бревенчатым забором – «заплотом», как его называли на Руси. С крепкими, хорошо защищенными воротами и сторожевой башней. «Денег на это уйдет не менее, чем на сам дом», – вздохнул я. Но без укрепления усадьбы спокойно жить не дадут вороги да тати. Как показали дальнейшие события, чтобы убедиться в этом, ждать мне оставалось недолго…
Издалека, со стороны Коломны, показался одинокий всадник. Он во весь опор гнал коня. Так это ж мой Федька! Но почему один? Меня охватила тревога.
Десятник, завидев меня, свернул с дороги, ведущей к деревенским избам, и направил коня прямо ко мне.
У меня похолодело в груди от недобрых предчувствий.
Федьку было не узнать.
– Беда! Не взыщи, князь, упустил я супостата! – выпалил он.
– Да скажи толком, что стряслось? Где Макар?
От негодования у Федьки клокотало внутри.
– Приехали мы с негодником энтим на торг. Коней привязали и пошли по рядам. Долго эдак ходили – ну никак одежу выбрать он себе не может. Уж притомился я за ним таскаться, больно привередливым барчук оказался. Все ему не то да не так шито, вишь! Ну и предложил мне подождать его в трапезной, чтоб, значит, я не маялся зазря, пока он обрядится. Долго ждал, а как терпения не стало, искать пошел. Нету нигде! До коновязи дошел – а там один мой соколик стоит. Сбег, значит, с конем чужим! – виновато возмущался Федька. – Не взыщи, барин, – виноват я, не углядел! И коня он умыкнул, с… – снова зарядил Федька, повалившись на колени. – Ну, встретится он мне! – погрозил он кулаком. – Недобрый это человек, княже, я же говорил, душой чувствовал – гнилой! И веры не нашей.
– Ладно, Федор, успокойся. Чему быть, того кто минует? Авось еще образумится. На тебе вины большой не вижу. Иди, омойся с дороги, отдохни чуток да в дорогу собирайся. В Москву мне надо, к архитектору Пьетро.
Наутро мы с ним выехали в столицу. На Федьку было жалко смотреть. Всю дорогу десятник удрученно молчал.
И вот – Москва. В суете большого города Федька оживился. Его простая натура, отвергающая хитро-мудрые вольности надменного Макара, понемногу приходила в обычное состояние, снова распахнулась для таких же простых людей, коих вокруг было не счесть. Вот за что я люблю Федьку – за его жизнерадостную, неунывающую душу. И верность. Такой не предаст. Он и сам ожидал от окружающих того же и доверял, но – до первого обмана.
Я быстро нашел итальянца в храме, окруженном лесами, на самом верху нового яруса. Скорость возведения Божьего дома меня поразила!
Встретил меня Пьетро приветливо, подвел к столу, расстелил бумагу.
– Смотри, дом в два этажа будет, со сводчатым потолком, в центре столп – опора своду, – показывал он карандашом детали на эскизе. – Перед парадными сенями – навес небольшой, поддерживаемый колоннами. Здесь – трапезная, гостиная, налево – кухня. Наверху – две спальни, комнаты для детей, гостевые. А вот здесь повалуши – башни срубные, для защиты от неспокойных людей, крытые, в несколько этажей. Я покажу, где лучше ставить, а сладить твои плотники и сами смогут. Ну как, нравится?
– В общем, да. Когда строить начнешь?
– Э-э-э… Я бы хотел получить аванс.
– Сколько?
– Думаю, ограничимся пока ста рублями серебром.
Я отсчитал деньги.
– С тобой поедет мой помощник, он на месте будет руководить строительством. Я же буду наезжать время от времени, контролировать работы. Антонио, подойди ко мне!
К нам подошел молодой мужчина, явно итальянец – бритое лицо, камзол и короткие штанишки.
– Антонио, поедешь с князем, как мы и уговаривались. Начинай!
Мы вышли из строящегося храма.
– Вот что, Федор. Антонио поедет на твоей лошади. Возьми деньги, купи на торгу себе лошадь и седло, вернешься в имение на ней.
– Я на своей привык.
– Я же не навсегда забираю, вернуться-то на чем-то ты должен.
Я отсчитал Федьке деньги.
Антонио взобрался в седло, вызвав улыбку Федьки, и мы выехали из Москвы.
Дорогу Антонио перенес тяжко. С трудом дошел до избы и рухнул на скамью, охая и потирая отбитые места.
А тут и Федька по-молодецки влетел в деревню – на новом жеребце, распугивая живность на улице. Вослед ему грозили кулаками почему-то улыбавшиеся при этом загорелые крестьянки.
