--Скорость -- вот твое главное оружие. Силой меня не взять...
Иногда вампир возникал у Рити за спиной, и тогда их обоюдное движение меняло направление. На одном из таких фокусов она и подловила Лайноса, сделав молниеносный выпад локтем и сбив вампира с ног, заодно продемонстрировав, что последний урок она усвоила. После этого последовала серия ударов, от которых Лайнос уже не успевал увернуться. В этот момент Рити окончательно перестала понимать происходящее. Ей стало казаться, что она непобедима, и может справиться с любым противником. "Теперь у меня хватит сил избавить этот мир от проклятых кровопийц, они за все ответят, и ты будешь первым, избалованный красавчик!!" Она выхватила пистолет и нацелила вампиру меж глаз. Нервное перевозбуждение отдалось спазмом в голове. Девушку зашатало. В глазах зардели искры. Утратив вид побежденного, Лайнос исчез, внезапно очутился рядом и выхватил оружие у девушки, подхватывая её на руки.
--Знай своё место и никогда не шути так со старшими... -- это было последнее, что услышала Верити, прежде чем потерять сознание.
9
В стадах нет ничего привлекательного, даже если они бегут вслед за тобой.
Фридрих Ницше
Этой ночью в резиденции Тьмы было неспокойно. Существа низших и высших рангов носились в суматошном приготовлении к коронации. Волнение воинствующего народа так же было вызвано слухами о готовящемся нападении. Тьма знала, а если не знала, то чувствовала, что Праведный князь собирает войска для контратаки.
Площадь кишела странными людьми и существами, вовсе не похожими на людей. Кто-то нёс ящики со свечами, кто-то катил телегу, заполненную углём. Крепкий мужлан со свиноподобным лицом волок на себе два почерневших от времени трупа священнослужителей. Вампиры "очищали" храм для обряда. Развешивали ткани и свечи, жгли иконы и дробили святые фрески в мелкую пыль. К полуночи всё должно было соответствовать канонам черной церкви.
Эгрэджио принял освежающую ванну. В одиннадцатом часу он вышел из своих покоев, облаченный сплошь в черное. В отдалении слышался печальный перезвон колоколов и мужской хор (в храме проводилась последняя репетиция церемониальной молитвы). Длинная черная ряса скрывала его крепкое тело до самых пят, волочась подолом по земле. Его тело, равно, как и душа, были готовы принять новую силу и пустить её в дело. Щеки вампира были чисто выбриты за исключением подстриженной бороды. Волосы вымыты и зачесаны по обыкновению назад. Глаза его были черны, как бездна. Азартный блеск оживлял их. Грэг вышел на площадь и неторопливо направился к храму, глядя в небо со странной улыбкой. Он бросал ему вызов сегодня. Главный колокол грянул в очередной раз и разнес свой рёв по окрестностям. Небеса не услышали его стона и не сжалились, не даровали ему смерть, а обрекли на служение дьяволу своим молчанием. Эгрэджио огляделся по сторонам. У северных крепостных ворот, по ту сторону площади, он заметил Патриссию. Направляясь к нему, она бережно прижимала к себе серый сверток. Вампир остановился и дождался её. Девушка чуть склонилась перед ним, преодолевая гордыню.
--Мой господин волнуется? -- улыбнулась она.
--Нисколько... -- он кивнул на сверток в её руках, -- Что это?
Глаза Патриссии вспыхнули вожделением. Завораживающе призывая вампира к себе, она приподняла угол свертка.
--Без этого не свершится ни один великий обряд... -- прошептала она, когда Грэг склонился посмотреть.
Однако увиденное не обрадовало его так, как оно впечатляло Патриссию. Надежды вампирши не оправдались, покровитель не оценил её щедрого дара.
--Где ты это взяла? -- негромко прохрипел Грэг.
--Внизу, в лагере. Где же ещё? Он родился вчера, в полночь, Грэг. Тебе не найти лучшей...
--Отправляйся... -- его глаза налились кровью, голос хрипел больше обычного, -- ...в лагерь, -- сдержался он, -- Верни туда, откуда взяла!
--Но...
--Убирайся, Патриссия! Я не приношу жертвы богам. Мне не кажется деликатесом детская кровь. И я не убиваю, чтобы заслужить дьявольское благословение! Запомни это и передай остальным! А кубок... -- он вернул её и ухватил пальцами за лицо, -- Кубок этой ночью я наполню твоей кровью, Патриссия.
Он ненавидел эту женщину. Возможно оттого, что был ею напуган в тронном зале, после убийства, а может, он просто боялся, что бывшая подружка Воракса сумеет поднять восстание против него и переманить на свою сторону часть Тьмы?.. Так или иначе, причиной был страх. Грэг знал это, и это повергало его в бешенство, но законы его религии и его философии не допускали присутствия страха в сознании. Страх это слабость, а слабый не имеет право на существование... Теперь Эгрэджио так не думал. Было в "новом" мире одно существо, которое привлекало его именно своей слабостью. Что же касалось Патриссии, Грэг знал, как следует избавляться от страхов раз и навсегда.
10
В старой башне сегодня тоже было заметное оживление. Не сговариваясь, враждующие стороны проводили собрание в одну и ту же ночь. Князь Алиас ждал многих сильнейших к себе в штаб с докладами. Все его сегодняшние гости пришли в этот город с ним, около года назад. И по сей день, истребляя тёмное отродье, проливая кровь и пот, они шли за Алиасом, не сомневаясь, что идут по верному пути. Весть о том, что родина забыла их, разносимая ослабшими духом предателями, вывела Праведных из нужного русла, но, к этой ночи, большинство вампиров утвердились в своей вере и реабилитировались.
Большой зал пристройки не смог вместить в себя такое количество гостей. Пришлось разжечь костры на дворе. Вокруг костров на больших сухих бревнах уютно расположились гости и местные обитатели. Верити была среди них. В окружении Морлока, Лайноса и троих неразговорчивых, но любопытных молодых вампиров. С тех пор, как девушка пришла в себя после обморока, эти трое не сводили с неё глаз. Морлок, как потом узнала Рити, едва не сцепился с Лайносом, когда увидел её без чувств. "Он защищает меня, как свою дочь!" -- подумала тогда девушка. Когда все прояснилось, имперские воины конечно же помирились и тут же нашли много общих тем, и теперь обменивались байками и воспоминаниями военных времен, в ожидании полуночи. Обретшая силу и тут же потерявшая её, Верити сидела у костра мрачнее тучи,, не желая ни с кем говорить. Её лицо выражало обиду ребёнка, которого несправедливо наказали. Лайнос был с ней груб, а пистолет и вовсе не вернул. Рити было стыдно сейчас, но обижаться было приятнее, нежели признать свою вину. Морлоку она даже боялась смотреть в глаза. Было стыдно, что он заступился за неё, не зная, что виновата только она сама. "И снова виновата... виновата, виновата! -- думала Рити, -- Да сколько же можно быть виноватой?! Надоело! Я ничего такого не сделала. Он хотел, чтобы я нападала, и я нападала!"
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
