— Как я и предвидел, господин полковник, — докладывает Бенеке, — лед на всем озере, от Эйдсволла на юге до Лиллехаммера на севере, тонкий и ноздреватый. Снег на середине озера — влажный, талый. В заливах и вдоль берега толщина льда не более 30–40 сантиметров. Местные жители предупреждали агентов, выдававших себя за беженцев, ни в коем случае не ходить через лед.
Выслушав майора, полковник подходит к двери и просит дежурного офицера вызвать капитана Эгельгафа. В комнате воцаряется тишина. Бушенхаген склоняется над картой, делает пометки. Появляется Эгельгаф. Не поднимая головы от карты, Бушенхаген просит майора повторить свое сообщение. Затем он крепко жмет ему руку.
В 17.50 Бенеке получает дополнительное сообщение от своего агента в Эйдсволле: «Состояние льда на Мьосе исключает форсирование озера. Это подтверждают местные жители. У Эйдсволла уже чистая вода».
Вслед за этим начальник оперативного отдела штаба подписывает приказ: «Операция «Лиллехаммер» отменяется по техническим трудностям. 1–й батальон 349–го мотопехотного полка возвращается в пункт 153».
Этим коротким приказом и завершилась, пожалуй, самая опасная глава в истории оккупации Норвегии немецкими войсками. Разрозненные их группировки у Тронхейма и Осло не наладили связи друг с другом вплоть до ночи на 30 апреля. Зато штаб избежал фатальной ошибки, больших потерь людского состава и техники, а также потери престижа.
Под мантией священника
Ранним утром 16 апреля Бенеке узнал, что штаб Фалькенхорста намеревается решительными действиями сломить сопротивление противника в Телемарке путем наступления на Рюкан. Это ставило под угрозу разрушения наиболее современные объекты норвежской промышленности, и в первую очередь исключительно важные заводы по производству тяжелой воды, а также создавало опасность больших потерь для немецкой армии.
Бенеке с помощью своих агентов выяснил обстановку и настроение норвежских войск и населения. Он узнал, что новости туда попадали только по радио, причем в основном от эмигрировавшего в Лондон правительства. В результате этого у населения и солдат в Рюкане сложилось впечатление, что дела немцев в Норвегии исключительно плохи и что англичане уже пришли норвежцам на помощь. Все здесь считали, что буквально через несколько дней, а может быть, и часов англичане сбросят немцев в море, и там их добьет военный флот союзников.
По данным абвера, причина сильного сопротивления норвежцев в Телемарке заключалась еще в том, что они не знали политической и общей обстановки в Осло и других оккупированных районах. Не знали, в частности, что в Осло уже создан административный совет, взявший на себя функции правительства, поэтому Бенеке предложил не посылать в Рюкан самолеты с бомбами, что могло лишь усилить сопротивление, а направить туда самолеты со свежими газетами из Осло, чтобы способствовать пораженческим настроениям населения.
Это было тем более необходимо, что солдаты и жители Рюкана не могли слушать радио Осло, которое находилось под немецким контролем. Руководство движением Сопротивления, державшее в своих руках все электростанции района, прекращало подачу электроэнергии каждый раз, когда радио из Осло начинало передавать новости.
Штаб Фалькенхорста согласился в течение нескольких дней посылать в район Рюкана самолеты со свежими газетами из Осло вместо бомб. 50000 экземпляров различных газет было доставлено туда по воздуху. Никогда раньше столичные газеты не попадали в Теле — марк столь быстро. Кроме того, немцы сбросили на Рюкан более 3 миллионов листовок. Одновременно Бенеке направил в Телемарк своих лучших агентов для «просветительской деятельности».
Через две недели эта «кампания» была выиграна. Немцы спокойно подошли к Рюкану, а 4 мая овладели городом. Потери составили всего 50 человек. Промышленные объекты в районе города были сохранены. Значение этого успеха подтвердилось позднее, когда большая часть тяжелой воды была отправлена в Германию для опытов по производству атомной энергии и атомных бомб.
Такова немецкая версия захвата Рюкана. Норвежская же история включает в себя рассказ о некоем капитане Финне Нагеле, которому удалось заставить ленсманна [42]района Тинносет сообщить немцам, что дороги на Рюкан непроходимы. В результате этого немцы стали дожидаться прибытия самоходного парома. Этот ход дал норвежцам возможность выиграть более суток и организовать эвакуацию…
Примерно в это время группировка Дитля у Нарвика оказалась в затруднительном положении. Почти невозможно было направить туда подкрепление и снабжение. В связи с этим Бенеке выработал программу из трех пунктов: 1) обеспечить прибытие в Нарвик людей, которые своим присутствием подняли бы боевой дух солдат; 2) парализовать боеспособность норвежских войск ложными сообщениями о положении в остальной части Норвегии; 3) попытаться раздобыть точные данные о планах и намерениях противника через норвежскую и английскую миссии в Стокгольме. По мнению Бенеке, именно там находилась главная квартира, организовывавшая сопротивление в районе Нарвика.
…Бенеке сидит в казино для немецких офицеров. За столом идет оживленный разговор о том, что было бы крайне желательно направить в Нарвик через Швецию санитарный поезд и одного или двух полевых священников. Генерал Дитль настоятельно просит прислать одного евангелического и одного католического священника. Санитарный поезд уже стоит наготове в Германии. Но шведы тянут и ставят свои условия: никто из немцев не должен следовать с поездом Красного Креста. Немцы возражают, ссылаются на международные конвенции, но шведы непоколебимы. Они могут предоставить собственный санитарный поезд от парома в Треллеборге.
Тем временем католический полевой священник получает приказ направиться в Осло, чтобы попытаться получить там разрешение на выезд. Но шведское консульство отклоняет просьбу. Если шведское и германское правительства договорятся, то священник, может быть, получит разрешение следовать с поездом Красного Креста в качестве единственного немца–пассажира. «Может быть, — подчеркивают шведы, — ибо в Швеции есть свои католические полевые священники».
В Германии возмущены поведением шведов. Не меньше возбуждены и офицеры в штабном казино в Осло, где присутствует и полевой священник. Беиеке беседует с ним. Вдруг майора осеняет идея.
— Вот что, патер, — говорит он священнику, — готовьтесь к отъезду послезавтра. Моя машина доставит вас в Халден. Оттуда рукой подать до шведской границы, а там вы можете садиться в санитарный поезд. Однако вам нужен министрант [43]. Завтра утром он сам найдет вас.
Священник с сомнением смотрит на разведчика. Все сидящие за столом также удивлены. Но прежде чем кто–нибудь успевает задать вопрос, Бенеке покидает казино.
У майора есть один агент. До войны он был корреспондентом многих видных газет, в том числе и некоторых шведских. Он работал несколько лет в Стокгольме, там у него есть влиятельные друзья. Он имеет связи даже в шведском генеральном консульстве в Осло.
После беседы с Бенеке корреспондент пишет статью. В трогательных выражениях описывается положение под Нарвиком, где молодые, полные сил австрийские горные стрелки мучаются от ужасных ран без медицинской помощи и священника. Положение требует, чтобы так называемый нейтралитет уступил место человечности. В течение недели германское правительство пыталось получить разрешение на транзит через Швецию поезда Красного Креста и одного католического священника, но безуспешно.
На следующее утро агент Бенеке появился с этой корреспонденцией–просьбой в шведском генеральном консульстве. Если в течение второй половины дня не будет выдана шведская транзитная виза и обещание свободного проезда для католического полевого священника и его помощника, то эта статья будет сегодня же разослана во все крупные газеты мира.
В тот же день священник и его спутники получают визу. Через три дня немецкий поезд Красного Креста направляется в Швецию. К немецкому персоналу присоединяются и несколько шведских медсестер.
А между тем у Бенеке еще одна удачная находка. Один из лучших его агентов — австриец и к тому же когда–то в Штирии имел дело с церковью. И Бенеке превращает его в служку. Пятилетнее пребывание в Норвегии, конечно, не стерло его австрийский диалект, и он усердно им пользуется, чтобы не возбудить подозрений. Ни у кого из шведов не возникает и мысли, что «служка» бегло говорит по–норвежски и по–шведски.
Поездка через Швецию до норвежской границы продолжалась 36 часов. А через несколько дней майор Бенеке доложил полковнику Бушенхагену, что получил от священника сообщение о благополучном прибытии в Нарвик вместе со своим помощником.
