Я свирепо уставилась в Шар, в котором в перевернутом виде отразилась моя розовая комната. Судьба Дома заключена в Шаре. Все зависит от Шара. Я ухватилась за него и сотворила чудо — обеими руками приподняла Шар над подставкой. Положенный на стол Шар тут же покатился, пришлось придерживать его. Никаких вибраций, ничего похожего на электрические разряды. Просто очень тяжелый ком полированного стекла. Шар упрямо катился в мою сторону, поэтому я приставила к нему масленку и перевела взгляд на подставку. Оказалось, шар лежал не на шелке, а на бархате, ворс которого сплющился под тяжестью стекла.
Ох и дура ты, Харриет Перселл! Как можно быть такой тупицей? Все это время ответ был у тебя перед глазами!
Я схватила подставку и принялась срывать с нее бархат — постепенно, осторожно, потому что клей держал ее очень крепко. Под шаром клея не было, только по краям. Под бархатом обнаружился лист бумаги, лежащий в неглубокой выемке, очевидно, проделанной долотом. Дешевый бланк завещания из тех, что продают в газетном киоске или магазине канцелярских принадлежностей. Дьявольщина. Сколько времени, должно быть, она придумывала свою последнюю загадку, чтобы одурачить весь мир, но спасти своего ангеленка. Завещание она не стала даже прятать — наоборот, положила его на самое видное место. А я ломала голову над сложной задачей. Меня обманули, даже когда давали подсказку. Судьба Дома — не в Шаре, а под ним. Всего одно короткое слово. Если бы она употребила другой предлог, я нашла бы завещание за один день, а то и меньше. Но нет, для миссис Дельвеккио-Шварц это было бы слишком просто и обыденно.
Завещание оказалось коротким. В нем говорилось, что все имущество и деньги наследует ее единственная дочь Фло Шварц. Пока Фло не подрастет, ее имуществом может распоряжаться по своему усмотрению близкая подруга покойной, мисс Харриет Перселл, проживающая по тому же адресу. Завещательница отдавала свою единственную дочь Фло Шварц под опеку вышеупомянутой мисс Харриет Перселл, предоставляя ей возможность воспитывать девочку, как она сочтет нужным. Завещание подписали Харриет Перселл, Дельвеккио-Шварц и два свидетеля — Отто Вернер и Фриц Вернер, о которых я слышала впервые. Братья? Отец с сыном?
Харриет Перселл! Миссис Дельвеккио-Шварц в детстве звали Харриет Перселл. Недостающее поколение. Но папа ничего о ней не рассказывал. Возможно, она с самого рождения выглядела странно. В девятнадцатом веке родители болезненно воспринимали странности детей: могли даже отослать их прочь из дома, спрятать где-нибудь, как позор семьи. Неужели она наша близкая родственница, может, даже папина сестра? Он родился в 1882 году, а она — примерно в 1905-м. А если она появилась на свет в 1902 году, пока папа был в Южной Африке и участвовал в Англо-бурской войне? У папы есть две сестры-близняшки, родившиеся позже его, в 1900 году, — папа всегда рассказывал о них, смущенно посмеиваясь. А что, если после тети Иды и тети Джоан в семье родилась еще одна девочка? Которая чем-то не понравилась родителям, и ее отослали из дома? Я была готова поручиться, что никогда не отгадаю эту загадку, хотя теперь мне ясно, почему девочку назвали злополучным именем. Миссис Дельвеккио-Шварц оказалась подобием луковицы: снаружи много слоев шелухи, а внутри — детство, о котором она не рассказывала никому в Доме, даже Пэппи.
Я не стала вопить, хохотать и потрясать кулаками. Слишком многое никак не укладывалось в голове. Подожду до завтра, а утром съезжу к мистеру Хашу.
Среда
5 апреля 1961 года
В шесть часов я проснулась с необычным чувством. Даже если составительница завещания ночью бегала по лестнице и хохотала, я ее не слышала. Первым делом следовало позвонить сестре Агате и сообщить, что сегодня на работу я не приду. Нет, мисс Баркер, причину назвать не могу, сожалею. Личные дела. Затем я обвела комнату счастливым взглядом, налила Марселине добавочную порцию сливок, приготовила кофе, яичницу и тосты, обновила новый розоватый осенний костюм. При этом я поминутно разворачивала завещание и убеждалась, что оно мне не приснилось. Оно есть, есть, оно существует!
В контору Партингтона, Пилкингтона, Перблайнда и Хаша я прибыла задолго до мисс Худжар. На ее пренебрежительное заявление, что сегодня мистер Хаш не сможет меня принять, я ответила, что охотно подожду. Сколько угодно — минуту, четверть минуты, мне все равно, но я его увижу! И я села в приемной, замурлыкала песню, начала громко листать журналы и всячески мешать секретарше. К моменту прихода мистера Хаша я уже вывела мисс Худжар из себя.
— Мисс Перселл не уходит, мистер Хаш, — проблеяла она.
— Тогда пусть войдет, — вздохнул он, явно считая, что шейка хуже лопатки, но на крайний случай сойдет. — Я не могу уделить вам много времени: сегодня у меня заседание суда.
В ответ я протянула ему завещание.
— Чтоб меня разнесло! — выпалил он, пробежав завещание взглядом. — Где оно было?
— Я нашла его вчера ночью, сэр, в подставке любимого украшения миссис Дельвеккио-Шварц.
— Значит, по-настоящему ее звали Харриет Перселл? — Он щурился так, будто подозревал меня в мошенничестве. Потом взял завещание и внимательно изучил: — Похоже, подлинное: почерк тот же самый, что и в книгах расходов прошлогодней давности. А свидетелей вы знаете?
Я сказала правду — не знаю, но попробую поискать.
— А это важно? — настороженно спросила я. — Может ли кто-нибудь придраться? Оспорить завещание?
— Дорогая моя Харриет, думаю, этот документ все встретят со вздохом облегчения. Других попросту нет, а в этом документе Фло признана дочерью покойной и отдана под опеку вам. Для юристов ее слово — закон.
— И отдел опеки не станет менять мнение обо мне, мистер Хаш?
— Скорее всего нет, — напрямик ответил он. — Но завещание снимает с их плеч груз ответственности за Фло. Они уже не управляют ее судьбой, чему они будут только рады. Добавлю, что завещание предоставляет вам финансовую независимость. Вам хватит доходов от недвижимости, чтобы прокормиться, поэтому вам не придется работать. Ваша судьба устроена.
Он подозрительно прокашлялся, я насторожилась.
— Поскольку душеприказчик не назначен, выбирать его придется вам. Вы можете обратиться в отдел опеки или ко мне. Предупреждаю, работа отдела движется черепашьим шагом, а цены у них грабительские, так как им заправляет частная компания.
Намек понят!
— Я предпочитаю, чтобы со всеми делами справились вы, мистер Хаш.
— Отлично! — Его покрасневшая шея приобрела сходство со свежим филе. — Спешу сообщить вам, что я уже беседовал с отделом опеки насчет имущества. Наследство миссис Дельвеккио-Шварц превышает сто десять тысяч фунтов, которые лежат на сберегательных счетах в банках всего Сиднея. Источник этих средств поставил специалистов в тупик: они не в состоянии понять, откуда они взялись. Естественно, всем известно, что происходит в домах 17b и 17d, но оба заведения находятся под покровительством… хм… видных лиц, поэтому пришлось поверить на слово хозяйкам, что они платят тридцать фунтов в неделю за аренду. Управляющие домами 17а и 17е, в которых просто сдаются комнаты, платят такую же сумму. В неделю набегает сто двадцать фунтов. Хороший юрист сможет доказать, что эти деньги шли на ремонт и поддержание домов в надлежащем состоянии, — в отличие от дома самой миссис Дельвеккио-Шварц все соседние строения в идеальном порядке. Служащим налоговой инспекции останется лишь обложить налогом чистую прибыль. Если же налоговая инспекция потребует судебного разбирательства, команда опытных юристов сможет затянуть его на несколько десятилетий. Конечно, я порекомендую вам финансовых консультантов, которые посоветуют, как быть с основным имуществом Фло — ведь на сберегательных счетах набегают сущие гроши! Лучшие специалисты в этой области — компания «Бертуистл, Энтуистл, О'Хэллоран и Голдберг».
