Гентун обошел вокруг симулакры.
— Возможно, — наконец сказал он.
— Если бы удалось проследить комбинированную прядь этого создания и его племени к истоку, — продолжал Астианакс, — связать столь сенситивное, сотворенное из первородной материи животное с его ближайшими предками, сколь бы далеко они ни отстояли… смогло бы это существо дать нам свидетельства об утраченном прошлом? Впрочем, для этого пришлось бы постулировать, что его мировые линии способны стыковаться и совмещаться с аналогичными прядями ретрокаузально — подобно примитивным генетическим цепочкам.
— Такие эксперименты уже проводились, но без положительных результатов.
Гентун осторожничал: неизвестно, что конкретно знал Ратуш-Князь, или какой информацией успели обменяться Великие Эйдолоны за половину вечности, потраченной на увертки и отговорки.
— И все же именно в этом заключается твоя цель — подтверждение некоего события в далеком прошлом. Финального акта разрушения. Я прав?
— Вы никогда не ошибаетесь, — поклонился Гентун.
Астианакс заморозил симулакру, затем растворил ее.
Ком первородной массы влажно шлепнулся на платформу.
— Забавы от скуки, — сказал Эйдолон. — Разговаривал ли ты в последнее время с Библиотекарем?
— Я нанес визит в Разбитую Башню семьдесят пять лет тому назад, — ответил Гентун. — Удалось запланировать встречу по поводу Ярусов, однако до сих пор меня не вызывали.
Он отлично знал, что нет смысла прятать очевидную правду.
— Хранитель, ангелинам Разбитой Башни ты доложил о каких-то изменениях на Ярусах. Я же полагал, что найдется некто, кто и меня поставит об этом в известность. В конце концов, мы с Библиотекарем с давних пор сотрудничаем в рамках данного предприятия.
— Презренный клеврет не смеет передавать послания между Великими Эйдолонами. — Гентун знал, что над ним презрительно насмехаются. Чего еще можно ожидать от Эйдолонов? — в сравнении с Ратуш-Князем Хранитель был ничтожнее грузопеда на пыльной тропинке.
— Я слышал, что Библиотекарь до сих пор трудится над радикальным устранением наших… м-м… осложнений, — сказал Астианакс.
— С Разбитой Башни нисходит много слухов, — уклончиво ответил Гентун. — Я недостаточно информирован, чтобы знать, когда и чему верить.
Астианакс внимательно посмотрел на Хранителя. Мало что можно было утаить — любой Великий Эйдолон способен просканировать рядового Ремонтника за секунды.
— Ремонтники и Формовщицы по меньшей мере полмиллиона лет занимаются текущим штаммом древнего племени.
— Ничто из того, чем занята наша Формовщица, меня не удивляет. Она и без того крайне редко выполняет мои просьбы.
Вспышкой Астианакс дал понять, что оценил юмор. В рассеянном фоновом излучении плащ Гентуна пошел опалесцирующими пятнами.
— Порой мне кажется, что этот город никогда не удастся взять под контроль. Я чуть ли не с радостью посмотрел бы, как с этим справится Тифон.
Гентун непроизвольно передернул плечами.
Астианакс одобрительно кивнул.
— Да, Хранитель, я отчетливо вижу, что ты не настроен предавать Кальпу. Или Библиотекаря. Здесь нет тайны, Ремонтник, — лишь твое полное неведение о прошлом, о том, что же в действительности произошло между Библиотекарем и Ратуш-Князьями. Тем не менее я хотел бы получить негласный и полный отчет о положении дел на Ярусах — точную копию доклада, который ты сделаешь Библиотекарю, когда он тебя вызовет.
— Разумеется, — поклонился Гентун.
К его удивлению, Астианакс не сделал жеста, означающего конец аудиенции. Вместо этого что-то изменилось в самой зале. Ангелины вздрогнули и затуманились, перейдя на верхний уровень бдительности — и ошеломленный Гентун понял, что сейчас лицезреет коренное «я» Ратуш-Князя, который напрямую контролировал свой эпитом. Сияние глубинной ипостаси резануло по глазам. Впрочем, цветовой тон слов, изрекаемых непосредственно из ядра Ратуш-Князя, стал куда менее наглым, можно сказать, доверительным.
Ангелины сосредоточили все внимание на Гентуне — своего рода изумленное предупреждение. Столь неформальный уровень аудиенции был неслыханным — чуть ли не беседа двух равных. Такой оборот дел ангелины нашли почти невыносимым.
— Я очень хорошо помню Полибибла, когда он был одним из девов, — промолвил Ратуш-Князь. — Крошечное создание в сравнении с тем, в кого он превратился сейчас. Он пришел и вместе с благолепным даром выживания принес с собой так много беспокойств… Да, сначала я поддержал — затем попытался взять под контроль — вновь начал поддерживать нашего Библиотекаря; старался понять его планы, проникнуть в метод мышления — постичь всю его интегральную сущность. И потерпел поражение. Несть равенства даже среди Великих Эйдолонов, и я стал меньшим из двоих — тут сомнений нет. С другой стороны, Библиотекарь уже давно бы уничтожил оставшееся нам время, если бы не усилия Ратуш-Князей. Кальпа дополнительно прожила несколько сотен миллионов лет — не спорю, по большей части одно и то же, своего рода старческий умиротворенный покой после безрассудной юности и бесконечной зрелости…
Между ними вдруг возник визуальный элементаль — три фрагмента перекрученной головоломки. Состыковавшись, части сформировали шарик размером меньше сжатого кулака Гентуна, с крайне хитроумным рисунком, напоминающем плетенку.
— Прими мнемоноид, Хранитель. Сообщение или, если угодно, память, которая проявится вновь в нужный момент времени — когда времени не останется, если точнее. А до тех пор эта память будет храниться глубоко внутри, недоступная взгляду.
Гентун почувствовал, как фокус его внимания дернулся влево, затем вправо. Головоломка — стремительная юла из перекрещенных колец, обвивающих… пустоту…
Эта пустота притягивала, и на бесконечный миг его мысли словно застыли. До Гентуна доносился голос Астианакса, богатый обертонами, подчиняющий себе, повествующий о стародавних событиях… но каждое услышанное слово проскальзывало мимо сознания. Гентун, дрожа от собственного нахальства, отважился спросить:
— Почему вы отправили ее в ссылку?
Ответ сохранился в его памяти, хотя все остальное поблекло и стерлось.
— Сомневаюсь, что ты, Ремонтник, способен понять скромность Эйдолона. Во всех своих проявлениях я стремился быть непритязательным. Однако я вижу мрачную угрозу, нависшую над Кальпой. Если все части Вавилона будут собраны вместе, городу — и всему остальному — придет конец. Их завершение и единение обманным путем побудит последние великие силы нашего космоса начать все сначала. Я говорю о подвижном в своей неподвижности Брахме, который проснется; о Мнемозине-примирительнице, которая в свое время находилась среди нас, но теперь будет вынуждена явить свой истинный лик; и я говорю о Шиве и его восторженном танце уничтожения… Но знаешь ли ты, о Хранитель, что такое Вавилон?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
