Паголо Мичери вел все счетные книги и получал высокое жалованье. Бенвенуто ценил его за то, что в работе он был аккуратен и еще набожен, всё четки перебирает. Этого Паголо и присмотрел Бенвенуто для особых целей.
— Дражайший брат, — сказал он ему, — я вижу, что ты честен и скромен, а потому прошу твоей помощи.
Паголо истово закивал.
— Я не очень полагаюсь на моих юношей, — продолжал Бенвенуто, — поэтому прошу тебя позаботиться в моем доме «о двух первейших вещах»: охране моего имущества и охране Катерины. Я боюсь, что она учинит мне чужого ребенка, содержать которого я не намерен. Да и сам первый поберегись. Я не знаю, что сделаю за подобное оскорбление. Право слово, если в этом доме кто-нибудь настолько смел, то, кажется мне, я убью их обоих. Если что-нибудь подобное увидишь, донеси мне.
Паголо осенил себя крестным знамением, «которое достигло от головы до ног», и поклялся исполнить волю хозяина. Именно с мерзавцем-счетоводом и поймал Бенвенуто Катерину. Двух дней не прошло с разговора, как Бенвенуто позвали в гости. Он отправился туда, взяв с собой всех своих юношей. Паголо он тоже позвал с собой, но скромный и осмотрительный юноша отказался:
— Нельзя оставлять дом без присмотра, здесь так много золота и серебра. Поезжайте, а я буду читать мои молитвы и беречь дом.
Потом он бахвалился то ли с насмешкой, то ли с испугом: «Хозяин дал гусям стеречь латук, думал, что я его не съем…» Бенвенуто вернулся домой раньше времени. По тому, как мать натурщицы закричала громким голосом: «Паголо, Катерина, хозяин приехал!» — ясно было, что дело не чисто. Вскоре явились оба, испуганные и пристыженные, они и не пытались что-то отрицать. Разъяренный Бенвенуто выхватил шпагу. Паголо сбежал, а Катерина с воплями упала на колени. Потом гнев несколько остыл, он решил не убивать негодников, а просто выгнал всех троих из дому.
Они решили отомстить. Нашли поверенного, тот дал им совет: обвините Бенвенуто в том, что он «имел общение с Катериной итальянским способом, то есть против естества». Во Франции за это жестоко карают, Бенвенуто испугается и тут же отвалит вам несколько сотен дукатов. Мать и дочь за разглашение этого «итальянского способа» потребовали с Бенвенуто 500 дукатов, тот, видя их наглость и полную нелепость обвинения, выгнал их с бранью. Тогда мать и дочь подали на Бенвенуто в суд, и «он был призван».
Вот здесь он по-настоящему испугался. Бенвенуто знал, что такое французский суд, знал, как легко найти свидетелей, которые ради денег не пожалеют и собственную мать. Первой мыслью было уехать из Франции, не хотелось опять испытывать судьбу, которая так и норовит сломать ему шею. Он уже и собираться начал, но юноши подняли крик, отговаривая его от этой затеи.
— Сколько вещей уже начато, а сколько еще осталось сделать. Где мы найдем таких заказчиков? Дождитесь, хозяин, короля, он приедет, и вы сможете оправдаться.
Король был в отъезде, воевал, кто знает, когда он вернется, но Бенвенуто решил обдумать все еще раз. Он думал и так, и эдак, пока «чья-то рука» не легла на плечо и неведомый голос (не иначе как внутренний. — Авт.) не сказал:
— Бенвенуто, поступи как всегда и не бойся!
В суд явились всей командой. Юноши были вооружены, еще пошли французские и немецкие мастера из тех, кому Бенвенуто доверял. Он решил, если дело плохо повернется, дорого отдать свою жизнь. Катерина и мать были уже там, обе в хорошем настроении. Первое, что сказал судья, увидев обвиняемого, было:
— Хотя имя тебе Бенвенуто, что значит «желанный», на этот раз тебе будет плохо. Здесь ты Нежеланный. Катерина, расскажи все, что у тебя было с этим человеком.
Негодница Катерина тут же стала тараторить про итальянский способ. Судья пожелал выслушать Бенвенуто. Он сказал (далее текст точно по «Жизни…»):
«— Если бы я имел с ней общение по итальянскому способу, я бы делал это единственно из желания иметь ребенка, как и все прочие.
Тогда судья возразил, говоря:
— Она хочет сказать, что ты имел с ней общение вне того сосуда, где делают детей.
На это я сказал, что это не итальянский способ, а, должно быть, способ французский, раз она его знает, а я нет; и что я хочу, чтобы она рассказала точно, каким образом я с ней поступал. Эта негодная потаскуха подлым образом рассказала открыто и ясно гнусный способ, который она хотела сказать. Я велел ей это подтвердить три раза один за другим», а потом сказал громко:
— Господин судья, я прошу у вас правосудия. Законы христианнейшего короля, насколько мне известно, уготовляют костер и потерпевшему, и содеянному. Катерина сознается в грехе, ее мать, сводница, тоже. Рассудите по справедливости.
В зале суда поднялся невообразимый шум. Катерина принялась плакать, мать вопить, судья старался перекричать шум, а Бенвенуто громким голосом повторял: «Костер, костер!» — прибавляя при этом, что, если судья тут же не отведет мать и дочь в тюрьму, он пожалуется королю на несправедливость, которую чинит ему суд. Судья мямлил уже что-то совсем невразумительное, а Бенвенуто почувствовал, «что как будто уже выиграл великую битву». Он ушел из здания суда, ему никто не препятствовал.
История с Катериной имела продолжение. Бенвенуто донесли, что Паголо снял дом для Катерины и ее матери, что он все время там бывает и при этом насмехается над Бенвенуто, говоря при этом:
— Он думает, что я его боюсь. У меня есть шпага и кинжал, и я покажу ему, что я флорентиец из рода Мичери. Мой род рода куда более древний и знатный, чем Челлини.
Нельзя было оскорбить Бенвенуто больше, чем упоминать всуе его род, а тем более унижать его. Он пишет, что с ним приключилось что-то вроде лихорадки, то есть он вдруг словно заболел, и заболел смертельно, его душила ярость. Спасти себе жизнь он мог только одним способом — надо было немедленно расправиться с негодяем Паголо и этой потаскушкой. Он взял с собой феррарца Кьочче, они пошли в их дом, беспрепятственно вошли внутрь и сразу увидели всех. Паголо, «при шпаге и кинжале», сидел рядом с Катериной и обнимал ее за шею. Мерзавец даже вскочить не успел, как шпага Бенвенуто уперлась острием в его горло.
— Поручи себя Богу, подлый трус! — крикнул Бенвенуто, на что Паголо совсем по-детски крикнул дрожащим голосом:
— Мамочка, помоги мне… Мамочка…
Этот детский всхлип и спас ему жизнь. Бенвенуто словно опомнился, но шпагу от горла не убрал. Женщины кричали не переставая. Надо было как-то выходить из этой ситуации. У Бенвенуто мелькнула в голове новая мысль — он их женит, а после этого найдет способ отомстить им обоим. Он послал Кьочче за нотариусом. Паголо был согласен на все, только бы ему сохранили жизнь, трусоват был парень, что и говорить. Явился нотариус со свидетелями, все бумаги о браке были оформлены по всем правилам. Бенвенуто расплатился с нотариусом и ушел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
