Да, это был горн.
Поэтому они расстегнули тент, сели под его сводом и стали ждать, вслушиваясь и вглядываясь в туман. Все думали об одном и том же. Неужели горн? Это могло означать одно из двух. Либо там был корабль, либо маяк. Несмотря на нелепость обоих вариантов, они не отмели ни один. Бог знает, что этот туман мог затянуть сюда за многие века.
— Источник не мог вот так взять и исчезнуть — воскликнул Сольц.
Гослинг попросил его замолчать. Он хотел, чтобы все слушали. Если это сигналила какая-то лодка, то он хотел знать, где она находится.
Пять минут спустя звук повторился.
Какой же это был прекрасный, призрачный звук! Глубокий баритон выкрикивал из тумана, взывая к заблудившимся кораблям, словно мать к своим детям. Предупреждал об ядовитом тумане, скалистых мысах и рифах, мечтавших впиться зубами в их корпуса. Он был настолько громким, что резиновый покров плота буквально вибрировал.
— Господи, — сказал Джордж, — мы должны уже с ним столкнуться. Где же он, черт возьми?
Но никто ничего не видел.
Может, источник звука был близко, а может, далеко. Может, это был отголосок, доносившийся из другого мира. Шумный призрак, искушавший их надеждой, и тут же разбивавший ее. Так или иначе, люди на плоту не могли видеть его, потому что им не позволял туман. Он не рассеивался, и не было пророка, кто приказал бы ему это сделать. Он висел, густой, клубящийся и обволакивающий. Эфирные крыша и четыре стены. Призрачная пелена, окутывающая все плотным слоем. Теплое море породило этот туман, холодный воздух вдохнул в него жизнь. Миазмы газов, паров и влаги, самосветящиеся благодаря потусторонним химическим свойствам.
— Гребаный туман, — ругнулся Гослинг. — Если бы можно было видеть сквозь него…
Некоторое время спустя горн втянул в себя воздух и прогудел снова. Только на это раз это был далекий, одинокий и потерянный звук. Жуткий звук, похожий на рев бегемота из-под воды. А когда он повторился, он был уже едва различим.
— Ушел, — с отчаянием в голосе сказал Сольц. — Просто… ушел. Мы будем плавать, пока мясо от костей не отвалится.
— Прекрати, — сказал Гослинг, не готовый к тому, чтобы ему сейчас кто-то плакался в жилетку.
— Ерунда какая-то, — воскликнул Кушинг. — В смысле, мы плывем, но не настолько быстро. Мы не проходим и шестидесяти миль в час. Горн звучал не более, чем в ста ярдах от нас… но мы прошли мимо, словно у нас гоночный катер.
— Таковы физические свойства этого места… мы в глубокой заднице, — дал научное объяснение происходящему Джордж.
После этого наступило молчание.
Никакие слова не объяснили бы происходящее, и не облегчили то колоссальное опустошение, которое все испытывали. Приходилось лишь тихо сидеть и смотреть в туман, огромный, вздымающийся, уверенный в себе. А еще уверенный, что скрыл их так, что их никогда не найдут.
Джордж смотрел на густую, неподвижную воду, на проплывающие мимо скопления водорослей, и чувствовал, как плот скользит мимо густых, зеленых масс. И тут он увидел что-то за кормой. Нечто темное, расплывшееся как нефтяное пятно, в нескольких дюймах от поверхности.
Похоже на старое пальто, — подумал он, или на матросскую куртку.
Но он знал, что это ни то, и не другое, и молил бога, чтобы оно просто уплыло прочь. Но оно не исчезало и плыло за ними, как воздушный змей, зацепившийся за плавучий якорь.
Джордж отполз немного от края кормы. Он не знал почему, но что-то в этом «воздушном змее» ему не нравилось. В животе появилось нехорошее ощущение. Возможно, это просто воображение, но он находился в этом мертвом море достаточно долго, чтобы воспринимать свои инстинктивные страхи всерьез.
Джордж смотрел на пятно… и тут оно шевельнулось. Затрепетало, или что-то вроде того.
Воздух у Джорджа в легких внезапно стал сухим и колючим. Шею сковало от уверенности, что это нечто не просто зацепилось за леску плавучего якоря, а сделало это сознательно. И вовсе не случайно.
— Ты чего, Джордж? — спросил его Гослинг.
— По-моему, что-то запуталось в якорной леске… — ответил он. — Правда, я не уверен.
— Не беспокойся.
— Похоже, оно живое.
Эта фраза привлекла всеобщее внимание. Только Сольц остался сидеть в носовой части плота, задумчивый и отрешенный. Кушинг подошел к Джорджу и посмотрел на плавающий в темной воде предмет.
— Похоже на ската, — сказал он.
И прежде чем Джордж успел его остановить, схватил весло и ударил. Предмет тут же погрузился глубже во тьму.
А потом пулей метнулся вверх.
Словно, рассердившись. Он был явно не из тех, кому нравится, когда их молотят веслами. Не трогай меня, и я не трону тебя. Если свяжешься со мной… берегись, Чарли.
Джорджу показалось, что он непроизвольно вскрикнул, когда существо выскочило из склизкой воды. Оно хлопало огромными крыльями или плавниками — он не мог понять, что именно это было — достигавшими примерно шести футов в размахе. Существо выскочило, хлопая этими крыльями и орошая плот водой, как манта, учащаяся летать. Оно парило позади плота, словно мотылек за оконным стеклом. Не приближалось, но и не удалялось. От него исходил тошнотворный, солоноватый запах, как от водорослей, долго пролежавших на солнце.
— Держитесь от него подальше, — предупредил всех Гослинг, вынимая новую световую ракету, чтобы защитить себя при необходимости.
У чудовища были длинные треугольные крылья или грудные плавники, отчего оно напоминало вытянутый ромб. Туловище было сплюснутое, обтекаемой, как у манты формы, из хрящевой, напоминавшей акулью, плоти. Сверху — грязно-серое, а снизу — белесое, как ножка гриба. В месте соединения крыльев с туловищем находились ряды горизонтальных щелей, похожих на жабры. А на кончиках крыльев — по два изогнутых бурых когтя. Длинный плетевидный хвост с острыми шипами больше напоминал иглы рыбы фугу.
Джордж и все остальные отодвинулись от края кормы.
— Будь у меня пистолет, — сказал Гослинг. — Я бы пристрелил этого уродливого ублюдка.
Существо было действительно уродливым. И мерзким. Как вылезшая из под куска дерева мокрица, которую вы, даже не думая, инстинктивно давите ногой. Именно об этом подумал Джордж, хотя не смог бы точно описать отвращение, вызываемое существом. Он вовсе не хотел его убивать… но и обниматься с ним ни за что не стал бы. Просто существо было настолько отвратительным, что от него невозможно было оторвать глаз. Это как спаривающиеся пауки. Ты наблюдаешь за ними, несмотря на мурашки и накатывающее волнами отвращение.
Место этой твари было в лаборатории или в музее в качестве экспоната… но только не в мире живых.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
