— Что захочешь, — ответила она. — Я могу остаться или уехать домой, и ты всегда сможешь позвонить мне.
Спенс на минуту задумался.
— Вы останетесь с нами ненадолго? — спросил он.
— Конечно! — Она ободряюще улыбнулась ему, догадываясь, что он боялся остаться в одиночестве, если Никки не станет говорить с ним. — Пойду приготовлю ей свежего чаю.
Никки подняла голову, когда Спенс вошел в спальню. Она сидела с Заком на кровати, вытянув ноги и опираясь спиной на кипу подушек, и кормила грудью.
— Привет, — сказала она; голос ее, подобно призраку, поплыл куда-то в полутьме.
— Привет, — ответил он. — Я принес тебе чаю. — Он поставил чашку на прикроватную тумбочку и стал смотреть на Зака.
Никки понимала, что он не знает, что сказать или сделать; но, что бы он ни решил, она знала, что решение будет неверным.
— Почему бы тебе не сесть? — предложила она.
Сев, он взял ее свободную руку и переплел свои пальцы с ее.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она. Ей не хотелось, чтобы он испытывал боль. Спенс не заслуживал этого. Никто не заслуживал.
— Думаю, нормально, — ответил Спенс и безрадостно рассмеялся. — Вообще-то, чертовски плохо, — признался он. — А ты как?
Никки посмотрела на Зака, который выпустил ее сосок.
— Все? — нежно спросила она. — Больше не хочешь?
Вместо ответа Зак отвернулся.
Улыбка Спенса была кривой от горя.
— Иногда мне кажется, что он все понимает, — признался он.
Никки не поднимала глаз.
— Я знаю. Он умный малыш, не так ли, милый? — И, подняв Зака, она поцеловала сына в щеку, как всегда это делала, прежде чем взять его на руки, чтобы покачать. Затем, поняв, что Спенс, возможно, не держал его с тех пор, как они вышли из кабинета доктора Пирса, она спросила:
— Хочешь покачать его?
Глаза Спенса внезапно заволокло слезами.
— Я не… Я думаю… то есть да, если ты не против, — отрывисто сказал он.
Чувствуя, как в горле у нее встает ком, она передала ему Зака и погладила Спенса по щеке.
— Все будет хорошо, — мягко сказала она.
Спенс ничего не ответил, потому что знал, что это неправда, и, в отличие от нее, он был не в состоянии притворяться.
— Миссис А. все еще внизу? — спросила она.
Спенс кивнул, не сводя глаз с Зака.
— Я должна пойти и извиниться за то, что повысила голос.
Их взгляды встретились.
— Я думаю, она понимает.
— Я уверена в этом, но она была так добра к нам… Мне не следовало… Я не хотела расстраивать ее. Ты здесь справишься, пока я спущусь?
— Конечно.
Обняв их обоих, она на мгновение крепко стиснула их, затем встала с кровати и пошла вниз.
После того как она ушла, Спенс сидел в сгущающихся сумерках, прижимая Зака к груди, любя его всей душой и отчаянно желая забрать его туда, где никто и ничто не сможет причинить ему боль. Он слушал тихое посапывание, чувствовал, как маленькое сердце бьется возле его собственного, и все это разрывало его на части. Он появился у них только шесть недель назад, но каждый день их любовь к нему удваивалась. Теперь он был для них всем. Он заполнил их мир так, как ничто иное не могло заполнить. Он был чудом, благословением, истинным даром Божиим. Именно так они считали раньше, но, похоже, к Божьим дарам могло прилагаться проклятие, потому что в эту минуту, когда они сидят здесь, вместе, крошечные клетки Зака не функционируют так, как должны. Виноват ли в этом Спенс? Может, его мать переспала с кем-то, кто передал этот ужасный ген? Человек, которого он называл отцом, евреем не был, но он был заражен такими пороками, о которых Спенс никогда не позволял себе думать.
У него не было ответов на эти вопросы; все, что он знал, это то, что с Заком происходит что-то, чего он даже отдаленно не может понять. В это было трудно, почти невозможно поверить, ведь он казался таким нормальным! А что, если врач ошибся? Анализы крови часто путают, это достоверный факт, отовсюду только и слышишь об этом, а поскольку ни у него, ни у Никки нет предков-евреев — по крайней мере, насколько им известно, — возможно, им стоит попросить врача о повторном анализе.
Спенс был настолько поглощен решимостью поставить диагноз под сомнение, что прошло некоторое время, прежде чем он понял, что Зак успокоился и уснул. Весь гнев в его сердце растаял, когда он посмотрел на милое личико с длинными темными ресницами, носом-пуговкой и нежным, как бутон розы, ротиком. Этого не может быть! Это не могло быть правдой, потому что тогда все вообще не имело никакого смысла.
Через некоторое время он осторожно встал с кровати и отнес сына к окну. Как мог мир по ту сторону оконного стекла оставаться таким же, когда мир внутри их дома изменился до неузнаваемости?
Миссис А. была в кухне, а Спенс оставался наверху с Заком, когда они услышали, как закричала Никки:
— Нет! Нет, нет, нет…
Почти что уронив Зака в его кроватку, Спенс бросился вон из спальни и помчался по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки.
Когда он влетел в гостиную, то увидел, что Никки стоит на коленях и рыдает так, словно ее сердце разрывается на куски. Миссис А. стояла подле нее и энергично гладила ей спину.
— Что случилось? — воскликнул Спенс, падая на колени.
— О, Спенс! — беспомощно взвыла Никки. — Пожалуйста, сделай так, чтобы этого не произошло. Я этого не выдержу. Я просто не выдержу…
Прижав ее к себе, поскольку она дрожала и задыхалась от боли, он посмотрел на миссис А., которая кивком головы показала на ноутбук.
— …веб-сайт, — задыхалась Никки. — Там написано… О боже, Спенс, что нам делать? Мы не можем допустить, чтобы с ним это случилось.
Подойдя к столу, где экран ноутбука показывал сайт, который рекомендовал мистер Пирс, Спенс попытался прочитать текст, но он был слишком напуган, чтобы понять, что там написано. Его взгляд не фокусировался, а мозг отказывался воспринимать слова. «Потеря координации… Неспособность глотать… Проблемы с дыханием…»
Затем он наткнулся на слова, из-за которых, как он догадался, и сорвалась Никки.
«В результате пораженный болезнью ребенок слепнет, отстает в развитии, его парализует и он перестает реагировать на внешние раздражители».
— Не стоило тебе читать это, — сказал Спенс Никки некоторое время спустя; голос его охрип от переполнявших его чувств, и он продолжал тихонько покачивать ее в своих руках. Прочитанные фразы все еще мучили его, но он должен был попытаться быть сильным ради нее, если уж ради себя не получалось. — Слишком рано.
Хотя эпицентр бури уже миновал, Никки все еще дрожала и хватала ртом воздух. Ее глаза покраснели и воспалились, лицо исказилось от безысходности и горя.
