Ко мне подошла Дейла.
— Али! Мне кажется, что судья будет вынужден произнести убийственный приговор.
— Да-а-а! Я этим ребятам не завидую. Если даже криминалисты не выйдут на их след в деле об убийстве Зурхеда, то они, скорее всего, лишаются всех прав на генератор.
Удивительно, но зал был полупустой при оглашении приговора. Я оказался прав — корпорация КЭС лишилась прав на изобретение, её акции рухнули. Люди, которые ещё недавно сидели в зале, искали удобные уголки, чтобы с коммов управлять продажей своих акций.
— Али! Это невероятно! Их курс еле достигает восьми процентов от утреннего… Это же крах! — Хелен показала мне экран комма.
— Это не крах, — я задумался. — У нас есть свободная сумма? Прикупи акций на миллиардик, пока они не начали расти.
— А почему ты решил, что они начнут расти?
— Потому что в описании изобретения не всё есть. Генератор по этой схеме просто не работает. Есть ещё "ноу-хау".
— Ты уверен? — Хелена озабоченно смотрела на меня.
— В любом случае, корпорация имеет производственные мощности и налаженные схемы сбыта продукции. Наверное, их продажная цена в несколько раз превышает себестоимость. Так что, не переживай! Акции сбрасывают чересчур нервные.
Ситуация получилась до невероятного смешной. Пока суд начал новое заседание, я уже владел приличным процентом акций КЭС. Я в коридоре спросил у представителя корпорации, много ли это? Он встал навытяжку и заявил, что я теперь могу участвовать в заседаниях совета директоров и что… — он помялся — таким процентом акций не владеет никто.
Как я и предполагал, патент на генератор был признан недействительным. Судья опять объявил небольшой перерыв.
— Али! Я ничего не поняла! Может, ты мне объяснишь? — Дейла пребывала в недоумении. — Мы заплатили за лицензию?
Я кивнул головой.
— Мы купили акции фирмы?
Я опять кивнул.
— И что мы с этого поимели?
— Ну-у-у…, - я не сразу смог дать осмысленный ответ. — Можно сказать, что я компенсировал затраты на лицензию тем, что дёшево приобрёл акции КЭС. Хелен, рыбка моя, глянь на курс акций.
Как выяснилось, курс акций, действительно, приподнялся и медлено продолжал повышаться.
— Купить акций ещё? — спросила Хелена.
— Нет-нет! Не стоит увлекаться. Думаю, что их чуть позже можно будет выгодно продать. Хелен, ты сможешь поставить эксперимент? Я хочу посмотреть, как этот генератор работает.
Судья Малецкий, идя по коридору на перерыв, остановился возле меня.
— Вы довольны результатом? — его губы были скептично поджаты.
— Я даже не расчитывал на такое. Меня бы устроило, если бы КЭС просто не выдвигали претензий.
— Они сами виноваты. Вдобавок, это убийство… Следствие зашло в тупик… А тут ещё они захотели воспользоваться неустойчивой ситуацией и увеличить свою долю в акциях компании… Вы разве не поняли? — он вопросительно посмотрел на меня.
— Не понял, — пожал плечами я. — Дело в том, что я, по привычке, увидев сильно упавшие акции, сразу скупил их. Теперь я самый крупный акционер КЭС!
— Серьёзно? Так вы утёрли им нос? — Малецкий захохотал.
— Ешче Польска не сгинэла! — сказал я, подняв руку со сжатым кулаком.
Судья приподнял бровь, хмыкнул и тоже поднял руку с кулаком:
— Но пасаран!
Он замолчал, увидев приближающихся журналистов.
— Господин Малецкий! Какие у вас ближайшие планы? — выкрикнул парнишка, сунув микрофон почти в лицо судье.
— Пообедать! — отмахнулся судья, протискиваясь к выходу.
— Господин Мухадди! А что вы планируете в ближайшем будущем? — микрофон чуть не попал мне в глаз.
— Навести порядок в корпорации! Я теперь самый крупный акционер КЭС! — ответил я. — Повышения цен не будет! Обещаю!
Заседание, продолженное после полудня, закончилось очень быстро. Я представил документы о регистрации правительства, бригады быстрого реагирования, справки об открытии банковских счетов для уплаты налогов. Ещё были какие-то справки, но их смысл от меня ускользал. Дейла на мои вопросы только махнула рукой и сказала "не бери в голову". Там были даже справки о регистрации оружия, включая трибограммы пуль в стволах, и хроматограммы всей моей семьи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Судья Малецкий, просмотрев документы, удалился для принятия решения. Через десять минут он огласил приговор. Теперь все мои жёны были признаны законными, они все теперь считались членами моего спецназа, законными оказались и действия Корасон, хотя по этому поводу судья и вынес частное определение.
Когда прозвучал удар судейского молотка, я подумал "неужели это всё?"
Журналисты налетели на меня со всех сторон.
— Али! Все члены вашего правительства это члены вашей семьи. Какими правами будут пользоваться протеже вашей "крыши"?
Я вдруг обнаружил, что меня окружает плотная стена моего "спецназа".
— Все условия, устав нашего правительства, права и обязанности наших протеже детально описаны на нашем сайте! — ответила за меня Натача, раздвигая кустарник из микрофонов.
— Сколько вы планируете филиалов и представительств? И где?..
— Будущее покажет! — я тронул Натачу за плечо, и моя "стена" тронулась вперёд, раздвигая толпу работников прессы и любопытных.
— Господин Мухадди! Ваш уклад разрушает традиционную семью. Вы готовы к тому, что вас выберет всё население?
— Вряд ли это возможно! — ответил я. — Наша семья — результат специфических условий. Она ничего не разрушает. Это просто другая семья, другие отношения. В условиях обычной городской жизни она лишена смысла.
— Но почему же она не распадается?
— Потому что впереди у нас новые миры и планеты! — с пафосом ответил я, и мои жёны, как римская "черепаха", вынесли меня на улицу.
— Али! — красивым баритоном спросил у меня рослый корреспондент с внешностью итальянца. — Как мужчина мужчине… В чём вы видите преимущества вашей семьи? Кроме налаженных хозяйственных работ и активной сексуальной жизни…
Я застыл на месте, и моя "черепаха" тоже остановилась.
— Как мужчина мужчине… У вас есть жена?
— Конечно!
— А любовница?
Мой собеседник смолчал.
— Вот видите? Вы лишаете свою вторую женщину законных прав на себя, и возможно — вашего ребёнка тоже. Вы затрудняетесь выбрать. Вы можете любить обеих, хотя общественная мораль утверждает, что это уже не любовь. Считается, что с любовницей вы изменяете своей жене. Конечно, правда то, что вам приходится врать и изворачиваться. На самом деле, права жены защищены законом, в какой-то степени. Права любовницы — нет. Разводясь с женой, вы лишаете её своей поддержки, если только она была. Я считаю, что это и есть измена. Мои жёны имеют достойные условия жизни, приличное обеспечение, мои и их дети — тоже.
— А если они вздумают вас покинуть?
— В нашем брачном контракте такой вариант предусмотрен. Каждой жене полагается её законная доля. И, если…
Натача вдруг резко толкнула меня в плечо. Я отлетел в сторону, сбив с ног Габэ и ударившись челюстью об чей-то ботинок.
— Вон он! — крикнула старшая жена.
Сзади охнула Роксана, а я ощутил, что у меня печёт мочка уха и что-то горячее и липкое капельками затекает за воротник. Треск лопающейся черепицы, разрываемого пластика и дерева раздались со стороны. Корасон смотрела на чердак дома в переулке и шевелила в воздухе пальцами. Над чердаком поднимался столб пыли. Опять треск, и тучи пыли и летящих осколков опять взметнулись над домом. Журналисты отпрянули в сторону, не забывая ловить объективами всё происходящее. Изабель и Джень, как две пантеры, бросились к нашему флайеру, стоящему неподалёку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Натача в это время осмотрела всю панораму и остановила взгляд. Конечно, она была в ком-очках. А я вдруг заметил, что в моих очках бегают мигающие красные стрелки, которые указывают на прямоугольную рамку. Рамка очерчивала увеличенное изображение ещё одного чердачного окна, в котором был виден человек… в ком-очках. Над красной стрелкой появилась надпись "захват цели". Я сначала не придал этому значения, но вдруг всё поле зрения замерцало красным, и я понял, что не я захватил цель, а тот человек! И цель — это я! А мой компьютер предупреждает меня о враждебных намерениях чужой системы!
