– Да, у нас большая компания. Ну что же мы здесь стоим? Мадам прислала за вами экипаж. Эй, ты, – обратилась она к носильщику, – возьми у дамы багаж. Ну, пошли. Вы ведь из самого Корнуолла ехали, да? И со всем одна? Надеюсь, вас никто не пытался похитить. Вот забавно бы получилось… не успей вы добраться до ма дам… правда?
Мелисанда улыбнулась; чем-то эта женщина сумела вызвать ее расположение. Наверное, оживленным интересом, показывающим, что Мелисанду здесь ждут.
Они сели в экипаж, и кучер взмахнул кнутом.
Полли Кендрик болтала без умолку:
– Вот теперь я вас хорошенько разглядела. Бог мой, какая вы красавица! Мадам вы понравитесь. Она питает слабость к хорошеньким девушкам. – Полли слегка толкнула Мелисанду локтем. – Да и я тоже. Мадам говорит, что видит в них отражение собственной юности; она сама когда-то была красавицей. А мне, по ее мнению, они нравятся потому, что я такой никогда не была. Такая уж наша мадам – рассудительная и большая умница. В жизни никого умнее не встречала. Да уж верно, и не встречу. Мадам о вас позаботится. Всему научит. Она будет от вас в восторге… а остальным придется поостеречься. Вот потеха-то будет. Наша мисс Женевра, голубоглазая, как невинное дитя, и мисс Люси, фигуристая такая… У них теперь будет соперница. Но такова жизнь. Не может же всегда быть по-твоему. Так как же вас по имени величают?
– Мелисанда.
– Чудесное имя… Мадам сама вас крестила. Уж она выберет подходящее имя, можете на нее положиться.
– Мадам меня крестила?
– О, да, так оно и было. – Полли снова легонько подтолкнула Мелисанду и наклонилась поближе. – Это тайна. Ваш отец однажды заехал навестить мадам, но у нее был другой обожатель, поэтому ему пришлось обратиться к вашей матушке, к маленькой белошвейке из Воксхолла. Ваш папочка в нее влюбился и свил с ней любовное гнездышко. И вот результат.
– А… понятно.
– Как, неужели вы не знали? Ну, кто бы мог подумать! А я-то язык распустила. Ну ладно. Не говорите никому, что я вам рассказала. Но, по-моему, моя милочка, лучше, чтоб вы знали. Если мне в жизни и повезло, то лишь потому, что я ухо держала востро и глядела в оба. Мадам, правда, говорит, что у меня еще язык работает так, что дай Боже, и он-то меня до добра не доведет. Вот она какая, наша мадам.
– И мадам меня крестила?
– Ну да, потому что, когда вы родились, ваша бедная матушка скончалась, и бедный папочка не знал, к кому обратиться. Вот мадам и нарекла вас Мелисандой и устроила так, чтоб вас отправили на воспитание в монастырь. Вот она какая, наша мадам.
– Так, значит, мадам мне вроде крестной матери…
– Мадам всему миру вроде крестной матери. Дай ей Бог здоровья. Но как мне вас называть, моя птичка? А, знаю, Мелли. Прелестно, правда? Малышка Мелли из Франции. Ах, ты Господи, у вас же глаза зеленые… и впрямь зеленые. У нас еще не было зеленоглазых девушек. Вы будете первой.
– Прошу вас, расскажите мне про них. Я понятия не имею, куда еду, и пребываю в полном замешательстве. Знаю только, что меня послали к мадам Кардинглей учиться шить, хотя сомневаюсь, что из меня выйдет толк.
– Шить?.. С такими-то глазами!
– Я думала, что шьют не глазами, а пальцами.
– Ого! Я ей передам. Мадам это понравится. Она любит острых на язычок. Да и джентльмены таких любят… пока об этот язычок не порежутся. На язычки мужчины тоже падки, как и на разное другое… другие прелести… – Полли снова расхохоталась. – Нет, мадам наверняка захочет, чтобы вы показывали наряды. Этим все наши грации занимаются. Она, понятно, не знала, какая вы из себя. Если бы вы оказались такой, как я… – При этой мысли Полли опять разразилась смехом. – Что ж, тогда б вам и впрямь пришлось работать пальцами. Но раз вы такая хорошенькая… вам, кроме вашего личика, ничего и не потребуется.
– Я что-то не понимаю…
– Ой, да ведь мы уже почти приехали, так что нет времени объяснять. Мадам не терпится вас увидеть. Так что, если я вас задержу, меня за это не похвалят. Она приказала, когда мы приедем, вести вас прямиком к ней. Вы вместе будете чай пить. У мадам все по последней моде. Она не только после ужина чай пьет, но и днем.
Экипаж остановился на тихой площади с домами в георгианском стиле. Сойдя на тротуар, Мелисанда подняла глаза и увидела перед собой высокий дом с лестницей в шесть ступеней, ведущей к широкому портику, украшенному с обеих сторон затейливыми резными колоннами. Второй и третий этажи венчали балконы с вечнозелеными растениями в цветочных горшках.
Дверь им открыл лакей в ливрее.
– К нам новая барышня, Бонсон, – подмигнув, сообщила ему Полли.
Бонсон поклонился и тепло улыбнулся Мелисанде.
– Пойдемте, моя милочка, – поторопила Полли. – Мадам ждать не любит.
Пол в холле был покрыт красным ковром, убегавшим вверх по широкой лестнице. На площадке, где лестница расходилась в стороны, располагалось высокое, во весь следующий пролет, окно. А рядом с ним стояла статуя, изображавшая античную красавицу с длинными волоса ми, которые волной покрывали ее плечи.
– Один джентльмен сказал, что скульптура напоминает ему мадам, – прокомментировала Полли. – Поэтому она ее сюда и поставила. Это, разумеется, подарок.
– Прекрасная статуя. И мадам такая же красавица?
– В молодости, моя милочка, равных ей не было. Но время никого не щадит. Вас, красоток, это, конечно, должно печалить. Я вот когда думаю о том, что время идет, мне даже весело. У меня много не отнимешь. Как говорится, чего нет, о том и не жалеешь. А вам очень, должно быть, обидно красоту свою терять.
Пройдя под свисавшей с потолка роскошной люстрой, мимо изысканной мебели и многочисленных зеркал, они поднялись по лестнице.
– У мадам слабость к зеркалам, – прошептала Полли, – Хотя сейчас уже не такая, как раньше. Вот мы и пришли. – Она распахнула дверь и провозгласила: – Мадам, вот она, наша седьмая, и самая прехорошенькая.
Взору Мелисанды предстали толстые ковры, массивная мебель, изящные статуи и тяжелые бархатные шторы. Благодаря зеркалу во всю стену комната казалась просторнее, чем была на самом деле. В просвет бархатных штор виднелся уставленный зеленью балкон. В воздухе витал аромат дорогих духов.
Фенелла Кардинглей сидела откинувшись в шезлонге; ее пышные телеса обтягивал голубой шелковый халат с глубоким вырезом, открывавшим великолепный бюст. Ткань скрепляли фигурные застежки, усыпанные алмазами и сапфирами. В причудливом сооружении из черных волос тоже блестели драгоценности. Протянув унизанную бриллиантами белую руку, она произнесла:
– Добро пожаловать, дитя мое! Добро пожаловать, малышка Мелисанда!
Полли подтолкнула Мелисанду вперед, словно та была обнаруженным ею сокровищем, которое ей не терпелось продемонстрировать.
