— Лилли, Инго, вы нашли яблоко?
Лиза закивала и похлопала себя по карману.
— А как же нам теперь попасть отсюда в Радинглен? — спохватилась она и вопросительно воззрилась на брата. — Ведь картина, наверно, проходом больше не работает!
— Вернуться можно по Реке, она течет через все миры и соединяет их между собой, — успокоил ее Инго, и Лизе почему-то не понравилось, как он это сказал. Она не поняла, что именно так резануло ей ухо в этих простых словах… но волшебный слух подсказывал: дело неладно. А Инго уже объяснял, что королевский дракон Конрад отыщет дорогу в Сад — ведь теперь в мироздании все вновь расставлено по местам и никакого Черного замка больше нет. Говорил он так уверенно, словно насчет Конрада знал наверняка.
— В Библиотеке наши побывали совсем недавно, за считанные минуты до того, как она вновь стала частью Сада. Разминулись мы совсем чуть-чуть. А пока мы их ждем, наведу-ка я порядок, — закончил Инго. — Уборку надо завершить, верно?
Они все вчетвером заглянули в соседнюю комнату — пока еще стылую и сумрачную. Но стоило маме с Лизой зябко поежиться, как в камине, потрескивая, запылал огонь. А на мамины плечи легла теплая шаль, похожая на пушистые серые крылья.
Мама даже ахнула:
— Как у тебя здорово получается, Инго!
— Ты еще не видела… то есть не слышала, на что у нас способна Лиза! — смутился Инго и потер нос.
— Коракс бы за вас порадовался, — тихо сказала мама.
Лиза не отводила от нее взгляда. Одно дело — мама на портрете, и совсем другое — рядом. Коса у мамы спутанная спросонья, и в рыжих волосах горит солнечный свет, льющийся из окна. А глаза ясные и ничуть не заспанные. И теперь понятно, в кого Лиза такая маленькая, потому что мама лишь чуть-чуть выше ее ростом.
Между тем затхлая, темная комната с выцветшими прямоугольниками от картин на стенах постепенно преображалась. Засияли стекла, засверкали новенькой краской оконные переплеты, закачался под потолком узорный соломенный абажур, диван защеголял пестрой обивкой и уютными подушками, и Лиза с родителями с удовольствием на нем устроились. Стены окрасились в голубой цвет, точно любимый Филинский свитер, а на пол легли лоскутные коврики. Дом оживал, дышал, словно в нем не просто коротали день за днем, а радовались жизни, веселились и много смеялись. Лизе даже показалось, что раньше тут даже половицы потрескивали в миноре, печально и заунывно, а теперь в мажоре — уютно и совсем слегка.
Сначала Лиза робела, а потом, вслед за родителями, начала подсказывать Инго, что еще наколдовать.
— Не забудь про сарайчик! — напомнила мама.
— Конечно, ведь Садовнику без инструментов как без рук, а тут дел невпроворот! — согласился Инго, и опять у Лизы тревожно екнуло сердце.
А Инго к тому же добавил:
— Придется создавать заново, вместе со всем содержимым, — он произнес это таким довольным тоном, словно наколдовывать тяпки и грабли — невероятно увлекательное занятие. — Ведь вместо сарая теперь Библиотека… Но сначала доделаем дом!
На стенах одна за другой возникали картины и фотографии, и Лиза перебегала глазами от одной к другой, с любопытством ожидая, что будет дальше.
Сначала появилась фотография, где была снята она, Лиза, в три года, — тонкие ножки, кудряшки, бантик и глаза как блюдца. Потом Бабушка — прошлым летом, до болезни. Лиза любила эту фотографию, на которой Бабушка со вкусом разрезала арбуз. Черно-белый дедушкин портрет с Петроградской. Молодой Филин в профиль — амберхавенский студент. Снова Лиза, только теперь уже совсем свежий портрет, с благосклонным кошачьим рыцарем Мурремурром на руках. Еще один Филин амберхавенских времен, — смеется, сидя на старинной каменной скамье посреди университетского дворика, а рядом с ним кто-то темноволосый, смуглый, с белозубой улыбкой и радостными блестящими глазами… Коракс.
Лиза услышала, как мама судорожно вздохнула и сглотнула подступившие слезы.
И вот тут на стене появилась небольшая, но до мелочей похожая копия с того самого портрета родителей, а за ней — фотография Маргариты. Очень серьезной и красивой Маргариты, в полный рост, в строгом концертном платье, на фоне рояля.
— Какая она у тебя славная, — обратился папа к Инго. — Познакомишь?
А мама переглянулась с Лизой и обе почти в один голос спросили:
— Инго, ты что это задумал, а?
Инго поправил на стене рамку с фотографией и обернулся.
— Догадались… — со вздохом отозвался он.
Лиза нащупала в кармане согревшееся яблоко.
— Ты что, Инго?! — отчаянно спросила она. — Ты правда… правда собираешься здесь остаться?
Инго кивнул.
— Вы отправляйтесь домой, везите Бабушке яблоко, — непреклонно ответил он. — А я остаюсь, — в голосе его была та самая королевская воля, которой невозможно ослушаться.
Солнечный свет как будто померк и жар пылающего очага перестал греть.
— Я думала… думала, мы домой… вместе… — жалобно протянула Лиза, смаргивая слезы. — И ты так сразу бросишь маму и папу? А Бабушке мы что скажем? А Маргарите?
А она-то восхищалась тем, как на глазах обновлялся дом! Вот и не успела задуматься, для какого такого Садовника наводит порядок брат, по чьему вкусу его переделывает. Эх, недаром волшебный слух уже и раньше подсказывал ей: Инго неспроста так доволен, что Библиотека нашлась. Недаром он сказал не «мы вернемся по Реке», а «вернуться можно по Реке». Он с самого начала решил стать новым Садовником!
— Может быть, разделимся? — с готовностью предложил папа. — Я останусь с тобой, сынок, я тут уже привык… а Лиза с мамой пусть возвращаются?
Лиза услышала, как мама сжала папину руку.
Инго покачал головой:
— Что ты, папа, а как же Бабушка? Она боялась поверить, что вы живы…
— Неужели никак иначе нельзя? — взмолилась Лиза, заранее зная ответ.
— Сад ни в коем случае не должен пустовать, лисенок, мы все видели, что из этого получается, — терпеливо и ласково объяснил Инго. — Да и яблоко иначе не подействует. Думаешь, почему с тем, первым, ничего не получилось? Потому что за такие подарки надо расплачиваться честь по чести, а я тогда не знал. И кого еще можно здесь оставить? Не тебя же, в самом деле!
— Но… — слова у Лизы кончились.
— Лизаветка, — молчавшая все это время мама пригладила Лизе растрепанные волосы маленькой теплой рукой. — Ты разве не чувствуешь, что Инго хочет тут остаться? И не только потому, что так надо. Не отговаривай его. Человек должен быть на своем месте, там, куда его тянет, иначе… иначе он будет жить не своей жизнью, а чьей-то чужой, и это не принесет ему счастья.
— Спасибо, — серьезно сказал Инго и глубоко поклонился маме, как кланяются рыцари прекрасным дамам.
И Лиза поняла, что именно так давно и настойчиво подсказывал ей и волшебный слух, и просто-напросто чутье.
Не хочет Инго быть королем, как не хочет быть и амберхавенским студентом, и тем более преподавателем. Да, он честно исполнял свои обязанности, и даже Магический факультет закончил поскорее, чтобы не обременять Бабушку королевскими делами. Но сердце у него никогда ко всему этому не лежало. Инго мечтал совсем о другом — может быть, еще с детства, когда ему, пленнику Мутабора, открылась захваченная колдуном Библиотека, где хранятся все книги на свете. И не нужны Инго ни почести, ни всенародная любовь, ни слава великого мага-словесника, ни университетская запутанная жизнь со всеми ее тайнами, открытиями и интригами. Он решил, что здесь, в Саду, при Библиотеке, ему самое место — в тишине и… в одиночестве.
Или не совсем в одиночестве? Можно ли кого-нибудь сюда взять? Да и сумеет ли сам Инго покинуть Сад?
— А ты… вернешься? — робко спросила Лиза и поняла, что спрашивать этого не следовало.
Смотреть на брата она не могла и потому смотрела на пол, где поверх сочиненных Инго тканых половичков привольно разлеглись солнечные квадраты. Но ведь солнце зайдет и к маленькому домику под черепичной крышей со всех сторон подступит непроглядная ночь…
Лиза попыталась представить, как Инго будет тут жить, совсем один в этой долине, — ни души рядом, только стук дождя, шелест ветвей, плеск реки. А разговаривать с кем? С птицами и пчелами? А кто поможет в Саду? Сам сказал, тут работы невпроворот! А если… если что-нибудь случится?! Конечно, папе пришлось еще труднее — и время остановилось, и маму было не добудиться, но он все-таки был не один…
— Я вас не брошу, — пообещал Инго. — И… я же не пропадаю никуда, вы будете точно знать, где я.
— И мы тебя тоже не бросим, даже и не мечтай, — неожиданно твердо произнесла мама. — Хватит разлук. Если уж ты сумел справиться со всем этим… — она повела рукой в воздухе, не находя слов.
Конечно, мама подразумевала не тканые половички и не плетеный абажур.
А возрожденный к жизни Сад и поверженный Черный замок.
