Адолин поискал глазами отца. Его Величество быстро запамятовал. Далинар стоял на краю плато, глядя на восток. Что он ищет там? Не в первый раз Адолин стал свидетелем героического поступка отца, но этот особенно впечатлял. Воин, стоящий в сверкающих Доспехах под огромным скальным демоном, собирающимся убить его племянника. Теперь эта картина намертво врезана в память Адолина.
Сейчас остальные светлоглазые держались более свободно рядом с Далинаром, и за последние несколько часов Адолин не слышал, чтобы кто-то заикнулся об его слабости, даже люди Садеаса прикусили язык. Однако он опасался, что это ненадолго. Далинар бывал героем, но редко. Пройдет несколько недель, отважный поступок Далинара забудется, и герой-воин станет «героем» сплетен о том, что он редко выходит на плато и растерял свою храбрость.
Адолин обнаружил, что жаждет продлить этот день. Сегодня, когда отец бросился защищать Элокара, он действовал, как тот бесстрашный рыцарь Далинар, о боевой юности которого народ слагал легенды. Адолин хотел, чтобы этот человек вернулся. Королевство нуждается в нем.
Адолин вздохнул и отвернулся. Он должен подать королю окончательный список потерь. Возможно, над докладом о гибели простых солдат посмеются. Но представится случай послушать, что скажет Садеас. Адолин чувствовал: он что-то не знает об этом человеке. Но это «что-то» известно его отцу.
И, приготовившись к колючкам, он направился к павильону.
* * *
Далинар стоял, скрестив руки в латных перчатках за спиной, и глядел на восток. Где-то там, в середине Равнин, находился базовый лагерь паршенди.
Вот уже шесть лет Алеткар вел длительную осаду. Эту стратегию предложил сам Далинар: надо было расположиться на Разрушенных Равнинах, выдержать сверхштормы, используя переносные мосты, наносить удары по базе паршенди. Одно проигранное сражение — и алети окажутся в ловушке, без всякого пути обратно на укрепленные позиции.
Но Разрушенные Равнины могли стать последним приютом и для паршенди. Восточный и южный края были совершенно непроходимы — плато зачастую сужались до маленькой площадки, много меньшей верхушки шпиля, и даже паршенди не могли перепрыгнуть с одной на другую. Равнины окаймляли горы, где рыскали стаи скальных демонов, огромных и опасных.
Армия алети постоянно наносила удары с запада и севера — на юге и востоке находились только разведчики, на всякий случай, — и паршенди некуда было бежать. Далинар мог поклясться, что силы врага истощены до предела. Они должны были или попытаться вырваться с Равнин, или напасть на военлагеря алети.
Замечательный план. Но, увы, Далинар не предвидел гемсердца.
Он отвернулся от пропасти и пошел по плато. Ему очень хотелось лично проверить своих людей, но нужно было показать, что он доверяет Адолину. Его старший сын командует армией и должен делать это хорошо. На самом деле он, похоже, уже передает окончательный отчет Элокару.
Далинар улыбнулся, посмотрев на сына. Адолин был ниже его ростом, в белых волосах попадались черные пряди. Белые волосы он унаследовал от матери, во всяком случае так сказали Далинару. Сам он не помнил эту женщину, ее вычеркнули из его памяти, оставив странные дыры и туманные области. Иногда в его голове возникали четкие и ясные картины прошлого, но она расплывалась. Он даже не помнил ее имени. И когда его произносили другие, оно немедленно ускользало из его памяти, как масло с горячего ножа.
Он оставил Адолина докладывать королю, а сам подошел к телу скального демона. Оно лежало, завалившись на бок, с выжженными глазами и открытой пастью. Языка у большепанцирника не было, только необычные зубы со сложной сетью челюстей. Плоские, похожие на тарелки зубы предназначались для того, чтобы давить и перемалывать раковины; другие жвалы, поменьше, — разрывать плоть и проталкивать ее дальше в горло. Рядом со зверем раскрылись камнепочки, их лозы высунулись наружу и пили кровь скального демона. Между человеком и зверем, на которого он охотится, всегда возникает мистическая связь, и Далинар чувствовал странную тоску, убив такое величественное животное.
Обычно гемсердца добывали совсем не так, как сегодня. В определенный период своего странного жизненного цикла скальные демоны собирались на западной стороне Равнин, где плато были пошире. Там они карабкались на возвышенности и превращались в каменные куколки, ожидая прихода сверхшторма.
И в эти мгновения они были уязвимы. Требовалось только забраться на плато, разбить куколку молотком или Клинком Осколков и вырезать гемсердце. Легко заработать состояние. Звери появлялись часто, несколько раз в неделю, пока не становилось слишком холодно.
Далинар посмотрел на огромное тело. Рядом с ним в воздухе плавали крошечные, почти невидимые спрены. Они выглядели как струйки дыма, поднимающиеся со свечи после того, как снять нагар. Никто не знал, что это за спрены; их видели только около свежих трупов большепанцирников.
Он тряхнул головой. Эти гемсердца изменили всю войну. Паршенди тоже добывали их и готовы были сражаться за них. Стычки за гемсердце большепанцирника стали основными тактическими операциями для воюющих сторон. Победитель достигал двух целей одновременно: военной и коммерческой. Паршенди, в отличие от их противника, неоткуда было ждать пополнения, поэтому сражения, истощающие их силы, приближали победу алети в этой войне.
Настал вечер, на Равнинах замигали огоньки. На башнях, с которых люди наблюдали за скальными демонами, пришедшими окукливаться. Они всматривались во тьму, хотя звери редко появлялись вечером или ночью. Разведчики пересекали трещины при помощи шестов, прыгая с плато на плато без всяких мостов. Как только разведчики замечали скальных демонов, они посылали предупреждение, и начиналось состязание — паршенди против алети. Захватить плато и удержать его достаточно долго, добыть гемсердце, напасть на врага, если тот пришел первым.
Каждый кронпринц хотел добыть гемсердца. Содержать и кормить тысячи солдат совсем недешево, но одно гемсердце покрывало все расходы на несколько месяцев. Кроме того, чем большее гемсердце использовал Преобразователь, тем реже оно разбивалось. Огромное гемсердце, вроде этого, предлагало почти неограниченную силу. И кронпринцы соревновались еще и между собой. Однако первый добравшийся до цели должен был сражаться с паршенди.
Разумным выходом была бы очередь, но для алети этот путь был неприемлем. Борьба — основа их жизни. Воринизм учил, что самые лучшие воины после смерти присоединятся к Герольдам и будут сражаться в священной войне с Несущими Пустоту за Залы Спокойствия. Кронпринцы были не только союзниками, но и соперниками. Уступить гемсердце другому — ни за что на свете! Борьба намного лучше. В результате война превратилась в самый лучший вид спорта — смертельный.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
