Здесь можно увидеть истоки легенды. Излишняя предосторожность, в глазах публики, подчеркивала важность узника. Вполне вероятно, что эта важность могла быть преувеличена. Сен–Мар подчеркивал этот факт в своих сообщениях после прибытия Эсташа Доже в Пинероль. Он написал: «Многие считают здесь, что это маршал Франции…» В апреле 1670 г. из Пинероля о том же Доже: «Находятся слишком любопытные люди, которые спрашивают меня о моем узнике относительно того, почему я принимаю такие строгие меры для обеспечения безопасности, в ответ на это мне приходится сочинять всякие небылицы, отчасти для того, чтобы посмеяться над любопытствующими».
Уже после девяти месяцев пребывания на островах Святой Маргариты Сен–Мар мог сообщить Лувуа: «Во всей этой провинции говорят, что мой узник — это г–н де Бофор, остальные считают его сыном покойного Кромвеля».
До 1690 г. давнишний узник Экзиля был единственным узником на острове. Затем его соседями стали протестантские священники, жертвы отмены Нантского эдикта. Один из них все время писал что‑то на всем, где только было возможно: стенах, белье, посуде. Благодаря этому, без сомнения, и родился анекдот о серебряном блюде, найденном рыбаком, на котором Железная Маска раскрыл тайну своего происхождения.
В 1691 г. умер Лувуа. Сын его, Барбезье, занял его место. И уже через месяц после смерти своего отца Барбезье написал Сен–Мару, и первое его указание касалось того же узника… Более того, это послание содержит одно уточнение, которое позволяет установить личность этого узника: «Когда Вам будет что сообщить мне относительно узника, которого Вы охраняете уже более двадцати лет, я прошу Вас принимать те же предосторожности, какие Вы принимали при г–не Лувуа».
«Узник, которого Вы охраняете уже более двадцати лет»: эта фраза никоим образом не может быть отнесена к Ла Ривьеру. А Доже, арестованный в июле 1669 г., уже двадцать два года находился в заключении.
Единственно возможный вывод: человек, скончавшийся в Экзиле, был Ла Ривьер. А человеком, привезенным на острова Святой Маргариты под темным покрывалом, был Доже. Доже — это единственный узник, которого Сен–Мар не покидал с самого Пинероля. Единственный, которого сочли «достаточно значительным», чтобы не выпустить его ни на миг из‑под надзора королевских тюремщиков. Единственный, кем Барбезье занялся сразу после своего прихода к власти.
В 1694 г. покой острова был нарушен: прибыли лица, без которых Сен–Мар уже не мог жить: тюремщик часто привязывается к своим заключенным. Барбезье решил, что узники, оставшиеся в Пинероле, должны быть перевезены на острова. В январе того же года один из старейших узников Пинероля — монах — скончался. Двое выживших, Дюбрей и Маттиоли (последнего сопровождал слуга) присоединились к достопочтенному г–ну де Сен–Мару.
Барбезье, по своему обыкновению, предоставил тюремщику подробные инструкции. Перемещение было поручено г–ну де Лапраду: так как «нежелательно уезжать из Пинероля прежде, чем туда приедет охрана и, кроме того, узники должны быть перевезены поочередно, надо, чтобы Вы обеспечили возможно быструю отправку охраны и приготовили подходящее место, куда Вы поместите узников по прибытии; поскольку Вы знаете, что это более важные узники, по крайней мере, один из них, чем те, которые уже пребывают на острове, Вы должны поместить их в наиболее надежные места заключения».
Итак, круг сужается. Остаются только три кандидата на «звание» «Железной Маски»: Доже, Маттиоли и Дюбрей. Все трое оказались вместе на острове Святой Маргариты в апреле 1694 г. Кто же из них был Человеком в Железной Маске?
В конце апреля 1694 г. на острове произошло непредвиденное событие: умер один из узников. И мы не знаем, какой.
Кроме обозначенной троицы под охраной Сен–Мара находились:
1. Шевалье де Тезю (или Шезю), о котором мы ничего не знаем.
2. Другие узники, число которых остается неизвестным, среди них было трое или четверо протестантов священников.
Умер ли кто‑то из них? Или это были те, «старые», из Пинероля? Как это узнать? Барбезье в письме от 10 мая поставляет на этот счет важные сведения: «Я получил, — пишет он Сен–Мару, — Ваше письмо от 29 числа прошлого месяца; Вы можете осуществить свое предложение и поместить в сводчатую тюрьму лакея умершего узника, следя за тем, чтобы его охраняли так же хорошо, как и других, препятствуя его общению, устному или письменному, с кем бы то ни было».
Г–н Жорж Монгредьен, автор замечательной книги, посвященной Железной Маске, — одной из последних и наиболее объективных, подчеркивает, что наличие лакея — исключительная привилегия, которой пользовались только высокородные узники. В Пинероле это были Фуке и Лозун. Граф Маттиоли, министр Мантуйского герцога, тоже пользовался такой привилегией, единственный из трех выживших в Пинероле. Сен–Мар, передавая Барбезье распорядок дня своих узников, писал, в частности, о своем «давнем узнике» Доже; перед ним не стояла проблема слуги, жизнь его была расписана пугающе подробно.
«Первый из моих лейтенантов берет ключи от камеры моего старого узника и, открыв три двери, входит в камеру заключенного, тот передает ему с должным почтением блюда и тарелки, которые он сам предварительно ставит друг на друга, пройдя две двери, отдает их моему сержанту, а тот, в свою очередь, относит их на стол, стоящий в двух шагах, где второй лейтенант, который проверяет все, что вносится и выносится из тюрьмы, смотрит, не написано ли что‑то на посуде; после того, как ему дали все необходимое, в его камере проводили обыск под кроватью и на кровати, потом около решеток окон и по всей камере, после этого его спрашивали, не нужно ли ему еще чего‑нибудь, после чего дверь запиралась, и та же процедура проводилась со «всеми другими заключенными».
Ясно, что при такой постановке дела не остается места для слуги. Да и вообще, мог ли он быть у Доже, который сам раньше был слугой Фуке? Очевидно, что и Дюбрей. мелкий шпион, презираемый Лувуа, также не пользовался такой привилегией.
Если бы на острове Святой Маргариты находились в это время только Доже, Дюбрей и Маттиоли, можно было бы с уверенностью утверждать, что заключенным, умершим в апреле 1694 г., был итальянец — единственный из троих, кому было позволено пользоваться услугами лакея.
Но на острове находились и другие заключенные. Возможно ли, чтобы кто‑нибудь из них имел в своем распоряжении слугу? Маловероятно. Но историк не может удовлетворяться вероятностями. Итак, категорически утверждать, что Маттиоли умер в апреле 1694 г., нельзя…
Когда в 1698 г. Сен–Мар отправился в Бастилию, его сопровождал, как мы помним, его «старый узник», которого «никто не должен был видеть!». Мы помним также, что именно тогда Сен–Мару пришла голову восхитительная идея относительно маски — идея с таким завидным будущим.
Амстердамская «Газетт» опубликовала 3 октября 1698 г. следующую информацию: «Господин Сен–Мар принял командование Бастилией, поместив туда одного узника, который был с ним, другого же он оставил в Пьер–ан–Сиз, проезжая через Лион».
После чего Человек в Маске, войдя в Бастилию, вошел в историю. Кто? Маттиоли, Доже или Дюбрей?
Дюбрей — не более чем мелкий шпион. Арестовав его, Лувуа не соблаговолил больше заниматься им, равно как и Барбезье. Министры непрестанно спрашивали Сен–Мара о Фуке, Лозуне, Маттиоли или Доже. Никогда в их письмах не появлялось имени Дюбрея. Лишь однажды, после того как лейтенант Вильбуа пожаловался на его поведение, Лувуа ответил ему следующими, довольно развязными строчками:
«Я получил Ваше письмо от 10 числа сего месяца, из которого узнал, чего Вам стоит этот Дюбрей. Если он будет продолжать беситься, поступите с ним, как с сумасшедшим, иными словами, встряхните его, как подобает, и Вы увидите, что это вернет ему здравый смысл».
Кажется, что даже при всей беспристрастности подхода кандидатура Дюбрея не может быть востребована в качестве подходящей. Остаются Доже и Маттиоли. Кандидатура Маттиоли имеет горячих и ревностных сторонников. Самый красноречивый из них — это Франц Функ–Брентано. Каковы же аргументы «маттиолистов»?
Прежде всего, они принимают во внимание, что их «претендент» был фигурой достаточно значительного масштаба. В то время как Доже был всего лишь «лакеем», а Дюбрей — «мелким шпионом», заключение Маттиоли было «актом, который в государственных интересах нужно было сохранить в тайне».
Затем, сторонники Маттиоли вспоминают деталь письма Барбезье относительно перевоза в 1694 г. последних пинерольских узников на остров Святой Маргариты: «Это более важные узники, по крайней мере один из них, чем те, которые уже пребывают на острове». Этим «более важным» заключенным мог быть только Маттиоли.
Кроме того, именно после прибытия Маттиоли на остров Святой Маргариты в корреспонденции появляется формулировка: «мой давний узник», «ваш давший узник». По мнению «маттиолистов», эти формулировки позволяют утверждать, что в них идет речь о заключенном, содержащимся некогда Сен–Маром в Пинероле и впоследствии вновь переданном под его бдительный контроль, — о Маттиоли.
