— Интересно, что же мне помешает?
— Я.
Шатров повернулся и взял се за руки. Катя боялась этого. Едва его пальцы коснулись ее руки, она почувствовала предательскую слабость и дрожь во всем теле.
— Я прилетел за тобой. Ты мне нужна… Очень нужна. Неужели ты… ничего не чувствуешь?
Катя освободила руки и сунула их в карманы брюк. Она села на скамейку. Шатров сел рядом. Это было еще хуже. Его плечо почти касалось ее плеча. И то волшебное поле, которое исходило от него обычно, не замедлило напомнить о себе. Оно охватило Катю миллионом иголочек, и она, чувствуя это, прикусила губу до боли. Она обязана держать себя в руках. Она не позволит манипулировать собой как игрушкой!
— Чувствую ли я? И это ты спрашиваешь? — усмехнулась она. — Почему-то тебя это не интересовало тогда, когда ты действительно быт мне необходим Что я чувствую… Ты прислушивался только к своим нуждам! И вообще, Марат, по-моему, мы поставили точку в наших отношениях. К чему все это?
— Мне плoxo без тебя, — ответил Марат и замолчал. Они сидели перед кустом роз на противоположной стороне Земли от того места, где могли быть счастливыми и молчали.
«Мне тоже плохо без тебя!» — чуть не крикнула Катя, но промолчала.
Ее пальцы побелели. И Шатров видел эти белые пальцы и едва преодолевал соблазн распрямить их и согреть.
Когда он летел сюда, то знал, что скажет ей. Слов было много и было трудно молчать, он даже боялся, что начнет разговаривать вслух сам с собой в самолете. Он хотел рассказать Кате о том расследовании, которое ему пришлось провести в поисках пропавшей без вести Светки. О том, как он стоял на могиле и думал о жизни, о своем заблудившемся поколении, о бывшей жене… Хотя о Светке он думал не как о бывшей жене, она в его памяти осталась чем-то самостоятельным, сложным, так до конца и не понятым. Он думал о дочери. Перед самым его отъездом она рассказала ему всю историю с похищением. Он думал и о своем сопернике, Пашкине, затеявшем всю эту грязную игру с его шантажом, с похищением Кати и Инги… В глубине души ему было жаль Пашкина, хотя поначалу он испытал ярость. Он думал о себе и о Кате. Он понял тогда, что о себе и Кате уже не может думать отдельно. И то, что их разлучило, — чушь, сон, бред. Они должны быть вместе и наслаждаться жизнью, не оглядываясь на тени из прошлого. Прошлое — для теней. А для них — Кати, Инги, Шурика и Шатрова — настоящее.
Он говорил про себя эти слова, пока летел, они были у него на языке, а теперь рассыпались и лежали вокруг на траве бесполезными обломками. Он понимал, что теряет драгоценные секунды, что время скользит сквозь пальцы, как мелкий сухой песок.
Он взял в ладони Катины напряженные пальцы. Даше было видно через стеклянную дверь первого этажа, как сидят без движения эти двое полчаса, час… Потом, когда они с Филиппом приготовили обед, она выглянула в окно, но позвать сестру не решилась. Весь дом замер, ожидая исхода важного разговора.
А когда Даша в очередной раз выглянула в окно и не увидела на скамейке Катю и Марата, она по-настоящему испугалась. Но уже в следующую секунду поняла, что страхи ее напрасны. Шатров и Катя стояли у проволочной ограды дома и смотрели в сторону соседнего участка. Там огромная самка сенбернара выгуливала своих щенков. Щенки потешно перекатывались на коротких лапах, а собака лениво посматривала на них, лежа на горячем асфальте. Шатров обнимал Катю за плечи. Даша видела только их спины, но и по спинам сумела определить атмосферу ситуации. Она позвала Аню и велела накрывать на стол.
Эпилог
Семья Шатровых обедала в «Макдоналдсе». Инга еще доедала свой гамбургер, а Шурик уже вовсю прыгал по надувному замку, как мячик по теннисному корту.
— Как ты считаешь, ему не вредно так много двигаться? — шепнула Катя, взглянув на Марата. Шатров поднялся и неторопливо направился к играющим детям. Он выхватил легкого, как пушинка, Шурика из цветастой прыгающей компании и поднял высоко над головой. Мальчик зашелся смехом, его голос колокольчиком зазвенел по залу. Шатров посадил его к себе на плечи и прошествовал к клоуну, раздающему посетителям надувные шары.
— Папа, мне — красный, мне — красный! — завизжал Шурик, сообразив, куда они направляются.
— А Инге?
— А Инге — золотой!
— Сердечком?
— Сердечком! И маме тоже сердечком!
Шатров выбрал заказанные шары и передал их наверх, сыну. Они вернулись к столу с букетом ярких надувных шаров.
— Ну как, дамы, не утомились от этого шума? — осведомился Марат. — Не пора ли нам домой? — На дачу? — хлопнул ресницами Шурик.
— На дачу! — Инга прочитала ответ по блеску отцовых глаз. Девочка захлопала в ладоши: — Иван Петрович обещал к выходному горку залить!
Катя улыбалась. Хотя при упоминании об отце в душе что-то щелкнуло. Сколько он уже не пьет? Скоро год будет. Младший внук забрал деда с головой. Вдохновлял того на новые и новые подвиги. Каждый свой приезд на дачу они находили на территории городка то забавного снеговика, то крепость, то резную кормушку для птиц. Но Катя все еще не до конца верила в чудесное исцеление отца. Сколько времени он продержится?
Когда их «тойота» вплыла на территорию бывшей турбазы «Рассвет», первое, что они увидели, была ледяная горка, устроенная перед домом, с удобными ступеньками сзади, с длинной ледовой дорожкой, не сильно высокая, но и не маленькая, в самый раз для таких детей, как благовоспитанная Инга и шустрый маленький Шурик. Дети с визгом высыпали из машины и повисли на стороже.
— Сначала переодеться! — запоздало предупредила Катя — дети уже карабкались на ледовое сооружение, обновить.
— Я побуду с ними, — сказал отец, не спуская глаз с внука.
Шатров взял Катю за руку и провел мимо детей к дому. Она тянула за собой связку шаров.
В коридоре он забрал у нее шары и подтолкнул их в гостиную. Те медленно вплыли туда, будто осматриваясь.
Так же молча Шатров снял с нее шубу и снова взял ее за руку.
— Что за таинственность? — поинтересовалась Катя, поймав озорные смешинки в его глазах.
— Молчи.
Он подвел ее к обитой рейкой двери и, взяв за плечи, ввел в крохотный предбанник. Там было жарко. Вероятно, кто-то постарался и натопил баню к их приезду. Катя догадалась — кто.
— Ты хочешь напомнить мне мой первый визит в этот дом?
Шатров многозначительно кивнул, расстегивая ей платье.
— Ты с ума сошел, — улыбнулась Катя. — А если придут дети?
— Как же! Их теперь с горки часа два не стащить. Отец побудет с ними. Давай вспомним золотое время… Ты увидела меня в бане… во всей красе и сразу влюбилась!
— Это было неизбежно, тебе так идет мыльная пена…
