Когда я устал, то уселся на пол, скрестив ноги, и постарался очистить ум от посторонних мыслей, думать только о котах, о кошачьем празднике и ещё попробовал ощутить дух этих воспоминаний и овладеть им.
И второй день я провёл там же, прилагая все свои силы, чтобы овладеть умением кошачьего танца. Я не знал, поможет мне это или нет, но это было всё, на что я мог рассчитывать.
Вечером второго дня мобиль у дверей звякнул, и Алитта впустила внутрь офицера из личной охраны Канцлера. Бесстрастно глядя на меня, он известил:
— Два сигнала до завтрашнего полудня — Избранные предстанут перед задачей.
В его словах не слышалось ни одной ободряющей нотки. Мне показалось даже, что он с неохотой принёс эту весть. Однако это заключало вызов, и отложить его было нельзя.
Когда он ушёл, я прежде всего заговорил с Мурри. Его защищало здесь только то, что я был кандидатом. В случае же моей неудачи эта ненадёжная защита могла в любой момент исчезнуть.
— С тобой ничего не случится, брат. Сейчас… но скоро я, возможно, не смогу поднять за тебя клинок.
Потом я посмотрел на Равингу.
— Я могу быть уверенным, что с Мурри всё будет в порядке?
Её ответный взгляд пронзил холодом.
— Ты так не уверен в себе, Хинккель? Не об этом ты должен сейчас думать.
— Удача изменяет любому, — ответил я. — Если она изменит мне, то я хочу, чтобы Мурри был в безопасности.
Она поджала губы.
— Да, у меня есть связи, которыми я могу воспользоваться.
Я сделал глубокий вдох. Мои пальцы зарылись глубоко в шерсть на загривке Мурри.
— Так тому и быть. Лишь этой малости я прошу у тебя.
Глава двадцать девятая
Как и во время выбора претендентов, на площади перед дворцом толпилось множество людей, и стражники сдерживали толпу, стоя кольцом вокруг мобиля. На ступенях за мобилем возвышался Императорский трон, а ступенькой ниже стояла Верховный Канцлер, у ног которой свернулся Голубой Леопард.
Мобиль был опущен к самой земле, и те, в чью задачу входило поддерживать его движение, уже раскачивали пластины, от которых яркими бликами отражалось солнце. А подвешенная в центре алмазная корона с кошачьими головами, украшенная рубином, топазом, изумрудом и сапфиром, камнями, означавшими Крайние Земли, сияла разноцветными огнями.
Корона висела на цепи. Тот, кто доберётся до неё, должен будет снять её и выйти наружу невредимым. Но чтобы пройти между этими непрерывно качавшимися пластинами, одного звона которых было достаточно, чтобы оглохнуть, потребуется такая ловкость и гибкость, что даже подумать об этом вызывало страх.
Однако же мы стояли там, готовые попробовать силы в этом деянии, стояли по разные стороны мобиля. Шанк–дзи вытянул жребий, который первым отправил его навстречу смертоносному хороводу лезвий.
На нём были только матерчатые штаны, и он привлекал взгляды своей великолепной фигурой, фигурой, достойной восседать на троне. Это было тело, закалённое многими годами упражнений, тело фехтовальщика и отличного стрелка. Сейчас он прятал своё лицо под маской человека, абсолютно уверенного в себе.
Те, что сопровождали его сюда и теперь стояли у него за спиной, выглядели не менее уверенно. Сыновья и главы Великих Домов, дочери именитых кланов, согласно обычаю, они поддерживали человека, ставшего их героем. И в этой группе я разглядел своего брата, он тоже посмотрел на меня, но в его взгляде и пренебрежительной ухмылке никакой поддержки, конечно, не ощущалось.
А у меня за спиной… да, там стоял кое–кто с эмблемами окраинных кланов, а ближе всех ко мне сидел Мурри. Эти люди стояли там не потому, что я был их избранником. Только Мурри пришёл сюда по доброй воле. Перед ним расступились, и он сел, гордо выпрямившись, кончик хвоста подёргивался от возбуждения, и он следил за калейдоскопом пластин, как будто за лакомой добычей, песчаной ящерицей.
Где–то там, ещё дальше, должны были следить за испытанием и Равинга с Алиттой, но они старались не привлекать к себе внимания. И всё же я знал, что по крайней мере кукольница разделяет добрые пожелания Мурри. Что до Алитты, то в ней я не был так уверен.
Верховный жрец Вапалы повернулся к нам. Один из его помощников держал в руках гонг, и жрец взмахнул своим жезлом. Звон гонга разнесся даже сквозь грохот мобиля. Шанк–дзи напрягся.
Жрец подал второй сигнал, и воин прыгнул вперёд. Он выгибался и уворачивался, однажды неожиданный поворот пластины чуть было не снёс ему голову, не увернись он вовремя. Вот он уже во внутреннем круге, вот поднимает руки к короне…
В звон мобиля вплёлся посторонний звук. Одна из пластин крутнулась, словно в неё ударил жезл, наподобие жезла в руках у жреца. И раздался крик. Шанк–дзи покатился по земле, разбрасывая вокруг кровь, схватившись за правое запястье. Правая кисть была срезана так точно и аккуратно, словно удар преднамеренно должен был помешать коснуться короны.
Раздались крики, воины из его отряда бросились вперёд. Но Канцлер уже подала знак, и мобиль приподняли, как раз настолько, чтобы двое её гвардейцев проползли под ним и вытащили раненого.
Толпа его последователей расступилась, и его понесли куда–то по этому проходу. Судя по тому, как безвольно свисало его тело, я решил, что он потерял сознание. Там, где он упал, на каменной брусчатке осталась только лужа крови — и кисть руки. Я почувствовал, как к горлу подкатила тошнота. По мне, так лучше умереть, чем жить искалеченным.
Трое, в украшенных каменьями одеждах верховной знати, проталкивались сквозь толпу к ступеням, где стояла Канцлер. Старший из них, горячась, прокричал ей что–то. Рокот толпы и перезвон мобиля заглушали его слова. Он повернулся и указал на окровавленную брусчатку.
Рядом с рукой там лежало что–то ещё, похоже, камень такого размера, что уместился бы в ладони. И он не мог попасть туда раньше, потому что площадка для испытания была тщательно осмотрена, прежде чем опустить мобиль.
Камень, лежавший в луже крови… и пластина, дёрнувшаяся как раз в тот момент, когда Шанк–дзи протянул руку к короне. И вместе всё это складывалось во…
Вмешательство! Предательское вмешательство! Но я тут был ни при чём, здесь у меня никак не могло найтись сторонников, кто отважился бы на такое. Тот, кто метнул этот камень, обладал умением опытного пращника.
Мобиль рывками поднялся ещё выше, и тогда вельможи, выразившие протест, и сама Канцлер спустились туда. По знаку Канцлера один из её гвардейцев поднял камень и повернул его в руках под её внимательным взглядом.
В тот же миг один из вельмож, с изуродованным ненавистью лицом, указал на меня. Я почувствовал, как колыхнулась у меня за спиной толпа. Среди них, конечно, найдутся такие, что будут только рады выволочь меня отсюда, как недостойного и опозорившего честь Крайних Земель.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
