большое деревянное кресло с откидной спинкой. К нему были прикреплены толстые черные ремни. Рядом находилась медицинская тележка с тремя пластиковыми пакетами с жидкостями. Это напомнило Сьюзен тележку в больничной палате ее мамы, когда у нее была пневмония.
Напротив кресла смерти находились два окна с толстыми стеклами. За ними располагались две комнаты. Сьюзен поняла, что это были комнаты для наблюдателей. Обе были выкрашены в коричневый цвет, с расставленными в ряд серыми складными стульями.
Командир закрыл за ними дверь. Лязг! Грудь Сьюзен сжалась, как будто здесь не хватало воздуха. Она положила руку на грудь и попыталась вздохнуть. Даже присутствия Роберта рядом не хватало для того, чтобы успокоиться.
Пэм села в кресло для исполнения приговора с таким видом, словно это была ее любимая часть экскурсии.
— Как только они садятся в кресло, их тут же привязывают вот этими ремнями, — сказала она, примеряя ремни. — В этот момент им дается возможность произнести последнее слово. — Она весело усмехнулась. — В последний раз парень просто сказал: «Идите на хер, идите на хер, идите на хер» — и так раз двести, пока его наконец не заткнули.
— Мы сможем услышать, что он скажет? — спросила Сьюзен.
— Эта комната звуконепроницаема, но когда настанет этот момент, мы включим микрофон, чтобы услышать его, при этом он нас слышать не будет. Кто знает, может быть, в этот последний миг мы наконец услышим от него признание.
Боже, я надеюсь на это, подумала Сьюзен.
Пэм подняла со столика черный капюшон.
— После того как он закончит свою речь, по желанию мы можем накрыть его голову вот этим. А потом… — она показала на три пакета с жидкостями, называя их по очереди, — препарат номер один — снотворное. Препарат номер два — для остановки дыхания, и, вообще-то, его было бы вполне достаточно для смерти. Но просто на всякий случай мы используем препарат номер три для остановки сердца. — Она сделала паузу. — Простите за черный юмор, но использовать этот препарат — все равно что пытаться добить уже дохлую лошадь.
Ее лицо расплылось в полуулыбке. Затем выражение сменилось разочарованием, когда она поняла, что Сьюзен с Робертом не поддержали ее шутку.
Сьюзен обернулась и снова посмотрела на комнаты для наблюдения:
— Он будет нас видеть?
— Если не наденет капюшон, конечно. — Пэм показала на комнату слева. — Сестра и священник будут находиться вот в этой комнате.
Она показала на другую комнату:
— А вы и ваша команда будете там.
Роберт повернулся к Сьюзен:
— Эти комнаты тоже звуконепроницаемые, так что мы не услышим сестру Курта.
Сьюзен представила, как сидит на одном из этих серых складных стульев и смотрит, как умирает Курт Янсен. Она так мечтала быть тем самым человеком, которого увидит Курт, перед тем как сделает свой последний вдох. Она спрашивала себя, а каким был бы приговор судьи, если бы она не настаивала на смертной казни для Курта Янсена?
— Еще вопросы есть? — спросила Пэм.
— Меня сейчас вырвет.
Пэм достала гигиенический пакет из ящика медицинской тележки.
— Ну, мы вас прикроем, — сказала она, и ее голос звучал как-то особенно жизнерадостно, если уж на то пошло.
Роберт положил руку на плечо Сьюзен.
— У вас случайно не найдется сигареты? — спросил он у Пэм.
— Курить в заведении запрещено, — произнесла она строго. — Но только если вас застукают. — И подмигнула Сьюзен.
Двое мужчин снова открыли перед ними дверь, и после нескольких лязгов затворов и бесконечной болтовни Пэм Сьюзен уже стояла в женском туалете на втором этаже административного здания с пачкой старомодных сигарет «Ньюпорт». Пэм ушла разбираться с прессой, Роберт остался с Сьюзен, а двое полицейских ожидали в коридоре у двери. Она стояла у открытого окна и выдыхала дым через решетки в ледяной воздух.
Как бы Пэм ни раздражала ее, Сьюзен должна была признать, что эти сигареты стали настоящим спасением. Курение приносило такое же удовольствие, как и прежде. Она даже ни разу не кашлянула, как будто и не бросала курить. Сьюзен задавала себе вопрос, какого черта она вообще завязала с сигаретами. Потом вспомнила: она была беременна первым ребенком и не хотела рисковать.
Что ж, теперь ей не нужно беспокоиться об этом. Интересно, она снова начнет курить? А потом ей подумалось: а кого это, собственно, волнует?
Она выдохнула еще немного дыма через решетку. Роберт прислонился к раковине, наблюдая за ней.
— Тебе получше? — спросил он.
Зазвонил телефон. Она весь день избегала звонков мамы. Она посмотрела на экран и застонала. Это была Кира. В некотором смысле это было еще хуже, чем если бы звонила мама.
Но она взяла трубку. Она была в долгу перед Кирой.
— Привет, — произнесла Сьюзен.
В ответ она услышала обиженный голос Киры:
— Я видела в новостях. Вы сказали, что Дэнни этого не делал.
— Все выглядит именно так. В итоге это оказалось не то ожерелье. У Эми новое.
— В смысле?!
Сьюзен объяснила про отсутствие какого-либо следа ДНК Эми и рассказала про розовую бусинку — утку, которая была произведена не ранее 2014 года.
— Эти факты говорят о том, что у нас нет улик против Дэнни.
— К черту улики! — воскликнула Кира. — Прислушайтесь к своей интуиции. У этого мужика шестилетняя дочь!
У Сьюзен остро закололо в груди.
— Послушай, я не могу ничего сделать.
— И вы позволите ей пострадать, как это случилось с Эми? Мы обе знаем, что это дело рук Дэнни. Вставайте и продолжайте бороться, черт возьми! Вы можете это сделать!
— Мне очень жаль, Кира, — прошептала Сьюзен и закрыла телефон. Она чувствовала себя раздавленной.
— Твоя сигарета, — показал Роберт, и она увидела, что окурок уже обжигает ей пальцы. Она услышала запах своей горящей плоти.
— Надо подставить под холодную воду.
— Я в порядке, — ответила Сьюзен. По крайней мере, боль в пальце отвлекала ее от мыслей. Она посмотрела на Роберта. — Лучше Курту Янсену быть виновным, мать его.
Он кивнул.
— Пойдем, — бросила Сьюзен.
Роберт протянул ей еще сигарету:
— У нас еще есть пять минут.
Сьюзен покачала головой.
— Нет, давай просто пойдем, — произнесла она и направилась к выходу из уборной.
Глава сорок первая. Суббота, 4 декабря, наши дни
Офицеры повели Сьюзен и Роберта обходным путем в их смотровой отсек, на этот раз избегая дороги через блок для смертников. Когда двери захлопывались за их спинами, Сьюзен прислушивалась к своим шагам, эхом отдающимся в пустых коридорах. Она чувствовала себя так, словно шла на собственную казнь.
Они повернули в коридор, в стене которого были две двери в комнаты для наблюдения. Они уже собирались войти в
