В правительстве не все были согласны с результатом деятельности Черномырдина. Многие хотели или отменить соглашение, или изменить его. Российский посол в ООН Сергей Лавров начал обсуждать детали резолюции, пытаясь внести в неё изменения. 7 июня Клинтон позвонил Ельцину и пожаловался на то, что тактика Лаврова в ООН «затрудняет отмену бомбардировок»[704]. Ельцин хотел скорее закончить войну, поэтому Россия быстро по всем вопросам «примкнула» к США в ООН. Сербы сетовали на то, что русские вынудили их подчиниться команде «к ноге». Тэлботт не отрицал, что именно с российской помощью им удалось настоять на единственно правильном ответе на вопрос, кто должен покинуть Косово[705].
Следующим этапом должен был стать полный вывод югославской армии и сербской полиции из Косова. Американцы торопились окончательно согласовать с Белградом график вывода. Кроме того, оставались разногласия с Россией по поводу подчинения российских военнослужащих, которые войдут с миротворческой миссией в Косово. Москва считала, что их отношения с формированиями Альянса в рамках многонационального контингента в Косове должны быть определены дополнительными договорённостями. 10 июня американская делегация приехала в Москву. Обсуждались условия российского участия в международных миротворческих силах. С. Тэлботт разговаривал с Черномырдиным как раз в тот момент, когда Дума голосовала за лишение его полномочий особого представителя Президента. Тэлботт посетил также МИД, где ему не понравилась беседа с замминистра А. А. Авдеевым. Тот пытался убедить переговорщиков в том, что Россия «вступила в постчерномырдинскую фазу российского участия в Косове и к рулю вернулись подлинные защитники российских национальных интересов»[706]. Он тоже настаивал на отдельном секторе для российских миротворцев. Даже Степашин намекал на то, что Россия устала от того, что «США в политической и военной сферах пытаются всеми помыкать». Военные переговаривались отдельно. Док Фогльсонг и Джордж Кэйси разговаривали с генералом Ивашовым в Министерстве обороны. Российским военным объясняли, что «в каждом из пяти секторов Косова разместятся элементы НАТО — то есть войска стран-союзниц — и все не члены НАТО, в том числе Россия, будут служить под командованием Блока. Операцию возглавит британский генерал, сэр Майкл Джексон, получающий приказы от Североатлантического совета»[707]. Чтобы спасти лицо России, Л. Г. Ивашову предложили уступку: позволить российскому подразделению работать при американском генерале в его национальной, а не натовской должности. Но Ивашов посчитал это оскорбительным. Он настаивал на собственном секторе. Пытались изменить договорённости и в МИДе. Однако беседа с В. В. Путиным, возглавлявшим Совет Безопасности, вселила в американцев некоторую уверенность. «Между нашими вооружёнными силами, — заверил он С. Тэлботта, — будет стопроцентное сотрудничество и координация»[708].
Военно-техническое соглашение
Как договорились стороны, Белград 4 июня должен получить текст военно-технического соглашения. Первую версию соглашения сербский Генштаб получил только в час ночи 5 июня, непосредственно перед поездкой на переговоры, а вторую — в 8:30 утра, уже в дороге. У сербских военных было 18 замечаний по тексту проекта. Среди прочего: не упоминается СБ ООН, все международные силы безопасности в крае ставятся под командование НАТО, зона безопасности простирается на 25 км, не упоминается разоружение ОАК, предполагается освобождение всех осуждённых в связи со столкновениями в Косове. Генерал Светозар Марьянович вспоминал, что делегация НАТО приняла их «профессионально корректно, как партнёров», никто не говорил, что сербы потерпели поражение[709].
«Военно-технические переговоры должны были начаться через тридцать шесть часов в придорожном кафе под названием “Европа-94” на македонской территории, всего в нескольких ярдах от сербской границы»[710]. Российская сторона хотела повлиять на разработку военно-технического соглашения. По решению министра обороны РФ в Куманово, где шли переговоры, были направлены генералы В. М. Заварзин и Е. Н. Бармянцев. Однако участию наших представителей натовцы воспрепятствовали, поскольку ультиматум предусматривал участие в этом процессе только двух сторон — НАТО и Югославии. Россия сделала свое грязное дело и больше была не нужна. На самом деле натовцы боялись, что поддержка русских изменит решение сербских военных. Их действительно ужаснуло то, что на сербской стороне «появилось несколько московских официальных лиц с блеском панславизма в глазах»[711]. И только после очередного нажима Клинтона на Ельцина русские перестали стремиться участвовать в обсуждении и подписании военно-технического соглашения.
НАТО и СРЮ подписали военно-техническое соглашение о процедурах и режиме вывода из Косова сил безопасности Югославии. Узнав об этом в самолёте, С. Тэлботт испустил «восторженный вопль во всю глотку»[712]. Договор установил «воздушную зону безопасности» шириной 25 км вне границ/территории Косова. Определена была и «наземная зона безопасности» как зона шириной 5 км вне границ/территории Косова, заходящая внутрь «остатка территории СРЮ» (!). Военные силы СРЮ должны были в короткий срок, за 11 дней, уйти с территории края. Но бомбёжки ещё продолжались.
Министр иностранных дел Югославии Ж. Йованович направил 7 июня письмо председательствующему СБ ООН, в котором, в частности, отмечалось: «Югославское правительство приняло документ «Ахтисаари-Черномырдин» по мирному урегулированию в Косове и Метохии. Исходя из большого значения роли ООН в решении кризиса в Косове и Метохии, который необходимо как можно скорее перевести из русла войны и разрушений в мирное русло, что призвано обеспечить развитие политического процесса, мы ожидаем, что Совет Безопасности ускорит принятие Резолюции СБ ООН по Косову и Метохии.
Поскольку переговоры военных специалистов подходят к концу и вывод сил СР Югославии можно начать незамедлительно, мы считаем, что созданы условия для прекращения бомбардировок.
Имея в виду то, что ответственность за безопасность населения, несмотря на его национальную принадлежность, должна быть полностью гарантирована, просим Вас при принятии Резолюции учитывать, что для населения в процессе вывода сил СР Югославии не должен возникнуть никакой вакуум по вопросу безопасности и что силы под эгидой ООН должны принять на себя ответственность за безопасность населения.
Выражаем ожидания того, что СБ в своем рассмотрении кризиса в Косово и Метохии последовательно, в соответствии с Уставом ООН, примет Резолюцию, которой будет обеспечено уважение международного порядка, установленного Уставом, в интересах мира и равноправия народов и граждан, уважения суверенитета и территориальной целостности СР Югославии в качестве члена и одного из учредителей ООН»[713].
Вечером 9 июня после подписания военно-технического соглашения генсек НАТО Хавьер Солана дал распоряжение главнокомандующему НАТО в Европе американскому генералу У. Кларку приостановить воздушные удары по Югославии. Последней мишенью налёта в среду вечером (9.06.99) стал город Урошевац в Косове[714]. Однако официальные даты были другие. Лишь 19 июня НАТО приостановила «воздушные операции», а 20 июня генсек НАТО официально заявил об окончании операции[715].
Согласно подписанному соглашению, Армия Югославии должна была вывести войска из Косова в самые короткие сроки, начиная с 10 июня. Натовцы полагали, что из края будут выходить остатки разбитой, почти уничтоженной Третьей армии и Приштинского корпуса. В первый же день войска сопровождали около 80 машин с иностранными журналистами, прежде всего, мировых телевизионных кампаний. Их больше всего интересовала колонна подразделений ПВО, ведь в штабе НАТО утверждали, что эта техника была натовцами полностью уничтожена. Картина, которую увидели журналисты и натовцы, была для них невероятной. По дороге из Приштины в сторону Ниша двигались колонны с противоракетными установками, ракетами, пушками разных калибров, танками, другой техникой. За 11 дней из Косова эвакуированы 85 тыс. военных, 30 тыс. т материальных средств, что равно товарному поезду длиной в 50 км[716].
Армия отходила в боевом порядке, дисциплинированно. Длина колонн с людьми и боевой техникой составляла до 80 км, время в пути — двое суток. Наблюдатели, видя это, понимали, что сообщения натовцев о победе были выдуманными, а сербская армия достойна уважения.
Психологически военным было очень тяжело оставлять свои позиции в Косове. Многих охватили чувства недоумения, непонимания, разочарования, негодования. Офицерам легче было принять решение о продолжении боёв, чем об оставлении своих позиций. Кроме того, они понимали, что вслед за армией будет из Косова уходить сербское население. Солдаты и офицеры не могли ответить людям, почему они уходят. А сербы знали, что их ждёт, когда в край хлынут боевики. Поэтому люди сразу же сложили вещи и бросились бежать из Косова вместе с колоннами уходящей армии. Действительно, албанские боевики осмелели: занимали оставленные армией помещения, открыто вооружались и даже устраивали засады и атаковали армейские колонны. Натовцы ничего не предпринимали, не собираясь защищать сербское население.
