Наше время.
— Милый, подъем! Пора нам с тобой отправить твоей шлюшке-жене наши чувственные фото с нового медового месяца.
Смех, чуть хриплый и низкий. Башка трещит. Во рту вкус хины. Алекс разлепляет глаза. Щелчок, ещё один, ещё.
Он пытается поднять голову и опустить глаза, чувствуя невероятную тяжесть внизу, острое, болезненное возбуждение. Со стоном приподнимается, и глаза фиксируют Ларку, которая…
— Твою мать! Сука!
Телефон щелкает, в метре от кровати жужжит камера, безразлично фиксируя то, что делает бывшая жена.
А она его имеет! Жестко, грубо, впечатываясь ртом до самого паха, поглощая его и постанывая от удовольствия.
Алекс даже «мяу» сказать не может, она его накачала какой-то хренью. Когда? Мозг скрупулёзно начал отматывать кадры последних нескольких часов, пока не остановился на…
— Твою-то мать! — выругался Алекс.
Глава 41 Катя
Мысли вязкой аморфной массой клубились в голове разноцветными пазлами из разных коробок. Мозг, как, впрочем, и здравый смысл, в сеть включаться не хотели от слова совсем.
Во рту всё пересохло.
Я чувствовала себя мухой в липкой паутине собственного тела. Попробовала найти Алекса. Тишина. Его тоже не было в эфире. Сконцентрировавшись на руке, подтянула её к животу. Легкая волна тепла. Через силу улыбнулась.
— Катюша, солнышко, как ты?
Скосила глаза. Мать. Сидит рядом и гладит меня по волосам.
— Где я? — голос скрежещет, как ржавые тормоза.
Горло саднит.
— Ты у нас. Папа вышел, сейчас придет.
— Где Саша?
— Он…
— Мама!
— Он улетел.
Сглотнула.
— Пить.
Мать протянула мне стакан, помогла подняться и придержала за плечи, пока я пила, чувствуя, как зубы отбивают дробь по стеклу.
Очередная пелена, и я снова лечу куда-то вниз, вниз, вниз…
— За что? Как он мог? — мысль промелькнула и погасла.
Темнота.
Разлепила глаза. Темно. Ночь. Я потерялась во времени. Прислушалась. Тихо, как в склепе. Попыталась поймать Сашу. Тихо. Его нет. Нигде. Это казалось невероятным. Я всегда, всегда его чувствовала, даже когда забыла о нем. Тоскливое чувство тишины вымораживало.
Голоса. Они продирались через пелену вязкого тумана.
— Удали это немедленно! Отовсюду! Она не должна это видеть! Господи, кошмар какой-то!
Мать. Голос нервный, испуганный.
— Я делаю всё, что могу, Ир. Мои люди шерстят всю систему, но это транслируется через Darknet. Передается и заливается на все каналы, как лавина. Чем быстрее мы всё подчищаем, тем быстрее это разлетается. Только одних скачиваний уже под миллион!
Голос отца резкий, ледяной.
— Уфф, детка! О нас вштырили! — здравый смысл включился неожиданно.
Зацепилась за эту мысль.
Вштырили… Нет. Нет? Какого черта? Вот именно, вштырили! Поэтому сознание, как ледяная водка, густое и тягучее. Поэтому мне не… Глаза распахиваются, я поднимаюсь, опираясь на дрожащие руки, и ползу в туалет. Два пальца в рот. Здравствуй, утка по-пекински! Пью жадно воду из-под крана. Опять склоняюсь над унитазом. Повторяю это действие несколько раз, пока цвет воды и её консистенция не становятся одинаковыми, что в кране, что в желудке. Вытираю рот тыльной стороной руки и поднимаю глаза. Ловлю в зеркале свой чумной взгляд.
Полощу рот и выхожу из туалета. Подхожу к окну. Меня начинает колотить дрожь.
— Ну что, мой сладкий, поиграем? — шепчу я, выискивая его волну, настраиваясь на него.
— Ничему не верь… Люблю… — обрывками, с помехами. — Катя, я…
Становится страшно, но злюсь на него безумно. Убила бы! Пытаюсь прорваться:
— Где ты? Саша!
Тишина.
Голос матери:
— Ей пора давать лекарство. Уже десять минут, как нужно, Володь.
— Хех, мать, щас опять улетим. Вжууух! И небо в алмазах. — скрипит здравый смысл.
— Обломятся! — сквозь зубы зашипела я.
Резким движением открываю окно.
Вниз. Второй этаж.
— Ну что, Алиса? — хихикает противно мозг. — В кроличью нору?
— Господи, — успеваю подумать, — слава богу, хоть в этот раз я одета.
Когда в комнате открылась дверь, я уже стояла на земле, озираясь по сторонам. Дверь в гараж была открыта.
— Отлично! — буркнула я под нос, вытирая руки о джинсы.
Хлопнув по задним карманам, улыбнулась.
— Да ты, Алексеева, просто Штирлец! — хмыкнул мозг.
Пальцы нащупали корочку паспорта, торчащую из кармана. Там и карта и запасная симка. Месяц беготни от Савицкого сделал своё дело. Я стала заправским шпионом, а может это, в свете последних событий, всегда во мне и было. Как и то, что, вбежав в гараж, я бросилась не за руль отцовского «Гелика», а, натянув шлем, прыгнула в седло Harley. Вывернув ручку, ведьмой вылетела из гаража.
Крики и беготня, ударившие в спину, меня уже абсолютно не трогали. Я просто неслась, как сумасшедшая, в голове один за другим мелькали планы. С каждой секундой мозг разгонялся, как ядерный коллайдр. Сознание расширялось, я себя чувствовала Парнем в синей рубахе из фильма «Главный герой».
Я искала его в бесконечностях чужих мыслей и образов. Но вместо него я нашла безумные ледяные синие глаза и…
Рывок. Стрелка спидометра поползла к отметке двести. По щекам катились слезы. Они вместе. Она с ним. Он с нею. Он в ней!
— Будь ты проклят, Савицкий!
— Катя! — тихо, исчезая, растворяясь.
— Пошел ты на х..!
Белая вспышка. Всё погасло. Осталась дорога, несущаяся навстречу и ветер, бьющий в грудь.
Сочи остался далеко позади. Я неслась по дороге вдоль моря. Ярость и боль гнали меня вперед. Карта высветилась в голове. От Джубги через Краснодар, Ростов и на Москву. Чем больше муравейник, тем легче затеряться. Я исчезну за твои же грёбанные деньги, Савицкий!
В Туапсе за двести баксов уломала продавца из «МегаФона» продать симку, записанную на его имя, купила новый смарт и понеслась дальше. Почувствовав за полтора года первый раз сильное желание перекурить всё это дело. Остановило только то, что
