— Дверь отдраена! Выходите!
Ответом ему была тишина Пятый отсек был пуст. А несший там вахту старший матрос Юрий Печерских давно был мертв.
Затем отдраили дверь в третий отсек. Выходили спокойно, без спешки и суеты. Гайдука вынесли на руках. Велик, поднявшись на мостик, доложился командиру. Бессонов хмуро кивнул:
— Веди людей в первый!
Его сейчас больше всего волновал не поддающийся отчаянным усилиям люк восьмого отсека, за которым задыхались оказавшиеся в ловушке два десятка матросов и офицеров.
* * *
Итак, бывшие в четвертом вышли вполне успешно, не потеряв никого. Шестому отсеку повезло меньше. В бой за спасение корабля там вступили семеро: старший лейтенант Гусев, мичман Астанков, старший матрос Машута, матросы Колесников, Зараменских, Бессонов (однофамилец командира), Кузовков. Из седьмого, несмотря на герметизацию, сильно дымило. Быстро выяснили, что пропускают переборочные сальники линии валов. Подтянуть же их возможности не было, так как работали обе линии вала — лодка все еще всплывала. Минуты через три сработала аварийная защита правого реактора — это вступила в бой четверка отважных на пульте ГЭУ. Затем сработала защита и на левом.
— Все, теперь обесточились! — вздохнул Гусев.
Несколько раз моргнув, потух свет. Один за другим остановились насосы. Теперь все семеро, задыхаясь от дыма, лежали на палубных паелах. Несмотря на надетые аппараты дышать с каждой минутой становилось все тяжелее. С мостика наконец поступила команда: «Выходить!» Выходили через пятый отсек. В темноте натолкнулись на что-то мягкое. Подсветили фонарем. На настиле третьего этажа лежал ничком спецтрюмный матрос Юрий Печерских, так и не оставивший своего боевого поста Рядом с ним валялся неиспользованный им ИДА-59. От жары и угарного газа выходящие из шестого падали и теперь ползли из последних сил. Каждый метр давался им неимоверно трудно, забирая уже не только силы, но и жизнь. Пытаясь хоть как-то спастись от дыма, люди ложились в воду, которая натекла из разгерметизированных трубопроводов. Никто из них не знал, что радиоактивность воды достигала уже полутора тысяч распадов в секунду.
Израсходовав кислородные патроны, задохнулись и умерли Кузовков и Колесников. Последним, как и положено командиру, шел старший лейтенант Мстислав Гусев. Он тоже не вышел наверх. Но остальные четверо упорно продолжали ползти вперед, порой теряя сознание и захлебываясь потом в душных резиновых масках. Наверх выбрались трое. В третьем отсеке их встретила аварийная партия и помогла подняться на палубу. Все были с тяжелым отравлением. Четвертого, старшего матроса Машуту, вытащили уже агонизирующим. Не выдержав мучений, он сорвал маску и попытался добежать. Через четверть часа его тело положили в кормовую надстройку рядом с погибшими из восьмого отсека.
* * *
Работая над книгой, автор познакомился с капитаном 1 -го ранга в запасе Сергеем Петровичем Бодриковым, бывшим в то время старшим помощником гидрографического корабля «Харитон Лаптев». Бывший старший помощник рассказал почти невероятное: с «Лаптева» наблюдали всплывшую подводную лодку, но- не придали этому значения.
—До сих пор мне не дает покоя мысль, что мы были первыми, кто видел лодку в момент ее всплытия, — рассказал мне во время одной из наших встреч Сергей Петрович. — Днем 8 апреля по приказанию с КП Северного флота мы лежали в дрейфе и должны были прослушивать шумы моря. Район был очень близок к месту всплытия К-8. Вечером в 22.30 я поднялся на мостик, чтобы подменить на вечерний чай вахтенного офицера Корабль шел курсом на Гибралтар под одной машиной, скорость была около четырех узлов, море почти штилевое. Вскоре радиометрист доложил о внезапном появлении цели в десяти милях по корме Запросил сигнальщиков, доложили, что в указанном направлении целей не обнаружено. Цель на локаторе была малоподвижная. После доклада командиру (мы посчитали, что это был рыбак) получил приказание следовать по плану. Я не хочу, да и не имею права утверждать, что это была К-8, но и сейчас, когда вспоминаю об этом случае, мне становится не по себе. Ведь если это была К-8 и мы бы подошли к ней, все дальнейшие события могли бы сложиться совсем по-иному! Но тогда никому и в голову не могло прийти, что буквально рядом с нами терпит бедствие наш атомоход, и мы с каждым часом уходили от него все дальше и дальше...
Подвиг мичмана Посохина
Утром 9 апреля Бессонов с Каширским провели перекличку личного состава. Из ста двадцати пяти членов экипажа за время пожара погибли тридцать. Шестнадцать из них лежали в надстройке, остальные же четырнадцать остались внизу в горящих и загазованных отсеках.
Теперь экипаж располагался лишь в двух носовых отсеках: первом и втором. Народу там скопилось много: сидели и лежали вповалку. Был штиль, и многие расположились прямо на верхней палубе. Атомоход слегка покачивался на пологой океанской волне. Будто огромный черный кит, тяжело раненный, но еще живой.
На ходовом мостике совещались, что делать дальше? Ведь положение корабля было самым угрожающим. С заглушёнными реакторами, без электроэнергии, хода и связи, он был теперь совершенно бессилен против океанской стихии. Внутри же все еще продолжал бушевать огонь.
Перво-наперво собрали все оставшиеся ИДА и ИПы, затем назначили аварийные партии. Надо было снова идти в огонь центрального поста, чтобы любой ценой ввести в строй радиопередатчик и сообщить Москве о происшедшей трагедии. Неизвестной оставалась и судьба мичмана Станислава Посохина, оставшегося в третьем отсеке. Времени после оставления отсека прошло уже достаточно, и на то, что Посохин остался жив, особых надежд не было: тем неожиданней был доклад вышедшего из четвертого отсека старшего лейтенанта Аджиева, что, перед тем как покинуть свой отсек, он слышал стук в носовую переборку.
Немедленно открыли верхний рубочный люк. Кричали:
— Посохин, выходи!
Спустя несколько минут среди дыма, как из преисподней, показался мичман Посохин. Сорвав маску, он с хрипом вдыхал воздух обожженным ртом.
— Ну, Станислав, — похлопал его по плечу командир, — теперь сто лет жить будешь!
Подвиг мичмана Посохина уникален. Подобных примеров в мировой практике единицы. Несколько часов один в горящем загазованном отсеке, сменив несколько дыхательных аппаратов, он не только сохранил свою жизнь, но и боролся с пожаром. Какими эпитетами охарактеризовать совершенное Посохиным? Наверное, прежде иных качеств он показал высочайший профессионализм, совершенное знание корабля и техники и умение не потеряться в столь безнадежной обстановке. Из объяснительной записки мичмана Посохина о пережитом: «...Вбежав в центральный пост, я увидел дым Вместе с другими тушил пожар с помощью системы ВПЛ-52... Включился в ИДА. В гиропосту остались гореть две лампочки. За- дымленность отсека была очень большая- Пришел мичман Нури- ахметов и сказал, что надо выходить наверх. Говорил он через маску, и я не понял, зачем и не пошел Слышал, как продувались средняя и носовая группы ЦГБ, что лодка всплыла в надводное положение. Услышал, как пустили дизели... Задымленность не уменьшалась. Я посмотрел на часы — было 23.30. Еще через полчаса я почувствовал ожог шеи. Как мог, тушил пожар, дважды выходя из гиропоста в отсек, но было очень дымно и наверх я не поднимался. Проверил вентилятор, он не работал В районе перископа горела лампочка. Я пошел в корму и стал перестукиваться с четвертым отсеком. Мне ответили. Я понял, что в третьем остался один. «Каштан» был залит пеной от ВПЛ и не работал. Из грибков вентиляции валил дым Все приборы забрызганы коричневой маслянистой пылью. Двери рубок были открыты и хлопали. Рубка гидроакустиков была черной. Я пошел в нее и стал перестукиваться со вторым отсеком Ответил капитан 2-го ранга Пашин. Он сказал, чтобы я отдраил нижний рубочный люк, но я не смог, так как кончился кислород. Снова спустился в гиропост. На ощупь нашел и включился в ИП, а потом в новый ИДА. Поднялся наверх. Рубочный люк оказался отдраенным. Услышал голоса, кто-то спускался в отсек. Мы вместе поднялись наверх. Отдышавшись, я перешел в первый отсек и был на связи с девятым. Потом еще два раза спускался в центральный пост в составе аварийных партий».
Уже после издания первого варианта книги о подвиге К-8 из Астрахани мне пришло письмо от бывшего старшины команды электриков штурманских, а ныне капитана 2-го ранга запаса Станислава Александровича Посохина. В нем он более подробно описал обстоятельства своих действий во время аварии атомохода: «8 апреля в 20.00 заступила на вахту очередная смена, в которой был и я. В 22.00 часа мы начали готовиться к очередному сеансу связи. Подводная лодка погрузилась на глубину 160 метров, одновременно записывая гидрологию моря. Начали всплывать и на глубине 140 метров, где-то в 22 час 30 мин., я услышал хлопок и затем стал появляться дым в задней части гиропоста. Потом по корабельной трансляции прозвучала команда «Аварийная тревога. Пожар в центральном посту». Я сразу достал свой ИДА-59, одел и включился в него. Отсек и гиропост начал заполняться дымом. В отсеке была включена система пожаротушения. Вскоре в гиропосту появился матрос Солонович. На нем был одет ИДА-59, но почему-то дышал он через простой противогаз. Он задыхался, я снял с него простой противогаз, включил оба баллона, одел маску ИДА-59, посадил на РДУ. Солонович стал приходить в себя, появилось ровное дыхание и затем он ушел из гиропоста и встретились мы с ним после всплытия наверху. По характерным признакам слышу, что лодка «зависла» на небольшой глубине с небольшим дифферентом на нос Чувствую, что генераторы, питающие навигационный комплекс, переключились на резервное питание от аккумуляторных батарей, навигационный комплекс продолжал работать в штатном режиме. Потом зашумел воздух в цистернах главного балласта и затем мерное покачивание. Значит мы всплыли. Горело аварийное освещение. Команды по трансляции о покидании отсека не было, к тому же я был на вахте у работающего навигационного комплекса. Со временем температура в гиропосту поднялась, одежда на мне стала мокрой. Через несколько минут после всплытия услышал, что запустили дизеля. Я понял, значит будет электроэнергия, воздух, ход, а это уже не так и плохо. Проверяя состояние приборов, дотронулся до счетно-решающего прибора 26, отдернул руку, прибор был горячий и понял, что отсутствует вентиляция. Вентилятор прибора находится в отсеке и имеет только один вид питания, т.е. резервного на было, это я понял потом, когда выходил в отсек проверить реостат включения, почему не работает вентиляция прибора.
