— Когда я был чуть постарше тебя, меня сильно покусали собаки. Вот, — он закатал рукав рубахи, открывая покрытую грубыми резкими шрамами руку, — осталось до сих пор.
В глазах девочки зажглись понимание и сочувствие.
— Прости, — она уже жалела о том, что, не зная, задала вопрос, который мог причинить боль родному человеку. Потом она покосилась на волчат, тяжело вздохнула, не зная, что сказать.
Караванщик перехватил ее взгляд.
— Милая, — поспешил он успокоить племянницу. — Это совсем не значит, что присутствие священных зверей в караване неприятно мне или причиняет боль… Я просто… Это были детские страхи, не более того. Стоило мне коснуться Ханиша, заглянуть ему в глаза, как я понял… Такие маленькие, беззащитные, добрые, они не заслуживают, чтобы их боялись, ненавидели лишь из-за того, что сделали собаки, не связанные с ними ни узами родства, ни духовным единением.
— Я понимаю, — девочка чуть наклонила голову, теребя край одеяла. — Я никогда не забуду, как возле одного из городов меня ужалила оса. Помнишь, как у меня тогда распухла рука? И вместо того, чтобы радоваться теплу, я целых три дня лежала с жаром в повозке… С тех пор я ненавижу ос. И пчел тоже, хотя они-то ведь ни в чем не виноваты. Лишь похожи…
— Ты замечательный человек, Мати, — караванщик с восхищением смотрел на нее. — Ты не боишься заглядывать в свое сердце для того, чтобы понять окружающий мир, связывая себя с ним тончайшими нитями чувств.
Девочка улыбнулась. Ей были непонятны слова взрослого, но очень приятна звучавшая в его устах похвала.
— Дядя Евсей, ты не обидишься, если я еще спрошу?
— Конечно, милая.
— Почему собаки напали на тебя? — ей не хотелось верить, что наделенное, в отличие от ос и прочих жуков, душой животное способно наброситься на человека. Особенно собака, которая во всех легендах была самым верным и преданным другом приручивших ее людей. — Они что, были дикими? Может, ты чем-то обидел их?
— Нет, — тот мог одним словом ответить на все ее вопросы, и, все же, предугадывая остальные, продолжал: — Это случилось в городе, а там не может быть ничьих собак.
— В том городе, из которого вас изгнали?
— Да, — караванщик внимательно взглянул на девочку, пробуя прочесть по глазам то, что твориться в ее душе. "Значит, Атен все-таки исполнил обещание и рассказал дочери обо всем. Ему удалось найти нужные слова, — думал он, — иначе малышка не восприняла бы эту данность спокойно, словно нечто неизменное, неизбежное, как воля богов".
— Но не могли же они напасть просто так? Лишь из-за того, что ты им не понравился? — на миг ей стало страшно. Уже скоро караван вновь подойдет к городской черте. И вдруг собаки бросятся на нее? А волчата? Они такие маленькие! Как защитить их от своры злобных псов?
— Я не знаю, Мати, — ему не хотелось продолжать этот разговор, вспоминать все заново. И все же… — Это случилось так быстро… Но вряд ли они напали бы просто так. Мне всегда казалось, что их натравил человек.
— За что! — в ужасе прошептала девочка. — Ты сказал — это случилось в городе, значит, это был не разбойник. Неужели горожане такие же злые, как… — она поморщилась. С одной стороны, Мати никогда не любила жителей оазисов, считая их… другими, не такими, как она. Но все же… И старый Хранитель в последнем городе был таким добрым, милым… Если бы не его подарок, кто знает, может быть, она бы никогда не встретила Шамаша.
Эта мысль причиняла сердцу такую невыносимую боль, что девочка поспешила отбросить ее, благодаря Матушку метелицу за то, что все случилось именно так, как случилось. "Нет! Тот милый старик — Хранитель, а не простой горожанин…" — нашла она нужные слова. И ее душа немного успокоилась.
— Нас приговорили к изгнанию… — нет, это был разговор совсем не для дня рождения, но что поделаешь, если он уже был начат? Остается лишь побыстрее его закончить. Бросив взгляд на Мати, Евсей отметил, что девочка, сосредоточенно глядя на него, внимательно слушала рассказ, воспринимая его скорее как легенду, чем что-то реальное. И он продолжал: — Не все были столь мудры и милосердны, как совет служителей и стражей. Некоторые горожане считали наказание слишком мягким для нас — сколь бы ни казались благородными наши намерения, результатом вдохновленных ими действий могла стать гибель города… Другие не хотели, чтобы нам было позволено забрать свое имущество… Мати, ты ведь понимаешь, наши семьи были очень богатыми, иначе бы им было просто не под силу собрать караван и пережить первый год дороги, покупая все втридорога… Однако, это лишь мои измышления. Я не знаю, что явилось настоящей причиной… В последнюю ночь я бродил по городу, прощаясь… Мне не хотелось уходить от своих друзей, покидать школу служителей, лишаясь того, что, как мне казалось, не просто принадлежало мне по праву, но было обещано самими богами…
— Ты тоже участвовал в заговоре?
— Что ты, я был слишком мал! Но Атен… Его поступок определил судьбу всей семьи. Если бы были живы наши родители, изгнали бы и их. Таков закон…
— Ты, наверно, очень сердился на папу за… это…
— Нет. Я очень любил его — когда твоих бабушки и дедушки не стало, он один заменил мне семью… И, потом, меня учили, что судьба пишется не людьми, а богами. Разве мог я роптать на небожителей? — он умолк, опустив голову на грудь.
— И что случилось в тот вечер? — тихо спросила девочка.
— В темноте одного их переулков на меня напали собаки… Молча, со спины… Я даже не заметил их… Меня спасло то, что я не бросился бежать, а, привалившись к стене какого-то дома, сжался, защищая руками лицо, голову, шею… На мой крик прибежали стражи. Они отогнали псов, а меня отнесли к повозкам… Атен пришел в страшную ярость. Оставив меня на попечение Лиса и Лины — они тогда только-только поженились — он бросился искать справедливости…Но вернулся не солоно хлебавши.
— Неужели так сложно было найти хозяина собак?
— Нет, но… Все дело в том, что мы уже не считались жителями города, а, значит, были абсолютно бесправными… Милая, обычаи города… Их даже больше, чем законов каравана, и все нужно выучить и соблюдать, а не понимать… — караванщик умолк, заметив, как девочка, насупившись, прикусила губу — упоминание о законах всегда было ей неприятно. Они казались ошейником на шее раба, удерживавшим в своих оковах, не позволяя сделать без оглядки на хозяина ни одного шага.
— Дядя, а как это происходит — "изгнание из города"? — спустя какое-то время вновь заговорила Мати. Любопытство толкало ее задавать все новые и новые вопросы.
Евсей тяжело вздохнул, качнул головой. Он не знал, с чего начать, как рассказать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
