В степени достоверности большинства сведений о комкоре Богомягкове, сообщаемых Разгоном, сомневаться не приходится. Действительно, память в данном случае его подводит редко, а если такое и случается, то только по отдельным деталям, не играющим ключевой роли. В вышеприведенном отрывке это относится прежде всего к тому, что гражданскую войну С.Н. Богомягков закончил начштаба дивизии, а не начдивом, как утверждает автор. К тому же с одним орденом, а не с двумя. И еще одно уточнение – это то, что должность начальника штаба округа не являлась второй по значению после командующего. Утверждение Разгона не соответствует действительности. В 30 е годы в Красной Армии, не в пример дню сегодняшнему, начальник штаба округа (армии, корпуса, дивизии) на служебной лестнице занимал примерно четвертую ступеньку. Второе же место формально принадлежало заместителю командующего (командира), а в действительности таковым лицом был член Военного совета (начальник политического управления, комиссар соединения). Но подобных тонкостей писаной и неписаной армейской субординации Разгон мог и не знать, ибо в армии он никогда не служил, хотя армейскую среду знал довольно неплохо через общение со своим двоюродным братом И.Б. Разгоном, видным деятелем Военно-Морских Сил РККА.
Степан Богомягков, арестованный в середине февраля 1938 года, целых три года носил «почетное» звание подследственного. Что испытывал совершенно безвинный человек в недрах наркомата внутренних дел, пробыв там только несколько дней, достаточно полно освещено на страницах данной книги. А здесь три года!.. Одним словом, Богомягкову непредсказуемый жребий судьбы определил пройти не только полный курс тюремной академии, но и ее дополнительный цикл, чтобы получить квалификацию высшего разряда. И только в июле 1941 года он был осужден Военной коллегией к десяти годам ИТЛ.
За три бесконечно долгих года следствия Степан Николаевич побывал в руках доброго десятка следователей различного ранга – как столичных, так и местного значения, в целом особо не отличавшихся друг от друга, если не считать некоторого внешнего лоска московских чекистов. И то лишь на первых порах. У периферийных же работников НКВД так называемая подготовительная часть была сокращена до предела и сразу после нее наступал этап кулака, дубинки и кое-чего похлеще. В этом отношении Богомягкову запомнились на всю жизнь сотрудники особого отдела ОКДВА офицеры госбезопасности Л.М. Хорошилкин, С.Л. Шейнберг-Вышковский, сержант (затем младший лейтенант) Стрижков.
Будучи сами арестованными в 1938–1939 годах эти злодеи, давая показания, признали, что дело на С.Н. Богомягкова было шли сфальсифицировано. Так, подсудимый Шейнберг-Вышковский в судебном заседании военного трибунала 2 й Отдельной Краснознаменной армии (4–17 мая 1940 года) показал, всячески стараясь при этом обелить себя; «По делам Васенцовича и Покуса я заявлял Вулу (члену московской группы НКВД, прибывшей на Дальний Восток в середине 1938 года под руководством заместителя наркома комкора М.П. Фриновского. – Н.Л.), что надо разобраться, т.к. сидят невинные люди, точно так же, как был посажен невинно Богомягков, дело которого Стрижков просто налиповал». Тогда же другой подсудимый – Хорошилкин – выразился еще более определенно: «По делу Богомягкова мы фактически выполняли вражескую работу».
Что же касается дальнейшей судьбы Степана Николаевича Богомягкова, то она особо не отличается от судьбы других бывших военачальников, попавших в лагеря и чудом оставшихся в живых: отбыв срок лишения свободы, он возвратился в родные места – в город Оса Пермской области, где проживали его сын и жена, работавшая учительницей. Там он, будучи персональным пенсионером союзного значения, и скончался в сентябре 1966 года, сохранив до последних дней жизни независимость суждений по многим вопросам общественного бытия, ясный и трезвый ум, доброжелательное отношение к окружающим его людям. Умер Богомягков в звании «комкор в отставке», так как к генеральскому званию Министерство обороны представлять его не захотело, а на звание «полковник» он сам не согласился, решив остаться до конца жизни при своих трех ромбах.
Но вернемся к воспоминаниям Л.Э. Разгона, а именно к тем страницам, где говорится о встречах за колючей проволокой с другим крупным военачальником Красной Армии – комкором Н.В. Лисовским.
«Николая Васильевича Лисовского я знал близко, много лет. Он был нормировщиком, моим помощником на Первом лагпункте. Я проводил с ним долгие часы в конторке, где работали, и в бараке, где вместе жили. Николай Васильевич был человеком из другого теста, нежели Богомягков. Подозреваю, что Лисовский в глубине души считал Богомягкова в военном деле дилетантом и любителем. Ибо сам он ни о чем, кроме как о военном деле и войне, не мог думать и даже разговаривать. Был самым старым среди нас. Мне он казался просто стариком. Наверное, он и был им…»
Автор приводит краткую биографическую справку на Лисовского. Конечно, делал он ее по памяти, пользуясь сведениями, сообщенными ему самим Лисовским. Понятно, что у Разгона не было под рукой и личного дела ком-кора, а посему в данной справке имеется ряд существенных неточностей. А потому мы не будем ее здесь приводить. Сами же обратимся к тексту автобиографии, написанной рукой Н.В. Лисовского в декабре 1937 года, то есть незадолго до его ареста.
«Родился 14 декабря (нов. ст.) 1885 г. Отец был священником в селе Адаховщина Минской губернии, Новогрудского уезда (ныне на территории Польши). Отец умер в 1909 году, мать умерла в 1919 году… Учился я в Минском духовном училище и в Минской духовной семинарии. Последнюю не окончил. В 1905 году, в феврале месяце, уволен за организацию семинарского бунта. В это время я был в 5 классе, а курс среднего образования заканчивается 4 классом. Имея аттестат среднего образования, я не мог поступить ни в одно высшее учебное заведение, так как в аттестате в графе «поведение» вместо балла стояла черта. Все попытки попасть в университет ни к чему не привели. На службу никуда не принимали тоже. В военное училище тоже не приняли все по той же причине отсутствия балла по поведению. Адъютант Виленского военного училища мне сказал, что, если я хочу попасть в училище, то надо поступить в какой-либо полк вольноопределяющимся и получить оттуда командировку в училище. Я поступил в августе 1905 года в 239 резервный пехотный полк в г. Минске, а через 5 дней был послан в Виленское военное училище, куда и был принят как рядовой из вольноопределяющихся, а не как семинарист. Училище окончил по 1 разряду в августе 1907 года и выпущен подпоручиком в 10 Сибирский стрелковый полк в г. Владивосток. В полку пробыл до июля 1912 года, когда уехал в Петербург держать экзамены в академию Генерального штаба. Экзамен выдержал и был принят слушателем…»[204]
Далее Лисовский пишет в автобиографии, что после окончания академии в 1914 году, совпавшем с началом первой мировой войны, он был направлен на фронт в Галицию, где последовательно занимал должности младшего офицера роты, командира роты и батальона, участвуя во всех боях до марта 1915 года. За боевые подвиги удостоен нескольких орденов и медалей. Затем Лисовский переводится на штабную работу, исполняя обязанности старшего адъютанта по оперативной части 101 й пехотной дивизии, начальника штаба этой дивизии, начальника оперативного отделения штаба Юго-Западного фронта. Последний чин в старой армии – подполковник.
На службу в Красную Армию Н.В. Лисовский поступил в феврале 1918 года, заняв должность начальника оперативного управления штаба Беломорского военного округа. Затем в годы гражданской войны он последовательно занимал посты начальника штаба и командующего войсками Котласского района, начальника 54 й стрелковой дивизии, начштаба 6 й армии Северного Фронта и 3 й армии Западного Фронта. С октября 1920 года Лисовский командует войсками 12 й армии. За гражданскую войну отмечен двумя орденами Красного Знамени.
После гражданской войны: начштаба Заволжского военного округа, командующий Самаркандской группой войск (против басмачества), командир 13-го стрелкового корпуса, помощник начальника Главного Управления Всевобуча, заместитель начальника штаба Московского военного округа. Затем более восьми лет был начальником штаба Приволжского военного округа. С марта 1936 года и до момента своего ареста в Феврале 1938 года Н.В. Лисовский – заместитель командующего войсками Забайкальского военного округа.
Из приведенных выше сведений видно, что Лисовский не учился в кадетском корпусе, не командовал полком, не работал в Штабе РККА начальником оперативного отдела и заместителем начальника Генштаба. Не был он в 1937 году и командующим Среднеазиатского военного округа, как пытается утверждать Л. Разгон. Такая документальная проверка показывает, что в памяти автора самым причудливым образом переплелись судьбы известных ему военных деятелей, встречавшихся на дорогах и тропах ГУЛАГа, а именно: комкоров С.Н. Богомягкова (он был в начале 30 х годов заместителем начальника Генштаба – начальником отдела, а затем Управления боевой подготовки). Н.В. Лисовского, Л.Г. Петровского (тот непродолжительное время командовал войсками САВО) и некоторых других арестованных военачальников. Вот почему, не полагаясь на память Л. Разгона, мы обратились к личному делу Н.В. Лисовского. Но что касается лагерных страниц жизни комкора, то здесь большего авторитета, чем Л. Разгон, по нашему мнению, не существует.
