И да, Тууивоасик, будь любезен, сбегай за ворота, принеси мне оружие того благороднейшего воина что я сразил на поединке. …Кому как не благородному оуоо касаться его… — (Не самому же за ворота тащиться).
А то ведь, — скальп с жертвы я содрал чисто на автомате (понимаю, гадкая привычка, хуже чем ковырять в носу, или громко разговаривать по мобильнику в общественном транспорте, но что уж тут поделать?), а вот эти странные крючья, увидев новую игрушку в виде пленного дедка, оставил на том же месте. …А у меня на них были планы… эмоционального, так сказать, воздействия на противников.
Работяг пришлось допросить штук пятнадцать. …Прежде чем попался хоть один толковый рассказчик. Остальные…
— …Угу… В шахте работаем… Ага, …слюду… Эвон куски которые, дык мы пласты крючьями подцепляем и того значит, откалываем… Ы-ы-ы… Значитца берешь значитца сначала клин, и клин этот значитца молотом деревянным значитца тыдыть и забиваешь… А потом…
…Дык и не были мы тама… Ну разве что один разок, когда нам велено было запас слюды туда утащить. …Не, обычно-то, вон в том сарае храним. Потому как она значит… Хорошо, не буду отвлекаться. …А чего там? Дома там. Поля. Люди живут… Чего там еще та? …А почему тогда наверх таскали? Дык почему-почему? Велели нам, вот и таскали!
…Ясное дело в Икаоитииоо, свет Истины несущего. И его всеблагих детей что указывают нам дорогу! Как же иначе-то. …Дык ведь, Учителя сказали! А как же иначе-то?
Храм? Так то не храм вовсе, а демонское наваждение! Тама во всех демоны засели, что хотят Свет Икаоитииоо от людей затмить. Но Истинные Дети, они того… Они на страже.
…Дык сам посмотри, солнышко-то по небу идет? Плывет, значица, Икаоитииоо на своей золотой лодье по небесной реке-то! А ежели, тьфу-тьфу-тьфу, сгинут с лика земли Истинные дети Икаоитииоо, дык и все. Солнышко-то уже и не появится. Наступит тьма-тьмущая, земля родить перестанет и все мы с голоду помрем! А потому должны трудиться изо всех сил, ибо трудом своим значитца эта… как его… во-во… способствуем ходу жизни на земле! Вона как!!!
…А тама-то… Дык эта! Учитель эта! Наимпирвейший! Вы бы того с ним, повежливее. А то он хоть и смиреннейший из всех человеков, а однако коли разозлится, — может и плетьми велеть запороть!
И это был наиболее сообразительный из работяг. Остальные были еще более тупы, наивны, с напрочь зазомбированными мозгами.
Судя по виду этого персонажа, шахтеры долгожительством не отличались, потому как вкалывали много, на солнышке бывали мало, а ели и того меньше. Так что, думаю, это уже был представитель второго, а может и третьего поколения «от воцарения отщепенцев», с напрочь промытыми их проповедями мозгами. Уж на что в последнее время мне был неприятен Храм, но вот эти отщепенцы, как-то резко стали нравиться еще меньше.
Ну да хрен с ними. Велел тащить выживших охранников. Таковых было числом три.
Они подходили по одному, и слегка испуганно косясь на трофейные серпо-крючья, чьи рукоятки весьма элегантно и многозначительно упирались в свежий кровоточащий скальп на моем поясе, тем не менее, вести себя пытались дерзко и вызывающе. …Поначалу!
Первый даже заявил, что не чувствует боли, в доказательство чего показал следы ожогов на своих предплечьях… И так сильно заинтересовал этим пытливый ум Грат’ху, что тот не удержался и, вытащив из костра уголек, внезапно прижал его к голой спине нечувствительного.
Громкий визг опроверг теорию охранника о собственной неуязвимости, сняв целый ряд умозрительных вопросов, и, думаю, заставил бедолагу пересмотреть некоторые свои научные воззрения.
Ну, по крайней мере, мне так показалось, так как взгляд его стал куда более смиренным, а интонации почтительными
…И тем не менее, перед нами был фанатик!
…А всякий фанатик обожает разглагольствовать о предмете своего фанатства. Так что надо только умело направлять его по нужному руслу.
Честно сказать, я не силен в вопросах теологии. Особенно когда они настолько бредовы и запутанны.4 Тут тебе и «все люди — братья»; «взять и поделить», и «есть разные грани просветления, а значит менее светлые должны подчиняться тем что посветлее».
Много каких-то шебутных теорий про Икаоитииоо, «по-иному толкующие его подвиги», «ибо есть разные ступени понимания».
Короче, когда несколько людей, пусть даже и очень умных, длительное время начинают размышлять о чем-то очень простом, все это выливается в такую заумь, которую, в конце концов, даже эти самые умные люди перестают понимать. Но я, признаться, и не претендовал на понимание. Мне бы с практическими вопросами разобраться, а это не так-то просто!
— Если бы Икаоитииоо и впрямь был к вам особо расположен. — На полном серьезе убеждал я пленника. — То вас бы с каждым годом становилось все больше и больше… А вас ведь становится меньше!!!
— А вот ты и лжешь неверующий! — Яростно убеждал меня пленник, тыча грязным пальцем едва ли не в самый нос. — Десять лет назад, когда я начал воинское служение, — нас таких, было всего четыре дюжины и еще четыре человека. А сейчас, в нас уже почти полные пять дюжин… без трех человек!
— Но ведь все они довольно слабы! — Ехидно уязвлял я его. — Не то что те первые, что ушли из Храма. …У них даже нормального оружия и доспехов небось нет!
— Да мы! Да у нас…!!! Знаешь ли ты, жалкий человечек осмелившийся восстать против Детей Икаоитииоо, что все наши воины тренируются с восхода солнца и до самого заката, и нет воинов сильнее чем они?!
— Гы-гы… Тренируются! — Заливался я в ответ. — И чему они учатся, доить коз, или прясть шерсть? Чему вас там вообще могут научить?
— Искусство владения палкой длиной в двенадцать вершков, длиной в тридцать шесть вершков, и длинным двухруким шестом! — Перечислял мне пленник, глядя на меня с превосходством цивилизованного человека, общающегося с дикарем. — А также длинными и короткими кинжалами, боевыми серпами, двухлезвийным топором, бичом, хвостатым копьем, трезубцем, булавой и… (дальше пошли уж совсем какие-то непонятные мне названия).
— Ха! — Смеялся я, едва не падая на спину. — А давай-ка, чисто для разнообразия. Устроим драку… ну вот хотя бы на шестах… которые длинные. Между вами тремя, и тремя моими людьми, и
