Бассейн был довольно глубокий, Гарри едва касался ступнями дна. Он несколько раз переплыл бассейн туда и обратно, вернулся к яйцу, встал у бортика и призадумался. Приятно, конечно, купаться в горячей душистой воде, полной разноцветной пены и пузырьков, вот только разгадка ни на йоту не приблизилась.
Гарри стряхнул пену с рук, взял с пола яйцо и раскрыл. Знакомый пронзительный вой разнёсся по ванной, эхом отражаясь от мраморных стен — разобрать в нём что-то не было никакой возможности! Гарри поскорее захлопнул яйцо: не услышал бы Филч! Неужели и правда, это шутка Седрика? И тут вдруг случилось такое, от чего Гарри дёрнулся, поскользнулся, выпустил из рук яйцо, и оно, упав на пол, откатилось к стене.
— Я бы на твоём месте опустила его в воду, — произнёс чей-то голос.
От неожиданности Гарри наглотался пены. Переведя дух, встал и увидел привидение хмурой девочки, сидевшее, скрестив ноги, на кране. Это была Плакса Миртл. Она жила в туалете двумя этажами выше и часто рыдала в трубе под раковиной, а тут вдруг появилась в ванной старост.
— Ты что, Миртл!? — возмутился Гарри. — Я же совсем голый!
Под толстым слоем пены, правда, ничего не видно, но Гарри почему-то подумал, что Миртл с его прихода сидела в одном из кранов и подглядывала.
— Я зажмурилась, когда ты разделся и полез в ванну, — сказала Миртл, мигая за толстыми стёклами очков. — Ты сто лет не приходил меня навестить.
— Да, правда… — Гарри согнул колени, чтобы Миртл, кроме головы, ничего не видела. — Но мне в твой туалет нельзя, он для девочек.
— Да-а! Раньше-то ты заходил! И хоть бы что! — сокрушалась Миртл.
Миртл говорила правду. Гарри с Роном и Гермионой, бывало, часами сидели в туалете Миртл, который тогда не работал. Варили тайком запрещённое Оборотное зелье. Выпив его, Гарри и Рон приняли на час облик Крэбба и Гойла, дружков Малфоя, и проникли в гостиную слизеринцев.
— Мне за это был нагоняй, — ответил Гарри. Это было не совсем так, выйдя однажды из туалета Миртл, Гарри нарвался всего лишь на Перси. — И я перестал к тебе заходить.
— Тогда ладно… — Плакса Миртл ущипнула на подбородке прыщик. — А яйцо опусти в воду. Так Седрик Диггори делал.
— Ты и за ним шпионила? — поморщился Гарри. — Каждый вечер здесь объявляешься, смотришь, как купаются старосты?
— Изредка… — слукавила Миртл. — И ещё ни разу не выходила из крана, ни с кем не заговаривала.
— Спасибо за честь, — съязвил Гарри. — Закрой глаза и не открывай, пока не скажу.
Миртл послушно прижала ладони к очкам, а Гарри вылез из бассейна, обернувшись полотенцем, принёс золотое яйцо. И опять нырнул в бассейн. А Миртл, взглянув сквозь пальцы, посоветовала:
— Теперь открой его под водой.
Гарри опустил яйцо в воду и раскрыл. На этот раз яйцо не завыло, в нём забулькала какая-то песенка, но слов её Гарри не разобрал.
— А ты сам нырни под воду, — командовала Миртл с удовольствием. — Ну же, ныряй!
Гарри набрал в грудь воздуха, сел под водой на мраморный пол и прислушался: из раскрытого яйца звучал хор голосов, от которых у него мурашки побежали по коже:
Ищи, где наши голоса звучать могли бы,Но не на суше — тут мы немы, словно рыбы.Ищи и знай, что мы сумели то забрать,О чём ты будешь очень сильно горевать.
Ищи быстрей — лишь час тебе на розыск далиНа возвращение того, что мы украли.Ищи и помни, отправляясь в этот путь,Есть только час, потом пропажи не вернуть.
Гарри оттолкнулся от пола, вынырнул и, встряхнув головой, откинул волосы с лица.
— Ну что, слышал? — поинтересовалась Миртл.
— Ага. «Наш дом совсем не суша, наш дом там, где поём…» Выходит, они… погоди-ка, послушаю ещё раз. — Гарри опять набрал в грудь воздуха и нырнул под воду.
Он нырял ещё три раза, пока наизусть не запомнил песню золотого яйца. После чего принялся ходить по комнате, ломая голову. Миртл сидела на кране и молча глядела на него.
— Гм… Надо найти людей, которые не могут говорить на земле… — рассуждал Гарри. — Кто бы это мог быть?
— Долго думаешь, — развеселилась Миртл.
Только раз на памяти Гарри Плакса Миртл так сияла. Тогда её обрадовали кошачья морда и хвост, которые Гермиона обрела под действием своего зелья.
Гарри окинул ванную комнату взглядом. Поющие голоса слышны только под водой, значит, их обладатели под водой и живут. Гарри поделился догадкой с Миртл.
— И Диггори до этого дошёл, — ухмыльнулась она. — Лежал-лежал, думал-думал, пока все пузыри в бассейне не полопались.
— Под водой… под водой… Миртл, скажи, а кто живёт у нас в озере, кроме гигантского кальмара?
— Да мало ли кто! Я иногда прогуливаюсь в озере. То по собственной воле, то по чужой. Иной раз сижу в бачке, кто-нибудь спустит воду, глядишь — я и в озере.
Гарри вообразил, как Миртл летит по канализационной трубе вместе с содержимым унитаза, поёжился и спросил:
— Ну, а кто там живёт, говорящий по-человечески? Погоди, погоди…
Взгляд Гарри упал на единственную в ванной картину.
— А русалки с тритонами в озере есть?
— Ну, наконец-то! — Глаза Миртл заискрились. — Сообразил быстрее, чем Диггори. А ведь она тогда не спала, — Миртл с отвращением кивнула в сторону русалки, — хихикала, била хвостом, в общем, завлекала.
— Ага! — радостно воскликнул Гарри. — Значит, во втором испытании надо найти в озере русалок с тритонами и… и…
До Гарри вдруг дошёл смысл разгадки, и он сник, словно из него вытащили пробку и вся радость вытекла. Он ведь не так хорошо плавает. Дадли учился плавать, а Гарри нет. Тётя Петунья с дядей Верноном, похоже, надеялись, что в один прекрасный день он утонет и освободит их от своего присутствия. Бассейн в ванной — это одно, а большое глубокое озеро — совсем другое! Тем более что водный народ наверняка живёт на самом дне…
— Как же там дышать? — растерянно спросил Гарри.
У Миртл на глаза навернулись слёзы.
— Какая бестактность! — с укором произнесла Миртл и полезла в карман за носовым платком.
— Бестактность? — не понял Гарри.
— Разумеется! «Как дышать?» Говорить такое при мне?! — возопила Миртл на всю ванную. — Я не… — хлюпнула она, — не дышу… столько лет… — прижала к лицу носовой платок и громко высморкалась.
Гарри вспомнил — Миртл очень обижалась, когда заговаривали о смерти. Другие привидения не были столь ранимы.
— Прости, я не хотел… Я просто забыл…
— Да-а, очень, очень легко забыть, что Миртл умерла, — рыдала Плакса Миртл. — Про меня про живую все забывали. А уж когда я умерла, моё тело и не искали. Я всё знаю, сидела там и ждала. Оливия Хорнби вошла в туалет и крикнула: «Перестань дуться, Миртл. Профессор Диппет велел тебя привести…» — и вдруг увидела моё тело. До самой смерти потом помнила — уж я постаралась. Частенько являлась ей, чтобы не забыла. На свадьбе её брата, как сейчас помню…
Гарри не слушал Миртл, вдумываясь в песню русалок. Они пели: «…мы сумели то забрать, о чём ты будешь очень сильно горевать». Значит, они что-то украли, и надо будет это вернуть. Но что?
— …Она, конечно, нажаловалась в Министерство Магии, и мне пришлось вернуться сюда. Так я с тех пор и живу в моём туалете.
— Ладно, — рассеянно бросил Гарри. — Я теперь многое знаю. Зажмурься, пожалуйста, я вылезу.
Он достал со дна ванны яйцо, вылез, хорошенько вытерся полотенцем, надел пижаму, халат и потянулся за мантией-невидимкой.
— Будешь заходить ко мне в туалет? — уныло спросила Миртл.
— Как-нибудь зайду… — ответил Гарри, а сам подумал: разве что все другие туалеты испортятся. — Пока, Миртл. Спасибо за помощь. — И натянул мантию-невидимку.
— Пока, — всхлипнула на прощанье Миртл и нырнула обратно в кран.
Гарри вышел из ванной в тёмный коридор и сверился с Картой: нет ли кого поблизости. Точки с именами Филча и миссис Норрис у себя в кабинете. Вроде бы все ещё спят, кроме полтергейста Пивза, — он носится этажом выше в Зале Славы. Гарри двинулся было в сторону своей башни, как вдруг заметил на Карте какое-то новое движение.
В нижней комнате слева — в кабинете Северуса Снегга мечется точка, подписанная… «Бартемиус Крауч».
Гарри поднёс карту к самым глазам. Мистер Крауч как будто болен, даже на работу не ходит, и на Святочном балу не был. Что же он делает в час ночи в Хогвартсе? Точка сновала по всей комнате, останавливаясь то в одном углу, то в другом.
Гарри в нерешительности помедлил, но любопытство пересилило. Он развернулся и пошёл к ближайшей лестнице, ведущей вниз. Что же всё-таки у мистера Крауча на уме?
Гарри неслышно спускался по ступеням, но несколько картин, однако же, обернулись на скрип половиц и шорох пижамы. Этажом ниже Гарри, пройдя полкоридора, приподнял висевший на стене гобелен и вышел на узкую лестницу, которая сокращала путь на два этажа. Опять взглянул на карту с недоумением: как это мистер Крауч, такой правильный, законопослушный, вдруг среди ночи забрался в чужой кабинет?
