— Отстаете, — сказал один, а другой добавил: — Никто тебя ждать не будет, Паул. Брось Хрюшку мертвякам.
— Он обещал дать мне птицу, — сказал Паул, хотя Сэм ничего такого ему не говорил — ведь вороны были не его. — Я хочу говорящую птицу, чтобы она клевала у меня с руки.
— Ну и дурак, — сказал человек с факелом и ушел. Через некоторое время Гренн остановился и сказал хрипло:
— А ведь мы одни остались. Я не вижу других факелов. Это, наверно, задние были?
Малыш Паул вместо ответа пробурчал что-то невнятное, рухнул на колени и дрожащими руками уложил Сэма в снег.
— Больше не могу тебя нести. Рад бы, да не могу. — Его била дрожь.
Ветер пролетел между деревьями, осыпав их снегом. Холод стоял такой, что Сэм чувствовал себя голым. Он искал глазами другие факелы, но они все пропали. Пламя того, который нес Гренн, струилось, как бледно-оранжевый шелк, и Сэм видел сквозь него густой мрак позади. Скоро факел догорит, и мы останемся совсем одни, без пищи, друзей и огня.
Но он ошибался. Они здесь были не одни.
С нижних веток большого зеленого страж-дерева мягко осыпался снег, и Гренн выбросил в ту сторону руку с факелом.
— Кто идет?
Из мрака выступила лошадиная голова, и Сэм на миг испытал облегчение, пока не увидел ее, эту лошадь. Она вся обросла инеем, и черный клубок замерзших внутренностей болтался под ее распоротым брюхом. Верхом на ней сидел всадник, бледный, как лед. Из горла Сэма вырвался скулящий звук. Он так перепугался, что непременно обмочился бы еще раз, но холод, видно, и пузырь его заморозил вместе со всем остальным. Иной грациозно соскочил с седла и встал на снегу, стройный, как меч, и молочно-белый. Доспехи колебались на нем, как вода, и ноги стояли на свежем насте, не проламывая его.
Малыш Паул снял со спины топор на длинной рукояти.
— Ты что с лошадью сделал? Это была лошадь Мауни.
Сэм схватился было за меч, но вспомнил, что потерял его еще на Кулаке.
Гренн шагнул вперед, выставив факел.
— Убирайся прочь! Уходи, не то сожгу!
Меч Иного, сверкнув бледной голубизной, коснулся пламени, и скрежет пронзил уши Сэма, как игла. Отрубленный конец факела упал в глубокий сугроб, и огонь тут же погас. В руке у Гренна осталась только бесполезная деревяшка. Он с проклятием швырнул ее в Иного, а Малыш Паул бросился на врага с топором.
Сэм никогда в жизни еще не испытывал такого страха. В чем, в чем, а в страхах Сэмвел Тарли разбирался хорошо.
— Матерь, помилуй меня, — прорыдал он, забыв в ужасе о старых богах. — Отец, защити, о-о… — Его пальцы нашарили на поясе кинжал и схватились за него.
Мертвецы двигались медленно и неуклюже, но Иной порхал, как снег на ветру. Он ускользнул от топора, переливаясь своими доспехами, и его хрустальный меч вошел меж звеньев кольчуги Паула, пронзая кожаные латы, шерсть и плоть. Меч вышел из спины со звуком «ш-шшшш», а Паул сказал «ох» и выронил топор. Кровь дымилась вокруг пронзившего его меча, и Паул пытался достать своего убийцу руками. Потом он упал, и его тяжесть вырвала бледный меч из руки Иного.
Вот оно. Перестань нюнить и дерись, плакса. Дерись, трус. Это был голос его отца, и Аллистера Торне, и брата Дикона, и новобранца Раста. Трус, трус, трус. Сэм истерически хихикнул, думая, что же с ним будет дальше. Должно быть, его превратят в упыря, в толстого белого мертвеца, ковыляющего на толстых ногах. Давай, Сэм. А это кто — Джон? Но ведь Джон умер. Ты можешь, ты можешь, сделай это. И он устремился вперед, скорее падая, чем бегом, зажмурился и ткнул кинжалом перед собой, держа его обеими руками. Что-то хрустнуло, как лед под сапогом, а потом раздался скрежет, столь громкий и пронзительный, что Сэм отшатнулся назад, зажав руками уши, и хлопнулся задом в снег.
Когда он открыл глаза, доспехи стекали с Иного ручьями, а вокруг черного кинжала из драконова стекла, торчащего в горле, шипела и дымилась бледно-голубая кровь. Иной схватился за нож своими белыми руками, но его пальцы, коснувшись лезвия, тоже начали дымиться.
Сэм повернулся на бок, вытаращив глаза. Иной уменьшался и таял. Через каких-нибудь двадцать мгновений плоть сошла с него, как белый туман, и кости, похожие на молочное стекло, тоже стали таять. И вот на снегу остался только кинжал из драконова стекла, весь окутанный паром, словно он был живой и вспотел. Гренн подобрал его и тут же выронил.
— Матерь, холодный-то какой.
— Это обсидиан. — Сэм привстал на колени. — Его еще называют драконовым стеклом. Драконовым. — Он засмеялся, заплакал, скрючился и выблевал свое мужество на снег.
Гренн поставил его на ноги, приложил ухо к груди Малыша Паула и закрыл ему глаза. Потом снова поднял нож и на этот раз удержал его.
— Возьми его себе, — сказал Сэм. — Я трус, а ты нет.
— Ага. Такой трус, что Иного убил. — Гренн указал ножом на полосу розового света между деревьями. — Гляди, Сэм, светает. Стало быть, восток там. Если пойдем в ту сторону, догоним Мормонта.
— Как скажешь. — Сэм пнул сапогом дерево, сбивая снежную кору, и проделал то же самое с другой ногой. — Я постараюсь. — Он сморщился и сделал шаг, один и другой.
ТИРИОН
Цепь из золотых рук сверкала на винно-красном бархатном камзоле лорда Тайвина. Лорды Тирелл, Редвин и Рован устремились к нему, как только он вошел. Он поздоровался с каждым поочередно, перемолвился словом с Варисом, приложился к перстню верховного септона, поцеловал в щеку Серсею, пожал руку великому мейстеру Пицелю и занял королевское место во главе длинного стола, между дочерью и братом.
Тирион, обложившись подушками, устроился на старом месте Пицеля в конце стола, а великий мейстер передвинулся к Серсее, как можно дальше от карлика. Пицель, тощий, как скелет, тяжело опирался на витую трость и трясся на ходу. Вместо прежней великолепной бороды над его цыплячьей шее болтались редкие белые волоски. Тирион не испытывал угрызений совести, глядя на него.
Остальным пришлось рассаживаться где попало. Их было четверо: лорд Мейс Тирелл, грузный человек с вьющимися каштановыми волосами и окладистой, тронутой проседью бородой; Пакстер Редвин из Бора, тощий и сутулый, с остатками рыжих волос вокруг лысины; Матис Рован, лорд Золотой Рощи, плотный, бритый, обильно потеющий; верховный септон, ветхий старичок с жидкой бородкой. Слишком много новых лиц, думал Тирион, слишком много новых игроков. Пока я валялся в постели, правила игры поменялись, и никто мне не скажет, каковы они теперь.
Лорды, впрочем, вели себя весьма учтиво, хотя им было явно неприятно смотреть на него.
— Эта ваша цепь — славная выдумка, — весело сказал ему Мейс Тирелл, а лорд Редвин не менее приветливо добавил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
