— Ах, вот кого ты боишься? Своего любящего мужа? Он что, бьет тебя, Джинни?
Она разрыдалась и услышала, как Стив тихо выругался.
— У тебя что, снова болит голова? Слушай, неужели он и в самом деле тебя поколачивает? Мне, признаться, это трудно себе представить. — Стив взял Джинни за подбородок и повернул ее лицо к себе. — Черт возьми, да перестань ты реветь — это делу не поможет. Так как, бьет он тебя или нет? Давно ли ты стала бояться мужа, Джинни?
Прошло не более часа, а их отношения опять переменились к худшему. Мокрыми от слез глазами она смотрела на жестокого, неприятного ей человека, который мучил ее, задавая свои бесконечные вопросы.
«Я знаю, он задает их, чтобы причинить мне боль. А на самом деле ему на меня наплевать», — нашептывал ей внутренний голос. От этого она становилась лишь более упрямой, несмотря на слезы, слабость и тоску.
— Нет, он меня не бьет! — крикнула она. — Я… то есть мы не слишком ладим временами, но какое это имеет значение? К счастью, мы не слишком часто видимся, и когда я поеду в Россию…
— В Россию? — Стив выпустил ее подбородок и разразился громким смехом: — Да у тебя грандиозные планы! Уверен, царь будет от тебя без ума — ведь против тебя никто не устоит!
— Но, находясь здесь, я не могу допустить скандала, как ты не понимаешь? Если Иван что-нибудь узнает, он… тебя убьет! И уж конечно, найдет способ наказать меня. В прошлый раз, например, он отобрал все мои порошки и даже микстуру. Прошу тебя, Стив, подумай, как избежать этого!
— Так вот оно что! Значит, больше всего ты дорожишь своими порошками! Мне, видно, придется уехать из города во избежание скандала. А потом твой муж увезет тебя в Россию, где ты, без сомнения, избавишься от него и найдешь себе нового. — Стив цедил все это сквозь зубы и с явным осуждением.
— Ты ошибаешься, ты…
— Неужели ты не понимаешь, во что превратилась? Ты наркоманка! А то «лекарство», к которому ты так привержена, называется опиум. Ты никогда не спрашивала себя, почему ты так зависишь от своих порошков и микстур? Или почему у тебя болит голова и ты так плохо себя чувствуешь, хотя ничем не больна? Это случается, когда у тебя нет твоих так называемых лекарств!
— Нет, нет, это неправда. Ты говоришь мне это только для того, чтобы меня…
— Да! Тебя просто необходимо как следует напугать, чтобы ты снова взялась за ум. Пока Сарканов держит тебя в руках, угрожая отнять порошки, тебе не удастся от него так просто отделаться!
— Я не желаю больше ничего слушать. Не понимаю, зачем ты тратишь на меня время и деньги. Неужели только для того, чтобы разрушить мою жизнь?
— Господи, перестань, Джинни. Когда ты убежала с князем и исчезла с моего горизонта, я понял, что могу заниматься и другими вещами — например, делать деньги. Отчасти я даже благодарен тебе… Зачем же мне разрушать твою жизнь?
— Что ж, ладно. — Дрожа от ярости и унижения, Джинни крикнула: — Зачем ты снова встал на моем пути? Ответь, зачем?
Стив помолчал, достал из кармана носовой платок и вручил его Джинни: — Вытри лицо. И, ради Бога, прими один из своих порошков, если только это может тебя успокоить. Разве ты не понимаешь, что сейчас незачем предаваться воспоминаниям?
— Воспоминаниям? Да ты лучше скажи, что мне теперь делать? — Она смяла платок в руке. — Отец объявил награду за твою голову — как ты думаешь, как он отреагирует, когда все узнает? Ведь я только и делала, что врала всем без разбора, а ты меня к этому поощрял!
— Раз уж ты спрашиваешь моего совета, скажу тебе вот что: не вздумай никому говорить о том, что сегодня утром была с Сэмом Мердоком. Сегодня днем он обедает с сенатором в «Оушн ленч салун».
Глава 29
Джинни с горечью думала о том, что совсем недавно была заложницей Стива, его рабыней, от которой он требовал одного — беспрекословного исполнения его желаний. И это при ее свободолюбии!
Она снова стала пешкой в его дьявольской игре. И опять, как и в прошлом, она не смогла противостоять ему.
— Ты хочешь, чтобы я спас твою репутацию? Тогда делай то, что я тебе скажу. Сначала вытри слезы. Тогда никто не спросит, чем ты расстроена.
Он купил ей башмаки и чулки в дорогом французском магазинчике, а также изысканное белье. В другом магазине Стив купил ей бальное платье.
— Его доставят сегодня же вечером. Надень его.
— Ты… ты просто безумец, — слабо возражала Джинни, вновь попав под обаяние его личности и полностью подчиняясь ему.
— Надень к этому платью ту изумрудную подвеску, которую я тебе подарил. Кроме того, я куплю тебе такие же серьги, когда мы приедем в дом Мердока. А горничные высушат и отгладят твое платье.
— У меня болит голова, Стив, — правда. Но я не верю тому бреду, который ты нес.
— Я мог бы сказать что-нибудь и похлеще, и обязательно это сделаю, если ты не перестанешь молоть вздор!
Стив отвез ее в дом Сэма Мердока, а может, и в свой собственный, кто знает? Он затащил ее в знакомую спальню на втором этаже, бросил на постель и изнасиловал. Именно изнасиловал — другого слова она не могла подобрать.
Хуже всего было то, что она не могла ему сопротивляться и, помимо воли, отвечала на его ласки, хота и орала, что ненавидит его.
— А теперь одевайся, — сухо бросил он. Вымокшее платье было отутюженным и чистым.
— Зачем тебе все это нужно? Ведь ты только все портишь!
— Джинни, в твоем распоряжении десять минут. Хочешь, я позову горничную, чтобы она помогла тебе причесаться?
Всего несколько минут назад там, на постели, ей казалось, что он любит ее, но сейчас Стив выглядел собранным и спокойным, словно ничего не случилось.
«Будь у меня сейчас нож, я бы знала, куда его воткнуть, — прямо в его жестокое сердце», — думала она, изнемогая от гнева. Подумать только, ведь он осмелился учинить ей допрос насчет смерти Карла Хоскинса, когда они ехали к Мердоку. Он даже намекнул, что смерть Хоскинса была спланирована ею и князем Иваном заранее, — а все для того, чтобы потом обвинить в этом его, Стива Моргана.
— Его нашли в погребе с ножом в горле. Ты уверена, что ударила его по голове бутылкой? Ведь нож для тебя привычнее.
Джинни чувствовала полную опустошенность, когда Стив подвел ее к ожидавшей внизу карете. Он позволил ей принять еще один порошок, что очень напомнило Джинни князя Ивана. Да, этот человек не знает жалости — и как только она не раскусила его раньше?
Он отвез ее в Клиф-хаус, конечно, зная, что Консепсьон будет там — в обществе молодого английского лорда, который весьма удивился их появлению. Консепсьон вела себя с ней как обычно. Джинни, несмотря на гнев, пришлось принять участие в светской беседе с молодым Марвудом. При этом Консепсьон тихо ругалась по-испански. Англичанин ничего не понимал, зато Джинни понимала все слишком хорошо.
