Однако, к моему удивлению, за дверью оказалась не кто-нибудь, а Лари. В своём чёрном тюрбане, со своим неизменным дорогущим рюкзачком в руках. Несмотря на то, что в дверь она стучалась очень активно, вид у неё был при этом такой, как будто она хотела сказать: «Ой, а что это вы из двери выглядываете? Я тут случайно мимо проходила…»
Это ли она хотела сказать или что другое — не знаю, но стоило мне открыть дверь, как она шагнула вперёд, решительным, хоть и игривым жестом отодвигая меня с дороги. И быстро закрывая дверь за собой. Признаться, я опешил. Единственное, что я сумел сделать — это посмотреть на часы. И обнаружить, что уже почти шесть утра и всё равно вставать через пять минут. Но речь не об этом, а о том, что Лари никогда не казалась мне особой, способной по собственной инициативе проснуться раньше полудня.
Затем моё внимание привлёк шум снизу. В холле гостинцы кто-то был, причём был не один. Кто-то чего-то требовал от сонного приказчика и сквернословил басом. Слышались и другие голоса — обладатель густого баса был не один.
— Ну, как вы тут устроились? — светским голосом осведомилась Лари. — Фу, в разных комнатах, и с такой миленькой девочкой! Не годится. Молодой человек, вы меня разочаровываете!
Последняя фраза совпала с тёплой волной, зародившейся у меня где-то под сердцем и быстро спустившейся к паху.
— Лари, не «давите», — сказал я.
— Вы просто недотрога! — фыркнула она. — Это неприлично. В конце концов, к вам пришла дама, сделайте же что-нибудь, подобающее кавалеру. Предложите кресло наконец, соберите ваше бельё, разбросанное по полу.
Она говорила, говорила, оглядывалась, и у меня появилось твёрдое ощущение, что мне просто заговаривают зубы. Причём с какой-то целью. Попутно она явно прислушивалась к доносящемуся из-за двери шуму, который постепенно приближался. А я присматривался к ней. Что-то наша блаженно-невозмутимая демонесса нервничает — с чего бы это?
— В контрразведке вам сыскной ордер выдали, мне штабс-капитан Ермолаев сказал — мы вчера ужинали вместе…
Она приблизилась к моему рюкзаку, из кармана которого частично высовывалась красная папочка, потеребила его узкой ладонью в тонкой перчатке.
— Это ордер, верно? — спросила она как бы невзначай, и я опять почувствовал, что на меня накатывают какие-то смутные образы, в которых мелькает женское обнажённое тело… и рожки, пробивающиеся через растрёпанные рыжие волосы…
— Лари… — прохрипел я, пытаясь возмутиться.
— Знаете, Саша, вы меня тоже с собой возьмите. Прямо сейчас впишите в ордер, поедем посмотрим, что у нас получится сделать, — продолжал бархатно журчать её голос в моём ещё сонном, но уже воспалённом мозгу. — Я всё же умею… я много чего умею, вам, Саша, наверное, понравится. Я столько всего умею…
Дверь спальни распахнулась, оттуда выглянула Маша. Сначала на лице у неё отразилось лишь удивление, но затем Лари перехватила её взгляд. Удивление сменилось ужасным смущением, Маша покраснела, словно устыдившись собственных мыслей, что-то сдавленно пискнула и спряталась вновь. Я же обнаружил себя вытаскивающим папочку с документами из рюкзачного кармана в полной готовности вписать туда кого угодно и зачем угодно — лишь бы меня об этом Лари лично попросила.
Какой проблеск здравого смысла случился в моей голове — не знаю. Но я нагнулся за своей курткой и извлёк оттуда, из внутреннего кармана, свою охотничью бляху, которая заодно амулетик от морока и ментального доминирования. И словно кто-то под руку толкнул: «Надень, дурак! Тебя же разводят!» И надел, глядя на Лари.
Волна желания не то чтобы окончательно схлынула. Лари… она и без «давления»… как бы это сказать, удерживаясь в рамках… Привлекает она, в общем. Но в мозгах прояснилось.
— Лари, что случилось? — спросил я, опять закрывая папку с официальными бумагами.
Она поняла, что я «соскочил», но не расстроилась, а лишь улыбнулась столь лучезарно, так сверкнув при этом острыми клыками, что я едва дыхание не потерял.
— За мной гонятся. Слышите? — Она указала рукой в перчатке на входную дверь номера. — Придумали там что-то себе, глупости всякие, а я вынуждена страдать и от них скрываться!
— А при чём здесь ордер? — удивился я. — И дальнейшее совместное путешествие? Кто бы ни гнался, но мы, по идее, втроём должны справиться. Или…
— Что? — вскинула она подбородок.
— За вами полиция, видимо?
— И что? Я вам сразу разонравилась?
Тонкая ткань чёрной блузки сильнее обтянула идеально сферические груди, бёдра повернулись немного вполоборота, чтобы я ещё и форму зада мог оценить. Пусть хоть в ракурсе «три четверти».
В дверь застучали. Тяжело, властно. Я спросил:
— Лари, один вопрос: вы кого-то убили? искалечили?
— С ума сошли? — аж прошипела она возмущённо. — Клянусь всем своим родом! Даже не думайте! Спасайте девушку, вам за это воздастся! Я обещаю!
Я раскрыл папку, показал ей, куда прижать палец: «Здесь!» Что она немедленно и проделала.
— Лари, идите в другую комнату. Поговорю я.
— Хорошо, — неожиданно мирно согласилась она и ушла, покачивая бёдрами, на этот раз совсем неумышленно: походка у неё такая. Бедная Маша, опять они заперты наедине!
Ладно, надо спасать нашу вчерашнюю спасительницу, чего бы она ни успела натворить в этом городе. Долг платежом красен, в конце концов. Я подошёл к двери, намеренно сонным голосом спросил:
— Кто там?
— Благоволите отворить! — послышался властный бас. — Полиция.
Я щёлкнул замком, открыл дверь. За нею пребывала целая толпа — только из-за толстого ковра на полу я не слышал, как они подошли. В дверях стоял рослый полицейский с погонами квартального надзирателя[74], в сером мундире, фуражке, при всех регалиях. Широкий кожаный ремень с латунной сверкающей бляхой обтягивал немалое пузо, на красном, широком лице доминировали густые усы вкупе с картофелеобразным носом. Бас тоже принадлежал ему. За спиной квартального стояли двое городовых, за ними тип в штатском, изображающий мастерового, но явно, по морде видно, из той же лавочки, что и господа в мундирах. Под распахнутой курткой виднелась рукоятка револьвера, торчащего в поясной кобуре. За спиной «мастерового» стоял приказчик в своей атласной жилетке, за ним две горничные из аборигенок, в белых передниках, а позади горничных расселся на ковре здоровенный полосатый котяра, с любопытством наблюдавший за переполохом.
— Здравствуйте, господа, — сказал я, не уходя из дверного проёма. — Слушаю вас, господин квартальный надзиратель.
— Прошу вас не чинить препятствий отправлению правосудия. Благоволите отойти и дайте нам возможность произвести арест, — прогудел квартальный.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
