— И... и... и... — Я осеклась.
Я никак не могла сказать, что я на самом деле чувствовала. Что хотела ради него переделать мир.
— И что? Что вы чувствовали?
— Вину! — закричала я.
И толкнула его.
Бэрронс толкнул меня, и я отлетела к стене.
Я ответила тем же.
— И потерю!
— Вот и не говорите, что горевали по мне, если на самом деле злились на то, во что сами себя втянули. Я умер, и вы жалели себя. Вот и все.
Он не сводил глаз с моего рта. Я понимала: Бэрронс снова на меня злился и при этом готов был заняться со мной сексом. Ходячий парадокс. Видимо, он не способен что-то ко мне чувствовать и не злиться. Или он хочет меня потому, что я вызываю в нем злость? А может, его бесит тот факт, что он не может не хотеть секса со мной?
— Я чувствовала не только это. Ты ничего обо мне не знаешь!
— И вам следовало испытывать вину.
— Тебе тоже!
— Забудем о вине. Живите, мисс Лейн.
— О! Мисс Лейн! Мисс, мать твою, Лейн! Ты опять это делаешь. Говоришь, что я должна испытывать вину, потом советуешь забыть о ней. Определись уже! И не советуй мне жить. Именно этим я и занимаюсь, а ты злишься. Я выжила!
— Снюхавшись с врагом!
— А тебе не все равно, раз уж я выжила? Разве не этому ты пытался меня научить? Что выживание зависит от адаптации? А ты не думал, что после твоей смерти мне проще всего было лечь и сдаться? Но я этого не сделала. Знаешь почему? Потому что некий зануда научил меня, что важно лишь то, как ты продолжаешь жить.
— Да, только акцент нужно делать на слове «как». К примеру, честно.
— А что такое честь перед лицом смерти' Уж извини, а ты честно убил ту женщину, которую вынес из Зеркала в кабинете?
— Этого вы тоже не поймете.
— Любимая отмазка на все случаи жизни, да? Я не способна понять, поэтому ты не считаешь нужным рассказывать. Знаешь, что я думаю, Иерихон? Ты просто трус. Ты не пользуешься словами, чтобы никто не требовал от тебя ответа. Ты не говоришь правды, чтобы никто тебя не осудил, и Бог...
— ...не имеет к этому отношения, и...
— ...запрещает тебе сблизиться со мной...
— ...да плевать я хотел на осуждение...
— ...и я не против заняться с тобой сексом...
— ...я не пытаюсь заняться с вами сексом...
— ...не только в данный момент. Я хочу сказать...
— ...это все равно невозможно, поскольку мы бежали. И я совершенно не понимаю, почему мы побежали, — раздраженно сказал Бэрронс. — Но на бег перешли вы, и вы же остановились.
— ...что не против обрушить стену между нами и посмотреть, что получится. Нет, ты такой трус, что называешь меня по имени, только когда я на грани или когда ты уверен, что я настолько не в себе, что не запомню этого. Слишком уж толстую стену ты возвел между собой и тем, кто тебе не нравится.
— Это не стена. Я всего лишь четко обозначил для вас границы. И я не говорил, что вы мне не нравитесь. «Нравиться» — это слишком детское слово. Посредственностям что-то может нравиться. Вопрос звучит иначе: смогу ли я без этого жить?
Я знала ответ на этот вопрос, и он мне не нравился.
— Ты думаешь, мне нужно объяснять, где проходят границы? А ты свои границы знаешь? Как по мне, они у тебя слишком подвижны и таинственны.
— Это вы спорите по поводу того, как нам друг друга называть.
— А как ты называл Фиону? Фиа! Очаровательно! А как насчет той птички из «Касабланки», которую мы видели в ночь встречи с таинственным МакКейбом? Мэрилин!
— Поверить не могу, что вы запомнили, — пробормотал Бэрронс.
— Ее ты называл по имени, хотя она тебе не нравилась. Но я для тебя «мисс Лейн».
— Я понятия не имел, что ты поведена на именах, Мак! — прорычал он.
— Иерихон, — прорычала я в ответ и толкнула его.
Он поймал мои запястья одной рукой, так, чтобы я не могла снова его ударить. Это меня разозлило. Я боднула его головой.
— Я думала, ты умер ради меня!
Бэрронс толкнул меня к стене и прижал мое горло предплечьем.
— Ну а это-то каким хреном относится к делу?
— Ты не умер. Ты мне соврал. Ты просто решил подремать, а я осталась на утесе с мыслью, что убила тебя!
Он сузил глаза, вглядываясь в мое лицо.
— О, я понял. Вы считали важным тот факт, что я умер за вас. Решили обрядить это в романтические одежды? Слагали сонеты о моей великой жертвенности? Вам от этого становилось легче? Мне нужно было умереть, чтобы вы меня увидели? Да очнитесь же, мисс Лейн! Смерть явно переоценивают. Человеческая сентиментальность превращает смерть в величайший акт любви. И это самая большая в мире чушь. Умереть за кого-то легко. Тот, кто умер, уходит. Просто и ясно. Игра окончена. Конец боли. Алине повезло. А вы попытайтесь ради кого-то жить. Пройти через все — хорошее, плохое, сложное, легкое, радость, страдание. Вот что тяжело.
Алине повезло. Я тоже так думала и стыдилась этих мыслей. Я ударила Бэрронса так сильно, что он поскользнулся на гладком черном мраморе и начал падать, а меня вдруг охватил ужас. Я больше никогда не хотела увидеть, как он падает, поэтому схватила его за руку, и мы оба оказались на полу, на коленях.
— Будь проклят, Иерихон.
— Поздно, девочка-радуга. — Он схватил меня за волосы. — В этом тебя кто-то опередил.
Он рассмеялся, и его клыки царапнули мне губы.
Да, вот этого я и хотела, в этом нуждалась с того самого дня, когда проснулась в его подвале и выбралась из его постели. Его язык у меня во рту, его руки на моей коже. Жар его тела. Я обхватила его голову ладонями. Ощутила свою кровь от царапин, оставленных его зубами. Это было не важно. Мне нужен был жесткий, дикий, быстрый секс, а потом долгие часы медленного траха. Мне нужны были недели в постели с ним. Может, после долгого и осознанного секса с Бэрронсом я смогу спокойнее на него реагировать.
Хотя вряд ли.
Он зашипел.
— Долбаный Фейри! У тебя во рту буду только я, и никто больше. Иначе ты меня не получишь.
Бэрронс засосал мой язык, и я почувствовала, как имя В'лейна разрушается. Бэрронс выплюнул его, словно расстегнувшуюся сережку для пирсинга. Мне было все равно. Для них обоих у меня во рту не было места. Я прижималась к телу Бэрронса и отчаянно терлась о него. Сколько я уже не чувствовала его у себя внутри? Слишком долго. Я схватила его за рубашку и рванула, пуговицы разлетелись в стороны. Мне нужно было прижаться кожей к коже.
— Еще одна моя любимая рубашка. Чем тебе не нравится мой гардероб?
Бэрронс запустил руки мне под футболку и расстегнул бюстгальтер. Я вздрогнула, когда он коснулся моих сосков.
