Однако перед ней открылся не тот, красочный и полный чудесных звуков пейзаж, какой она себе представляла. Нет, вокруг, насколько хватало глаз, все было разных оттенков серого и зеленого. Серильда пыталась убедить себя, что это красиво, но лес поражал своим мрачным видом – тонкие черные ветви деревьев и свисающие с них нити лишайников, поваленные стволы, крошащиеся под тяжестью густого мха и грибов размером с тележное колесо.
Здесь возникало ощущение вечности. Это было место, где времени не существовало, где даже самый маленький росток мог оказаться древним. Неизменным и не меняющимся.
Но, конечно, неизменным лес не был. Он жил, просто жизнь в нем была тихой и незаметной. Толстый паук, плетущий замысловатую паутину среди колючих зарослей ривины с ее кроваво-красными ягодами. Урчание жаб на берегу мутного пруда. Зловещее карканье ворон, глядящих на нее с сучьев – изредка в ответ подавала голос какая-нибудь певчая птичка. Вместе с непрекращающимся дождем все это сплеталось в мрачную мелодию. Мелкие капли тихо барабанили по пологу листвы над головой, крупные капли мерно падали на нижние листья, шуршали в подлеске и сосновой хвое…
Нервы Серильды трепетали, за каждым поворотом ей чудилась угроза. Она внимательно следила за воронами, особенно за теми, что устроились повыше и, словно голодные падальщики, ждали, пока она пройдет. Нет-нет, это всего лишь птицы, снова и снова уверяла она себя. Вовсе не кровожадные нахткраппы, шпионы Эрлкинга.
Накидка шелленрока громко звякнула, и Серильда опомнилась. Она поняла, что он ушел далеко вперед и теперь покачивался, стоя на поваленном стволе и медленно мигая то одним, то другим глазом.
– Извини, – сказала она, улыбаясь.
Если это создание и могло улыбаться, оно не улыбнулось ей в ответ. Хотя, возможно, дело было в том, что его внимание привлекла муха, зажужжавшая у него над головой. Шелленрок выбросил вперед черный, похожий на хлыст язык, поймал муху и проглотил.
Серильда незаметно поморщилась. Но, когда существо снова взглянуло на нее, она снова вежливо улыбнулась.
– Не найдется ли здесь места, где мы могли бы отдохнуть? Хотя бы несколько минут?
Вместо ответа шелленрок спрыгнул с бревна и направился вверх по берегу ручья, где листва была особенно густой, а земля напоминала лоскутное одеяло из узловатых корней, папоротников и ежевики. Вздохнув, Серильда вытянула торчащий из глины толстый корень и, опираясь на него, побрела следом.
Да, лес мрачен, думала она, нагибаясь и уворачиваясь от веток, так и норовивших вцепиться в нее, но в нем чувствовалась и какая-то безмятежность. Так печальная музыка заставляет плакать, хотя и невозможно объяснить, почему.
Здесь пахло землей и грибами – запах тепла и сырости после хорошего дождя. Крошечные пурпурные цветочки распускались у самой земли, легко было не заметить их среди колючих трав. Стволы упавших деревьев гнили, давая жизнь новым деревцам, оплетавшим их нежными тонкими корнями. Жужжали и звенели насекомые, лягушки подняли страшный шум, расквакавшись на все лады.
Тропа вилась по краю болота, заросшего болотной травой и плакучими ивами. В пруд, заросший ряской и огромными кувшинками, впадал тонкий ручеек. Шелленрок шустро перебрался на другой бережок, его ракушки весело загремели, но, когда Серильда хотела последовать за ним, она оступилась. Ее нога ушла в грязь по щиколотку. Ахнув, Серильда широко раскинула руки, пытаясь удержать равновесие и не шлепнуться в болото.
Шелленрок на другом берегу пруда остановился и оглянулся, будто не понимал, в чем дело. Серильда мрачно вытянула башмак из чавкнувшей грязи и выбралась на сухую землю.
– А нет ли другого…
Она не договорила, заметив чуть ниже по ручью мостик из березовых веток и скрепленных раствором камней.
– Ах! Вот и он.
Шелленрок громко застучал раковинами.
– Это ненамного дальше, – отозвалась Серильда и остановилась, чтобы обтереть о мох испачканный грязью ботинок. – А мне так будет легче.
Он снова затрясся, как ей показалось, от страха. Серильда нахмурилась и всмотрелась в его широко раскрытые глаза, которые больше не мигали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Что? – спросила она, ступая на мост.
Ах… привет… милая крошка.
Серильда замерла. Голос шептал так мелодично. Шелест листьев, умиротворяющее журчание воды…
Серильда посмотрела вперед и увидела женщину, стоящую по другую сторону мостика, словно сотканную из шелка и лунных лучей, в длинном белом платье, с темными волосами, доходившими почти до колен. Лицо ее, хоть и красивое, не было, однако, безупречным, как лица Темных. У женщины были желто-карие глаза под густыми темными бровями и озорные ямочки над уголками рта. Тем не менее, какой бы смертной она ни казалась, исходящий от нее эфирный свет ясно давал понять, что перед Серильдой потустороннее существо.
И, судя по реакции шелленрока… существо опасное.
Но Серильда не чувствовала исходящей от нее угрозы. Наоборот, ее тянуло к этой женщине, к этому созданию. Улыбка женщины стала еще шире, ямочки на щеках заметнее. Она тихо засмеялась – словно зазвучали колокольчики и падающие звезды. И протянула Серильде руку.
Приглашение.
Потанцуешь со мной?
Серильда еще не знала, не решила, как быть, а ее рука уже сама тянулась навстречу, готовая принять предложение. Она шагнула вперед.
Под ногой что-то хрустнуло.
Вздрогнув от неожиданности, Серильда посмотрела вниз.
Ничего особенного, просто березовый прутик.
Серильда хотела ногой столкнуть его в ручей, но застыла.
Где-то в глубине души зазвучал тревожный набат.
Под ногой у нее хрустнула не веточка.
Это была кость.
Весь мост был построен из костей, смешанных с раствором и камнями.
Сердце Серильды рванулось из груди, она начала отступать и тут снова встретилась взглядом с женщиной.
Улыбка сползла с ее лица, полного отчаянной мольбы.
Не уходи, зашептал тот же голос. Только ты можешь разрушить проклятие. Ты сможешь освободить меня. Просто потанцуем – вот и все, что нужно. Всего разок. Пожалуйста. Пожалуйста, не оставляй меня…
Еще шажок назад. Нога Серильды коснулась мягкой, покрытой мхом земли.
Тихая грусть внезапно исчезла с лица женщины, сменилась злобной усмешкой. Она рванулась вперед, вытянула руки, пытаясь схватить Серильду – чтобы задушить или столкнуть в воду, этого Серильда не знала.
Защищаясь, она резко вскинула руку.
…Деревянный посох ударил женщину по рукам. Та взвыла от боли и попятилась.
На мостик между Серильдой и светящейся женщиной кто-то прыгнул.
Гибкий и изящный, со мхом между высокими лисьими ушами, там где должны быть волосы.
– Это не та, Залиге, – раздался строгий голос.
Знакомый голос.
Серильда не сразу вспомнила имя моховицы. Базилик? Петрушка?
Нет.
– Сныть! – позвала она.
Не обращая на нее внимания, моховица смотрела на женщину. Залиге, так она ее назвала?
Погодите – залиге. Это было не имя, а вид духа. Дамы залиге – недобрые духи, населявшие мосты, кладбища и водоемы. Они просили путников танцевать с ними, умоляли снять проклятие… а потом обычно убивали.
Я первая ее нашла, – зашипела залиге бледными губами, обнажая перламутровые зубки. – Она могла бы снять проклятие. Вдруг она та, единственная.
– Очень сочувствую, – сказала Сныть, заслоняясь дубинкой вместо щита, и стала медленно отступать, заставляя и Серильду сойти с моста. – Но за эту смертную уже замолвили словечко. С ней, видишь ли, желает поговорить Бабушка.
Залиге издала вопль разочарования и отчаяния.
Но, когда Сныть схватила Серильду за руку и потащила ее прочь, дух за ними не последовал.
Глава 43
– Ты в самом деле ведешь меня к Лесной Бабушке? – спросила Серильда, когда мостик с залиге остался далеко позади. – К той самой Лесной Бабушке?
– Лучше поумерь свои восторги, когда придем, – ворчливо отозвалась Сныть. – Бабушка не любит льстецов.
