Только чуть меньше темных тонов.
Да. Я видела это раньше. Только до того, как он принял свою стихию.
— Она теперь всегда будет такой, — пояснил Веслав, усмехаясь. — Я лишился своей силы, мало этого — так еще дороги назад во тьму мне нет.
— Почему?
— Ты что — так и хочешь, чтобы я произнес заезженную истину насчет того, что тьма — лишь отсутствие света? — он глянул на меня с укоризной, но тут же признал: — Но в целом, это верно. Это пустота, сосущая и гнетущая, потому что это — всегда отсутствие. Да еще Книга Миров, после которой я чуть было не поверил, что вокруг только мрази, — он задумался и заговорил быстрее. — Но сегодня, после того как я увидел… — он сделал жест, будто ловил незаметную искру, улетевшую от костра и покачал головой, — наверное, я теперь буду упорно видеть в людях хорошее.
Какой-то широкоплечий парень, проходя мимо, толкнул его в плечо, ругнулся, обдав нас ароматом пива, и пошел себе дальше жить «танчиками» и порносайтами. Я не выдержала и скептически хмыкнула.
— Постараюсь видеть, — спохватился Веслав.
Мы шли рядом, и до меня только сейчас доходило, что он сказал. Жертвенные клинки, напитанные тьмой, сохранились, значит, есть доказательство того, что стихийников Веслав не убивал. Свидетельств о нихиллах предостаточно. Любой, кто посмотрит на его ауру теперь, скажет, что к Повелителю Тени он отношения не имеет никакого, потому что всем ведь известно, что от такого дара нельзя избавиться окончательно. А то, что случилось в Небиросе — видели в этом мире мы трое, и мы можем обсудить любую версию, Веслава оправдают…
Мы шли рядом, наши руки соприкасались, и я не могла поверить в это: так долго счет шел на секунды, а теперь у нас с ним впереди дни, месяцы, и даже — совсем нереально — годы… Солнце выблеснуло из-за питерских облаков, луч скользнул по лицу Веслава, и я вдруг заметила, что он замкнут и хмур, будто не он четверть часа назад говорил о том, чтобы видеть в людях хорошее, не он создал самый гениальный эликсир, будто не наше чувство…
— Помнишь, что Йехар тебе говорил об алхимиках в первый наш вызов?
Мы прошли теперь по Дворцовой набережной и свернули к Адмиралтейству. Машины уже начинали появляться. Меня пугала горечь его тона, тяжесть, с которой он ронял каждое слово, поэтому было трудно вспомнить…
— Что алхимик предаст тебя, не раздумывая?
Он утвердительно кивнул.
— А алхимик в мире Йехара сулил тебе что? Тоже предательство? И эта песня?
Это мне было вспоминать еще тяжелее.
— Вроде бы да…
Он долго молчал и постепенно замедлял шаг, пока не остановился вовсе.
— Ольга… ты могла бы простить предательство? Ложь?
— Что за бред! — взорвалась я, испуганная уже всерьез выражением его лица. — Ты же не собираешься меня предавать или мне врать…
— Уже, — уточнил алхимик устало. — Солгал и предал. Не хочешь верить, я вижу — можешь спросить у Андрия. Он знает больше твоего.
— При чем тут Андрий?!
— Он ведь специализируется на рунах.
У меня голова окончательно пошла кругом, я с радостью обнаружила поблизости скамейку и плюхнулась на нее в полном расстройстве:
— При чем тут руны?!
Перевела непонимающий взгляд на свое кольцо, — и мне показалось, что руна защиты на нем немного изменила свой вид. Теперь она стала похожей на те… да, на те, что Андрий выстраивал вокруг нас в Небиросе.
— Да, — сказал Веслав, хотя на меня он не смотрел, — это была не защита и не ограждение от тьмы. Это были символы вечной верности и вечной любви. Я солгал тебе, когда просил просто посмотреть мне в глаза и почувствовать… С самого начала я знал, что для катализатора не годится простое чувство. Катализатором должен стать пик чувства: венчание.
Я не стала даже говорить, что это неправда, это невозможно… в прошлом году мы проходили обряд магического венчания, и здесь присутствовали все элементы: двое, любящих друг друга, основные символы, два любых кольца, которым в процессе придается статус венчальных… ах да, огромный всплеск магической энергии, чтобы заставить руны завершить процесс.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мы, значит… женаты?
— Без регистрации в загсе, — Веслав всё еще напряженно любовался красотами Адмиралтейского сада. — Но мы объединены в единое целое: наши мысли… наши силы… Теперь никто из нас не сможет солгать другому. Ни один не сможет изменить. Ни один никогда не будет больше свободным.
Он не добавил еще одной мелочи: разорвать такой обряд — проще вывернуться наизнанку. Во всем мире специалиста два-три, а если вдруг ты решишься на такое в одностороннем порядке — рождение тройни без наркоза тебе покажется уколом в пальчик.
Мы были связаны и обречены друг на друга навек.
И я не сказала бы, чтобы это меня огорчало.
— Ну… — начала я, пытаясь прислушаться к ощущением: каково это — быть женой? — А почему ты мне-то не сказал?
— Перед обрядом? Шутишь? — он чуть повернулся, и теперь я видела его в профиль, но в глаза мне по-прежнему не смотрел. — Какие были шансы, что ты согласишься на такое? А тогда все пошло бы кувырком: где мне было взять другую такую пару, кого ставить на место катализатора? Виолу с Джипсом? Эдмуса, извините, с Йехаром? Нет, постой… знаю. Ты согласилась бы, конечно. Ты бы сделала веселенький выбор: пожертвовать собой ради пользы общего дела, нет, к черту. Пусть уж этот выбор будет на мне, а с ним и предательство. Чтобы ты себя предавала ради высоких целей — я не хочу.
И опять отвернулся, так что мне стал виден только затылок. Смотрел куда-то в сторону Невы, поверх голов туристов, фонтанов, деревьев…
— При чем тут дело? — поинтересовалась я устало. — Какое пожертвовать?! Я согласилась бы на это просто так, и почему — ты прекрасно знаешь, и знаешь, что венчание без настоящего чувства недействительно, так что ты меня мучаешь, зачем ты вообще все это говоришь?!
— Потому что я не думаю, что ты будешь со мной счастлива.
Просто, как апельсин. Точно по-алхимически. И пальцы его сейчас машинально поворачивают круглый флакончик с плотной пробкой.
— Знаю, я теперь не Повелитель. Но алхимик по-прежнему. Читавший Книгу Миров. Убивавший. Характер мой, как понимаешь, остался при мне, кто знает, может, ради тебя я и мог бы веками сдерживать это, совсем перемениться… но в Питере я не выживу — задохнусь. А ты не выживешь со мной в глуши, Ольга, мы же из разных миров с тобой.
— Как раз из одного, — поправила я глухо. — И в любом случае — что ты ноешь? Если мы венчаны — это уже не исправишь.
Он повернулся ко мне с готовностью, и я с ужасом увидела, как его спокойное лицо снова становится отстраненно-холодным.
— Это можно исправить. Вот, — он приподнял круглый пузырек. — Однажды я тебе уже дарил кое-что полезное, теперь дарю то, что ещё важнее. Это сильнейшая модификация «Антиамура», какая есть. Трех капель хватит, чтобы погасить любую любовь, пяти — чтобы вызвать к человеку отвращение, семи — ненависть. После десяти капель ты будешь ненавидеть меня всегда. Если ты выпьешь десять капель этого эликсира — я получу возможность провести обряд расторжения сам, без всякой помощи. Ты получишь свободу выбора…
Я смотрела на его расчетливое лицо и думала, что Йехар был прав: Веслав еще более склонен к самопожертвованию, чем светлый странник. И он в своей жертвенности всегда идет до конца. Сейчас — он не сказал ни слова о том, чем ему грозит подобное расторжение: это будет все равно, что отречься от своего медиума вторично. И ни слова о том, выпьет ли он сам хоть каплю этого снадобья, нет, скорее всего — это будет яд, уход достойный алхимика… как же мне все это надоело, в конце концов!
Не говоря ни слова, я выхватила у алхимика склянку, вытащила пробку и опрокинула всю емкость себе в рот. Проглотила единым глотком, не поморщившись — это было трудно, видно, основной эликсиру служила не вода, а уксусная эссенция. Потрясла флакончиком над языком, вытряхивая последние капли. Потом зашвырнула в ближайшую урну и сама удивилась, когда попала.
Надеюсь, в больших дозах эта дрянь не ядовита. Но, вроде, свет в конце тоннеля появляться не спешит, а единственная метаморфоза в окружающей среде — глаза Веслава, которые опять стали тревожными.
