Так что причина, в любом случае, но не угрозой небытия, а угрозой строгой диеты, заключил я.
А вторую причину я, приглядевшись, понял именно сейчас. Итак, все описания болезнетворного воздействия старины Нургла методично описывались коллегами как варп-воздействие. После чего, на СУТЬ воздействия забивалось, и зараза интерпретировалась либо как болезнетворные создания, одержимые этакими “микро-демонами”, либо сами эти микро-демоны — был вариант чумы вообще без материального носителя.
И, ввиду логичного и укладывающегося в шаблон мышления варианта “микродемонячества”, в нём никто не сомневался, как и я, ну и некоторое несоответствие определения и проявлений просто игнорировал.
А, на деле, никаких “микродемонов” не было, а был именно варп-конструкт. То ли микрожизнь в имматериуме невозможна в принципе, то ли ещё что, но микробы всяческие, составляющие основу чумы, были зачарованы филигранным воздействием имматериума, становясь этакими “биоартефактами”. И, что закономерно, требовали от создателя постоянной подпитки, для сохранения целостности конструкта. Подпитки столь малой, что не тычась носом в болезнетворную пакость, я бы этого ни в жисть бы не заметил. Казалось бы, мелочь… но их нужны триллионы. И каждый болезнетворный бактерий, появляющийся вновь, также тянет толику энергии.
Соответственно, выходит картина, что полноценно заражённый Мир, безусловно, расходы покроет. Вот только не факт, что чумной дед вообще потянет единовременное заражение миллиардов миров, это раз.
Полноценное заражение без присмотра над ним (да и даже с присмотром, если местные умные и удачливые) может не произойти, то есть потрачено энергии немало, а выхлопа чумному никакого, только убытки. Это, соответственно, два.
Так что, отсутствие массовых эпидемий на всех планетах Империума — не столько глупость, сколько жадность. Ну и инстинкт самосохранения: оставшаяся четвёрка излишне ослабшего коллегу довольно урча, схарчит, присвоив его аспекты.
— Не заметят, Терентий, я была предельно осторожна и аккуратна, так что колебания имматериума не отличаются от случайной флуктуации, — подробно ответила Кристина.
На вопрос, о котором я и позабыл, мысленно хмыкнул я. Отметил, разглядывая болезнетворие всяческое, интересный момент и провалился в сопроцессор — ду-у-умать. Дело, конечно, хорошее, я даже привык как-то к этому разгульному занятию. Но мы не на прогулке, а на боевой операции, напомнил себе я и осудил свою несобранность. Мысленно.
— Прекрасно, — похвалил я тереньтетку и послал ей одобрительные эманации света и ветра. — Вот только… — задумался я, понимая, что моя чувствительность забивается “чумными ветрами”, и ни варпа я не чувствую даже десятой части базы. — Как бы нам найти культиста поважнее? Да и заложника бы не помешало бы опросить, пусть даже заражённого — вылечим, а источник информации будет немаловажный, — задумчиво протянул я.
— Можно пойти поискать, — выдала Кристина.
— Тут десятки километров, — кисло выдал я.
— Можно бегом, — не сдавалась тереньтетка.
— Издеваешься?! — возмутился я, но в свете и ветре установил, что нет, а на мою вспышку девица немного испугалась и обиделась. — Прости, просто бегать — уж слишком по-дурацки. Ты культистов не чувствуешь? — уточнил я.
— Чувствую, но очень плохо, эманации разложения ухудшают чувствительность. Что они тут, чувствую, но где “тут” именно культисты — могу определить только вблизи, — виновато признала Кристина.
— А чтоб было вблизи, надо дотуда добраться, — понимающе вздохнул я. — Ну, тогда побежали, — с сарказмом заключила моя ленивость.
— Погодите, Терентий, — задумалась тереньтетка, а на мой вопросительный хмык продолжила. — Если мне поможет Котофей, то я смогу довольно быстро обследовать все скопления живых на базе. Правда без вас, вместе не получится быстро, незаметно и точно, — виновато закончила она.
— Так, а самому коту-то это не навредит? — на всякий случай поинтересовался я.
— Это, — обвела Кристина окрестности, имея в виду болезнетворную скверну, — Котофей даже не заметит, — заэманировала она гордостью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Тогда ладно, твой кот, сама решай, — заключил я. — Так-то, конечно, хотелось бы побыстрее и без беготни… — мечтательно выдал я.
— Сделаю по слову вашему, Терентий, — выдала тереньтетка.
И через секунду обзавелась наплечным украшением в виде подросшего до двух третей метра “котёнка”. Здоровая зверюга, с улыбкой отметил я, а ведь ещё растёт, наплечник.
Тем временем двоица исчезла, а через пару минут Кристина явилась с двумя коконами силового поля, в которых копошились два заражённых и эманирующих чумным варпом культиста.
Ладно, потом расскажет, с чего двое, резонно заключил я. Торчать в этом чумном бараке у меня желания не было, очень уж противно, так что надо было прыгать в изолятор, на скорую руку собранный на челноке рядом с Милосердием. Не то, чтобы я особо боялся распространения заразы на судне — скорее нет, расклады не те. Но и рисковать лишний раз смысла тоже не было, так что лучше уж в изоляторе.
Кстати, Котофей всем своим видом иллюстрировал моё отношение к окружающему: поджимал лапы и хвост, выражение морды имел весьма брезгливое и недовольное.
В общем, портировала нас Кристина с добычей на болтающийся рядом с Милосердием челнок. Где, первым делом, я обрезал связь с имматериумом обоим пойманным.
Что вызвало весьма любопытный результат: они начали подыхать, издавая довольно противные визги и писки. Суть визгов и писков заключалась в желании жить, от “не хочу сдохнуть!” до “небытие ужасает, не надо!”
Крикнув Кристине: “удержи их!” — я подождал, когда девица помирание еретиков прекратит, да и затеяли мы над ихними не помирающими тушами консилиум.
Как оказалось, за счёт именно “конструктности” заразы, она весьма избирательно поражала тела. В варп уничтожая часть жизненно важных органов, узлов и… принимая на себя функции уничтоженного, зачастую с немалым усилением физических характеристик поганых еретиков.
И вышло, что отрезанные от имматериума болезнетворные конструкты просуществовали долю секунды, разрушились структурой, ну и, соответственно, перестали выполнять взятую на себя часть жизнеобеспечения. А поганые еретики, не менее соответственно, стали нагло и еретически помирать, супротив моей воли. Гады какие, осудил я еретическое поведение, пока Кристина описывала, чего у поганцев нет. Выходило, кстати, "нет" очень многого, от части нервной системы, до кровеносной системы и пищеварительного тракта.
Впрочем, помирать и терять сознание Кристина им не давала, так что подвывали и вообще издавали поганые и еретические звуки кошаки на пару. Кстати, один из них был покрыт созревающими пузырями, ныне опадающими, с явными колониями болезнетворной пакости. Струпья, язвы и прочая прелесть указывали на весьма продвинутую культистскость чумного деда.
Тогда как вторая, снабжённая заменяющим хвост механодендритом, ныне сочащимся в месте соединения поганым гноем, была не столь “продвинута”, но вполне себе еретична.
— Эти, — жестом показал я механодендритную кошатину, обозначив потенциальных “не культистов”, — Впали в ересь?
— Именно, Терентий, — подтвердила Кристина. — Правда, подозреваю, первопричиной было заражение. Проверить?
— Можно, но это и так ясно, Нургл весьма прямолинеен, но и эффективен в деле вербовки последователей, — невесело усмехнулся я.
В общем-то, осудить человека, у которого разваливается тело, который заживо гниёт, за “впадение в ересь”, взамен на жизнь… можно и нужно. И огнём сжечь, само собой. Но чертовски эффективно, так что простить еретиков нельзя, но понять вполне можно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
После чего я “сопрягся” с Кристиной в свете и ветре. В этом, в смысле самого “эмпато-телепатического соединения”, кстати, весьма помог Котофей. Выступая на этапе нашего с Кристиной взаимного обучения этаким “медиатором”. Весьма удобно, хотя были на этапе освоения опасения стереть в варп “самость” тереньтетки своими неумелыми действиями.
