— Мы можем помочь тебе. Именно поэтому мы и пришли.
Андерс демонстрировал чудеса терпения, Кёлер переворачивал страницы в журнале. Какой-то человек по имени Кристер с большим лицом держал в объятиях свою миниатюрную жену. Судя по всему, этот самый Кристер любил Элвиса Пресли — и гасил общешведскую тоску по уединенному лесному домику, установив себе в ванной золотые краны. Андерс наклонился вперед, осторожно взял журнал из рук Клауса:
— У меня есть кое-что другое, что я хотел тебе показать.
Отложив в сторонку гламурный журнал, Андерс извлек из-под куртки сложенный пополам конверт формата А4, открыл его и стал рыться в пачке фотографий. Клаус ждал, бросив краткий взгляд на Хассе, стоявшего у окна. Андерс достал снимок Гектора, показал его Клаусу:
— Узнаешь этого человека?
Андерс разглядывал Клауса, который разглядывал Гектора. Клаус покачал головой.
— Нет…
Тогда Андерс показал ему фото Арона Гейслера. Клаус снова покачал головой. Андерс достал фотографию Софии Бринкман. Клаус покачал головой. Андерс предъявил ему фотографию неизвестного преступника из полицейского архива. Последовала едва заметная реакция со стороны Клауса, словно он рылся в памяти на долю секунды дольше. И снова покачал головой.
— Он знает, — сказал Андерс Хассе и снова перешел на немецкий. — Тебя госпитализировали с огнестрельным ранением. Мы знаем, что кто-то доставил тебя в больницу. Кто это был?
Клаус пожал плечами.
— Кто стрелял в тебя?
Клаус не ответил.
Андерс не сбавлял оборотов:
— Хорошо, начнем сначала. Кто привез тебя сюда, в больницу?
Клаус смотрел на него пустым взглядом.
— Если ты расскажешь, как оказался здесь, и все, что тебе известно о Гекторе Гусмане, мы отпустим тебя с условием, что позднее привлечем тебя в качестве свидетеля.
Клаус от души зевнул, потянулся за журналом, лежавшим рядом с Андерсом, и снова начал листать его. Затем поднял глаза и изобразил на лице подобие улыбки.
— Хорошо, когда доктор даст нам знать, что ты поправился, мы посадим тебя в изолятор, пока ты не заговоришь.
Клаус улыбнулся все той же улыбкой, когда Андерс и Хассе вышли из палаты.
Андерс и Хассе шагали прочь по коридору. Тут в другом конце коридора распахнулась дверь. Мужчина огромного роста, чуть покачиваясь из стороны в сторону, двигался им навстречу. Казалось, коридор немного узковат ему в плечах.
Они встретились на полпути. Великан не удостоил их даже взглядом, целеустремленным шагом проследовав мимо.
Пройдя несколько шагов, Андерс остановился, посмотрел ему вслед.
— Андерс! — окликнул Хассе.
Тот обернулся к нему с отсутствующим видом, словно додумывая какую-то мысль, ловя какое-то воспоминание.
— Что такое, Андерс? — спросил Хассе.
Андерс снова обернулся, посмотрел вслед Михаилу, который открыл дверь в палату Клауса.
— Это он…
— Кто?
— Его сообщник, которого я видел, когда он входил в «Трастен».
— Ты уверен?
— Нет, но…
— Но?
— Но… черт подери!
Андерс вытащил пистолет, повернул назад к палате Клауса. Хассе достал свой и пустился догонять его большими шагами.
Михаил открыл шкаф, достал вещи Клауса и бросил их на кровать. В этот момент у него за спиной открылась дверь. Обернувшись, он увидел незнакомого мужчину, протянутую руку, нацеленный пистолет. Русский действовал, не раздумывая: выбросив вперед руку, он схватил Андерса за руку и притянул к себе. Раздался выстрел. Клаус вскрикнул. Уголком глаза Михаил увидел еще одного мужчину, тоже с оружием наперевес. По-прежнему действуя инстинктивно, он повернул к себе Андерса, прикрываясь его телом, вырвал у него из рук его пистолет и направил дуло на Хассе, положив палец на курок.
— Михаил! — крикнул Клаус. — Это полицейские!
Михаил чуть ослабил палец на курке.
— Бросай, — кратко сказал он толстому.
Хассе без колебаний бросил свой пистолет на пол. Михаил отшвырнул Андерса в глубь комнаты и жестом велел Хассе сесть рядом с ним.
— Он подстрелил меня, — сказал Клаус, зажимая рукой плечо, — кровь текла ручьем.
Оглядев беспорядок в палате, Михаил на минутку задумался, бросил Клаусу пистолет, который тот принял левой рукой, поднял с пола пистолет Ханса и вышел.
Он прошел по коридору — при виде его медсестры попрятались за носилки. Он искал, заглядывая в каждую комнату. В маленьком кабинете под письменным столом сидел на корточках Патрик Бергквист. Русский запустил руку под стол, схватил доктора за курчавую шевелюру и вытащил на свет божий.
— Мне нужно обезболивающее или наркоз. Бинты, иглу, нитки и все остальное, что нужно, чтобы извлечь из руки пулю.
Патрик Бергквист кивал после каждого его слова. Михаил положил свою тяжелую руку ему на затылок, и они двинулись к кладовой.
Клаус держал Хассе и Андерса под дулом пистолета. Открылась дверь. Михаил втолкнул в палату Патрика Бергквиста, который тут же сел на пол рядом с Андерсом.
— Нет, не этот. Его!
Михаил указал на Клауса и его кровоточащую руку. Патрик подскочил к нему и стал изучать рану. Михаил открыл тонкий полиэтиленовый мешок для мусора, который держал в руке, достал бутылочку тиопентала, заполнил им два шприца. Один вонзил в бедро Андерсу и ввел лекарство. Тот зло ругался грязными словами, пока не отключился. Затем русский поступил так же с Хассе, который вскрикнул, когда шприц вонзился ему в мясо. Через минуту оба мирно спали.
Патрик Бергквист остановил кровь, наложив тугую повязку.
— Ему срочно нужна операция.
— Сколько времени это займет?
— Час.
— Об этом можно забыть.
Михаил снова наполнил шприц. Доктор Бергквист несколько раз успел выкрикнуть «нет», пока Михаил поймал его руку и впустил ему в вену наркоз. Врач что-то бормотал, говоря, что нужен анестезиолог, нужен кислород — затем упал, руки по швам, приземлившись на щеку, и отключился.
Михаил помог Клаусу подняться с кровати. Тот опирался на его плечо, когда они в спешке покидали больницу.
У входа они сели в прокатную машину. Михаил двинулся в сторону города.
— Куда мы едем? Нам нужно в аэропорт! — крикнул Клаус.
— В таком виде — нет. Ты умрешь.
Михаил набрал на своем мобильном стокгольмский номер.
Зазвонил телефон. Йенс узнал голос на другом конце. Михаил был в состоянии стресса, предлагал ему сделку, которая, по сути, ничего не стоила: окажи мне услугу сейчас, и я тебе еще пригожусь. Йенс ответил отказом. Но Михаил не отступал, продолжая уговаривать, чем сильно удивил Йенса. Голос его звучал почти умоляюще. Однако Михаил всегда остается Михаилом — Йенс понимал, что у него нет шансов.
— Мне жаль, но это невозможно…
Тишина в трубке.
— Я прошу тебя. Ты единственный, кто может нам помочь. Мой друг умирает…
Неужели Йенсу почудились какие-то человеческие нотки в голосе русского? Где-то умирает человек. Сможет ли он положить трубку и больше никогда не задумываться над тем, что мог бы поступить по-другому? Просто сказать «нет» и продолжать жить, как ни в чем не бывало? Йенс глянул на Софию, сидевшую на диване. Проклятье!
Он дал Михаилу свой адрес, положил трубку и тут же пожалел о своем поступке. Через десять минут в дверь заколотили. Оба они узнали окровавленного Клауса, которого Михаил внес на себе в гостиную.
— Что случилось? — спросила София.
— Он ранен в плечо, — ответил русский.
Клаус лежал на диване.
— Йенс, скорее, принесли кипяток, полотенца, и все, что у тебя есть из лекарств.
Йенс выбежал из комнаты, а Михаил вывалил на стол содержимое своего пакета: шприцы, иголка и нить, тиопентал, антисептик, бинты. Он уже собирался снять повязку, когда София остановила его.
— Подожди, лучше это сделаю я, — проговорила она, села рядом с Клаусом, сняла временную повязку на его руке и осмотрела рану.
— Мне нужен пинцет или какие-нибудь маленькие щипчики, — крикнула она Йенсу и пощупала пульс Клауса — тот был слабый и быстрый.
— Где ты все это достал? — спросила она Михаила, показывая на предметы, рассыпанные по столу.
— Госпиталь, — коротко ответил русский.
София набрала в шприц тиопентал — небольшую дозу, она не знала, сколько нужно.
— Ты должен решить, — сказала она Михаилу. — Либо мы будем оперировать его без обезболивания, либо я дам ему небольшую дозу вот этого, но это рискованно.
Клаус застонал от боли.
— Вводи, — сказал Михаил.
София ввела яд в руку Клаусу. Тот сразу перестал чувствовать боль, улетел к облакам. Вошел Йенс с кипятком и полотенцами, неся то, что нашел в своем крошечном шкафчике в ванной комнате.
Полчаса спустя Софии удалось, наконец, извлечь пулю и остановить кровотечение. Пуля разорвала мышцу, но не затронула кость. София обработала рану, зашила, сделала все, что могла, с тем ограниченным запасом медикаментов и инструментов, которым располагала. Михаил все время контролировал дыхание Клауса.
