Их было трое детей из правящего человеческого рода: король Джоэл и две его сестры – чародейка Сильвана, лучшая ученица эльфийских магов, и жрица Чаншир, служительница богини Банрах. Впрочем, все почему-то забывают о том, что изначально их было четверо, но Родрик, младший отпрыск королевского рода (шестнадцатилетний избалованный мальчишка, высокомерный почище любого Перворожденного), грубо оскорбил Эврелику и пал от руки ее брата, Адсхорна Полуденного, правителя морских эльфов.
«Не впускайте в свой дом чужаков, дети мои!» – тщетно взывал добрый бог Шарро, но эльфы не послушались и позволили кочевникам осесть в Блентайре. Позднее город разделили по справедливости: морской клан Полуденных обосновался в Западном порту, крылатые Полуночные жили на юге – их квартал опоясывал здание Немеркнущего Купола, а люди получили северную окраину столицы. Скрытные лайил предпочли заграбастать самые опасные восточные улочки, а спокойные и чуть медлительные ниуэ выбрали нижний ярус города.
Тут нужно упомянуть и о третьем эльфийском клане – Повелителях мантикор, которые появлялись везде, приходили когда хотели и исчезали без предупреждения. Больше всего на свете они ценили свободу и встречный ветер в лицо, ведь им принадлежало все небо! Не наделенные врожденной способностью дышать под водой, как Полуденные, и не обладая собственными крыльями, как Полуночные, представители этого клана владели даром дружбы с мантикорами, поднимающимися гораздо выше и летающими куда быстрее любого эльфа. Их род не отличался многочисленностью, в нем насчитывалось едва ли три десятка юношей и девушек, а во главе Повелителей стояла родная сестра короля Адсхорна – юная Эврелика, наипрекраснейшая из всех дев Блентайра.
Столица отмечала праздник цветов, знаменующий середину лета, когда все они повстречались на площади Поющих Ручьев: принцесса Эврелика, король Полуночных Арцисс и его названый брат, король людей Джоэл. И вот тогда-то случилось это непоправимое несчастье, ибо два короля разом полюбили одну и ту же девушку, а она с первого взгляда влюбилась лишь в одного из них…
Мы много говорим о жизни, а значит, много говорим о любви. Хотя никто в мире не ведает, сколько нам еще ее осталось – этой жизни, а значит, любви. Нам бы еще жить да жить, а значит, любить, но получается, что мы вспоминаем об уже минувшей жизни, а значит, о минувшей любви. Или же мы мечтаем о будущем, ибо настоящего не существует, ведь в тот самый момент, когда мы о нем говорим, оно уже становится прошлым. Ход времени неумолим, ведь именно время без остановки вращает скрипучее колесо нашего существования, сменяя дни месяцами и годами, чередуя сезоны природных циклов и поколения людей. Уходит и забывается все: жизнь и молодость, слава и богатство. Не уходит и не забывается только любовь…
Любовь! Как часто мы впустую произносим это священное слово, так и не научившись понимать вкладываемый в него смысл, не постигнув сути любви и не объяв ее масштабы. Мы говорим о ней приземленным и обыденным языком, словно пытаемся вульгарно примазаться к самой вечности. Любовь – что это и где это? Увы, нам не дано понять, как она возникает и почему не проходит вместе с жизнью, не отступает перед смертью и не знает пощады. Мы все – ее вечные рабы. Любовь! Как легки твои касания и как тяжелы наносимые тобой увечья…
Ниуэ сражались бок о бок с Полуночными и разделили горечь их поражения. Белые псы испытали сильнейший шок, ибо они и помыслить не смели о том, что какие-то зарвавшиеся смертные сумеют разбить их обожаемых покровителей, завалив телами убитых эльфов оба берега полноводной Алларики. Ниуэ впали в ужас, ведь на их глазах творилось нечто немыслимое.
Но с фактами не поспоришь. Они видели, как пришедший из Пустоши ветер – настоящая буря, несущая дыхание и песок пустыни, – обездвиживал прославленных крылатых воинов, связывая их по рукам и ногам, бросая с небес на землю прямо на копья не знающих пощады победителей. А те, кто уцелел под клинками людей, пали от ножей лайил, подобно мерзким шакалам рыскающим на поле боя и пирующим на многочисленных трупах. День битвы у Аррандейского моста стал закатом эльфийской расы…
И все-таки некоторые из них уцелели. Отважнейшие бойцы клана и величайшие маги Полуночных, покинувшие Звездную башню, непробиваемым щитом сплотились вокруг последней выжившей девушки из рода Повелителей мантикор, принцессы Эврелики, сжимающей в объятиях смертельно раненного возлюбленного.
Ох, зря не послушался король Арцисс мудрого друга, кузнеца Туррана, ушедшего к Зачарованному побережью… Предатель – так называли Туррана многие, но король его не осуждал, ибо понял – от судьбы не сбежишь. А судьба у каждого своя… Жаль, он умер слишком рано и не успел узнать, что за магическая сила сумела вызвать из центра пустыни эти серо-серебристые тучи, напитав их песком и бросив на лучших бойцов королевства, смяв их, словно хрупких бумажных кукол. Неужели трусливые салладэ, некогда гостеприимно принятые в белостенном Блентайре, настолько утратили чувство благодарности и доросли до подобной мощи?.. Нет, это невозможно – им кто-то помогал!.. Но вот кто и почему?
Отбиваясь от наседающих противников и ощущая на себе липкие сети чужой магии, король тщетно взывал к богу Шарро и самим Неназываемым. Его не услышали… И тогда, уже будучи израненным, он вложил остатки энергии в крохотное существо, которое зрело под сердцем Эврелики, – в своего будущего сына. А затем произнес несколько напевных слов, обретших силу неотвратимого пророчества, и вплел свою бессмертную душу в этот пришедший из Пустоши ветер, мечтая лишь об искуплении допущенных ошибок. Скатились по щекам четыре слезинки Эврелики, становясь частью королевского пророчества, а Арцисса поглотила вечная тьма.
Но его смерть не пропала втуне, ибо, впитав в себя частицу света, ветер Пустоши изменился, обретя разум, желание и волю. Выжившие Полуночные отступили на северо-восток, к Зачарованному берегу, ведомые Эвреликой и унося с собой тело мертвого Арцисса. Эльфы ушли, но ветер остался, жадно завывая вокруг стен Блентайра и намереваясь отомстить. Он подхватывал пригоршни песка и бросал их на городские крыши, с каждым годом все крепче сжимая удушающее кольцо голода, засухи и непогоды. Впитав в себя душу короля Арцисса, ветер стал Голосом Пустоши, злорадно наблюдающим за медленным угасанием своей бывшей столицы.
– Так не доставайся же ты никому, прекрасный Блентайр! – злорадно выпевал Голос, обретший собственный разум.
С тех самых пор Блентайр оказался обречен на смерть, а его жители начали выплачивать свой бесконечный долг крови.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
