Время гнева
Глава 1 в которой Совет принимает нелёгкое решение
Зал Совета всегда скрывал свои тайны в полумраке. Словно бы кому-то когда-то, едва этот дворец ещё только начинали строить, вздумалось отгородиться от мира совершенно. Плотный, душный воздух входил в лёгкие, оставляя в глотке привкус тлена и сырости. И немного амбриты. Масляным раствором этой пряности спрыскивали угли в чашах-светильниках, расставленных по кругу. Считалось, что её запах отгоняет зло. Заблуждение из заблуждений. Разве аромат справится с этой задачей? Это всего лишь удовлетворение для обоняния, не больше.
— Итак…
Чтец, старик, сухой и худой, точно щепа, поправил свой фолиант в толстом шероховатом переплёте, разместившийся перед ним на искусно вырезанной большой подставке из красного дерева. Поставленным голосом илатум — секретарь громко и четко произнес заученную за много лет фразу.
— Ты выступаешь перед двадцать первым Советом Жертвенных Семей. Огласи свое имя перед наследниками ушедших богов.
— Страций Союза Аст’Эллот, Эйсор Герции, Ллойву Изальтар Найова Лир, — последовал ответ негромким, но твердым голосом. Чтец из странного любопытства выпростал худое тело из-за книги, чтобы взглянуть на говорившего. Все происходящее в этом зале за годы непрерывной службы стало для него пустой формальностью. Время шло, менялись просители, основные заботы и тяготы, не менялась суть. Совет сейчас внимательно выслушает страция, чтобы посовещавшись, вынести решение. Задача чтеца — буквально занести все сказанное в Протос, огромную книгу, лежащую перед ним. Сегодняшнее заседание — одно из немногих, на котором присутствовал полный состав назначенного Совета старейшин: представители всех пяти оставшихся первородных семей. Чтец, медленно скрипя пером, записал имя полностью.
Если взглянуть на самые первые страницы Протоса, размышлял чтец, выводя пером витиеватые литеры, то можно увидеть, как решалась судьба Аст’Эллота, когда собрался в этом зале первый Совет, состоящий тогда из представителей семи домов. Время не щадит никого, даже потомков ушедших богов. Оно стерло с поверхности Аст’Эллота асатров дома Йорм, и дом Торда. Они утратили свою Искру, потеряли право сидеть в этой зале рядом с среброволосыми почтенными старцами. Чтец взглянул на высокую кафедру, за которой, каждый строго на своем месте, восседали Советники. Изольтар Лир, Глава Совета, а также глава дома Лита, в черной мантии до земли, возглавлял внушительное судейство. Искра его дома горела ярче прочих, ничуть не угаснув за долгие века изоляции. По правую руку в синей робе с золотой вышивкой восседал надменный Гекато Вайзе, представитель дома Эниди. Рядом с ним суетливыми движениями водил по лицу Тиллу Гайо, рыхлый, всегда потеющий толстяк, глава дома Урда. Он был одет в белую робу с синей каймой. Последним из первородных в совете был Тосва Оластери, в темно-зеленой мантии, он возглавлял дом Гайева. Еще один иллой был допущен на заседание, оттого, что четное количество Советников сочли дурной приметой. Снефат Кримм не обладал Искрой, но имел немалый вес на Аст’Эллоте. За ним стояли Гильдии Мастеров, чей авторитет грозил низвергнуть старый порядок, а значит, он мог влиять на происходящие события и лишить его права голоса означало навлечь гнев множества мастеровых и ремесленников. Все это чтец тщательно зафиксировал в своей книге ещё в начале заседания. До того, как в зал пустили докладчика.
Чтец снова выглянул из-за своего фолианта, чтобы взглянуть на просителя. У Ллойву Лира — правильные черты лица без изъянов, что неудивительно, физическая красота была присуща почти всем Жертвенным, словно боги боялась бросить малейшую тень на своих потомков. Жаль, нельзя сказать такое же об их душах. Но об этом чтец не смел даже подумать. Природа наградила Ллойву Лира утонченной красотой, которая походила на женскую, но, при этом не пересекала черту, когда мужское лицо становится слишком слащавым. Как у всех Жертвенных, волосы и миндалевидные глаза его серебрились в свете чаш-светильников. В честь важного события, страций был одет в цвета своего дома, избегая ненужной пышности. Простого кроя мундир черного цвета с вышивкой алым и серебром: на груди вздыбив гибкую шею свивался кольцами василиск, герб дома Лита. За спиной на широком поясе видны рукояти кимейров, ритуальных кинжалов, что дозволительно носить только Жертвенным, даже в зале заседаний. Последнее время молодые иллои из Первородных мало внимания уделяли установившимся с начала времен порядкам. Но сейчас все формальности соблюдены в точности. Лиры одни из немногих семей, что еще чтут древние традиции. Возможно здесь кроется секрет сохранности их Искры. Кто знает? Обычным иллоям непростительно лезть в дела первородных семей. Чтец равнодушно вернулся к своему занятию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мы знаем о твоей ситуации, — раздалось с кафедры. За Советников пока говорил илатум — секретарь. — Протокол будет нарушен. Тебе позволено выступать перед Советом сидя.
Кто-то из стратов, стоящих по периметру зала, принес стул с высокой спинкой, поставил позади докладчика.
Тот оглянулся, помедлил, но затем, совладав с собой, опустился на деревянное сидение.
«В нарушение протокола, Ллойву Лиру было позволено сесть», — вывел чтец. Возможно, когда-нибудь, кто-то пролистнёт толстые, хрустящие хлопковой нитью страницы и найдёт для себя причину перестать уничтожать докладчика неудобными вопросами перед грозным ликом судей и действо перенесется в место более благостное и светлое, где судьи и проситель будут на равных. Но не теперь.
— Мы изучили твой доклад, — продолжил илатум, полный мужчина в алой мантии, читая с листа. Лица Советников оставались непроницаемо бесстрастными за кафедрой. Едва только была произнесена эта фраза, глава Совета, Изольтар Лир, встал и поднял руку, акцентируя на себе внимание.
— Я настаиваю на закрытом заседании, — илатум застыл на доли секунды, но затем кивнул. Все страты как по команде тотчас вышли. Дробное эхо их шагов ещё долго гуляло под куполом. Илатум поклонился, положил свой листок на кафедру и тоже покинул зал. Чтецу позволительно остаться. Старик отложил перо. Он никому ничего не скажет, его язык — это лежащая перед ним книга. Он мог слушать, смотреть, но не записывать. Старик оглядел лица Советников. Бесстрастность их тотчас сошла, уступив место беспокойству.
— Итак, Ллойву, ты предлагаешь расформировать Окто, — Советник Изольтар опёрся на кафедру, нависнув над докладчиком. Для любого на Астэллоте его гнев столь же страшен, как вид неминуемой гибели, и означал тяжелые последствия, тем более, когда взгляд становился непроницаемым, словно каменная плита. Чтец взглянул на ответчика. Конструкция зала Совета такова, что любой, кто находился на месте докладчика, размещался много ниже Советников. Они, буквально, нависали над ним, подавляя волю. Таков был замысел зодчих. Ллойву внешне выглядел спокойным. «Чрезвычайное самообладание или полное безразличие», — подумал старик. Многих на этом месте мужество покидало, и уверенные в себе львы превращались в жалобно скулящих псов, выдавливающих из себя жалкий вой, когда намеревались лаять. Чтец многое повидал здесь. И мог бы рассказать. Если бы мог говорить.
— Да, это так. — кивнул Ллойву.
— Но почему? — не выдержал Советник Вайзе, также нависая над кафедрой. — Ты хоть понимаешь, что это значит?
— В работе, что представлена вам для ознакомления, все отражено, — спокойно ответил Ллойву. — Аст’эллот невольно возвращается к истокам, но процесс этот неконтролируем и хаотичен. Между нами и небытием теперь — тонкая грань. Окто больше не справляется со своей задачей по разделению миров.
— Тогда проведем еще одно Слияние! — воскликнул Советник Кримм. Остальные переглянулись. Вайзе сел на место. Из всех домов в этом зале только Кримм ничем не рисковал, потому как ему нечего было предложить. У них в семье никто не обладал Искрой, а энергетический модуль Окто поглощал только ее, подпитывая свои силы.
