— Это у тебя что? — задал он поразительно умный вопрос.
— Картишки. Пасьянс раскладываю от не фиг делать… На палубу не выйдешь, читать неохота, кино только в шесть… Может, в дурачка перекинемся? Я правда, в дурака не очень люблю.
— А во что любишь? — сдавленным голосом спросил он.
— Где хоть немного головой работать надо. Преферанс, на худой конец, кинг. В бридж давно научиться мечтаю. Поучишь?
— Я… я не играю в бридж.
— Какой же ты картежник после этого?
В глазах Максимилиана проступило страдание. «Только бы не расплакался, как вчера», — подумала Таня.
— Ну… я… у нас больше в азартные играют. Банчок там, храп, три листика, девятка…
— Это без меня, — сказала Таня и начала складывать карты.
— Погоди, погоди, в преферанс-то я играю…
— Что ж, тогда неси бумагу. Ручка у меня есть.
— Как, «гусарика»? — разочарованно спросил Максимилиан. — Давай пригласим кого-нибудь.
— Клич, что ли, кликнуть? — с усмешкой спросила Таня. — Начнем вдвоем, а там желающие найдутся… Ну что, «ленинградку»? По сколько? Только я на крутые деньги не играю, но и бесплатно не хочу: оба зарываться будем и игра некрасивая пойдет.
— По гривенничку за вист? — с надеждой спросил он.
— По пятачку, но с темными.
— Сдавай…
Первым к ним подошел Саша, знакомый стюард.
— Вообще-то в салоне в азартные игры не полагается, — сказал он, убирая со столика пустые бокалы.
— Так то азартные, а у нас коммерческая, — сказала Таня, показывая на пульку, нарисованнуюо на листочке. — Тогда уж скорее бильярд надо было убрать. Лучше присаживайся, третьим будешь.
— Я на работе, — с явным сожалением сказал он. — Но вы играйте, пока моя смена.
За картами Максимилиан совершенно преобразился — глаза заблестели, движения сделались проворными и точными. Колоду он тасовал и внахлест, и ленточкой, и веером, лишь немного уступая в ловкости крупье из неапольского казино. Таня довольно быстро выпала в минус и внутренне приуныла — катает парнишка умело, как бы ее затея боком не вышла.
— А, Танечка, Максимилиан, никак пульку пишете?
Это спросил Архимед, неспешно подошедший к ним с чашкой кофе в руке. С ними он, как и было условлено ночью, «познакомился» во время выхода на мальтийский берег.
— Продуваюсь в пух, — шутливо посетовала Таня.
— А что, может, и мне стариной тряхнуть, пока погода нелетная. Приглашаете?
Максимилиан энергично кивнул, почуяв настоящего партнера. Таня пожала плечами.
— Ну, если деньги карман жгут. Это настоящий монстр, предупреждаю.
— Однова живем. — Архимед махнул рукой и сел на свободное место. Максимилиан перевернул листочек и начал чертить пульку на троих. Таня остановила его.
— Ты посчитай. Раз уж проигралась, надо платить. Я настаиваю.
Максимилиан послушно посчитал. Танин проигрыш составил пять рублей восемьдесят копеек. Она Достала кошелек, подошла к бару и вернулась с тремя «флипами» — легкими пенными коктейлями.
— Я правильно распорядилась проигрышем? — обратилась она к Максимилиану.
— А? Да-да, идеально… — рассеянно произнес он, тасуя карты, и обратился к Архимеду: — Мы до вас по пятачку играли. Вы как?
— Однако! — Архимед почесал в затылке. — Ну ладно, сдавайте.
К ужину они с Архимедом проиграли на пару тридцать три рубля. По ходу игры они сидели и в большем минусе, порядка полусотни, но Максимилиан постепенно ослабил внимание, сделался благодушным и рассеянным и все чаще отлучался к стойке за очередной порцией допинга. После ужина Таня решительно заявила Максимилиану:
— Баста! С тобой играть — без штанов останешься…
— Что было бы весьма увлекательно, — игриво вставил Максимилиан, после выигрыша пребывавший в мажорном настроении. — А может быть, все-таки как-нибудь, а? Ну, пожалуйста, уж больно поиграть хочется.
— «Гусарика» с Архимедом распиши. Он вроде не против.
— Не против, — подтвердил Архимед. — Не люблю проигрывать. Жажду реванша.
— Скучно вдвоем-то, — заметил Максимилиан. — Надо третьего искать… О, вон как раз тот парень идет, который больше других возле нашего стола отирался… Молодой человек, можно вас?
Тщедушный круглолицый паренек в джинсовом костюме «Ли» обернул на него лицо былинного пастушка, озадаченно моргнул и подошел к их столику.
— Вы мне?
— Да, вам. Я заметил давеча, что вы преферансом интересуетесь, — начальственно рокотнул Максимилиан.
Паренек моргнул еще раз, покраснел и с трудом выговорил:
— Ага…
— Не откажетесь ли быть третьим? А то наша дама что-то притомилась.
— Ну, можно вообще-то…
— Только предупреждаю, господа картежники, что в салоне через десять минут начнется «Блеф» с Челентано, — вмешалась Таня. — Так что ищите себе другое пристанище, а я пошла место занимать.
— Может, и правда лучше кино посмотрим? — обратился к Максимилиану Архимед.
— Ну, Архимед, вы же обещали. Только мы с молодым человеком… Кстати, как вас?
— Гоша.
— Максимилиан Аркадьевич… Только мы с Гошей поиграть настроились…
— Ладно, — вздохнул Архимед. — У меня каюта одноместная. Там удобно будет.
Мужчины отправились на картеж, а Таня, с удовольствием посмотрев замечательную итальянскую комедию, сходила на танцы, прогулялась по палубе, прошлась пару раз по коридору мимо каюты Архимеда. За дверью было тихо.
К завтраку не вышли ни Максимилиан, ни Архимед, ни Гоша.
В двенадцатом часу Архимед показался на верхней палубе, где Таня принимала солнечные ванны, и устало плюхнулся в соседний шезлонг. Его смуглое лицо было пергаментно желтым, под глазами чернели круги.
— Как оно? — осведомилась Таня.
— На полторы сотни опустил меня, сучара. А Гошу на все три.
— Это ж надо умудриться столько в преф сдуть. Вы что, по рублю за вист играли?
— Под утро на «очко» перешли. Везунчик он, твой Максимилиан.
— Кому везет в карты… — Не договорив, Таня наклонила голову и поцеловала Архимеда в висок.
— Ох, стиляга-динамистка… — Архимед вздохнул. — Пошли, что ли, по «хайнекену» вмажем с горя. Я угощаю.
Последние десять дней круиза азартная троица резалась в карты едва ли не каждую ночь. Архимед с Гошей рвались отыграться, но все больше проигрывали, хотя и не так крупно, как в первый раз. Максимилиан ходил бледный, но весьма довольный собой и почти трезвый.
— Ну вот, — похвастался он Тане уже после Стокгольма. — Круиз, считай, уже окупил. То ли еще будет, ой-ей-ей! — Он понизил голос. — В Хельсинки я устрою им тихую Варфоломеевскую ночь, а дома мы с тобой гульнем от души, эх, и гульнем же!
— Ты, Максимилиан, особенно-то не зарывайся.
Он махнул рукой и самодовольно хохотнул.
— Да ну, чего там. Это ж лохи, караси, кость совсем не рюхают. Тыщи на три обую, чует мое сердце.
В Хельсинки, где «Пушкин» стоял последнюю ночь круиза, чтобы утром взять курс на Ленинград, Гоша с Архимедом «обули» Максимилиана на двадцать шесть тысяч. Момент был загодя выбран Таней: она посчитала, что раньше этого делать не стоит — слабак Максимилиан мог в расстроенных чувствах сигануть за борт или рвануть на берегу в ближайший участок и попросить политического убежища. А так он до самого Ленинграда находился под неусыпным контролем Архимеда, который поддерживал его смертельно раненную душу в нужном тонусе, перемежая водочку с убедительными рассказами о том, что такое «счетчик» и как среди солидных людей принято поступать со злостными должниками. В последний час дошедший до полной кондиции Максимилиан был передан под опеку Тани, которая всячески утешала его и дала слово, что поможет ему расплатиться с долгом в течение тех четырех дней, которые дали Максимилиану победители.
— Дай Бог, если сумею тысяч двадцать пять набрать. Это же такие сумасшедшие деньги. Ума не приложу, как отдавать буду… У меня на книжке всего три четыреста, остальное придется в темпе одалживать у друзей, родственников. Под покупку дачи.
— Какой дачи?
— Твоей, разумеется.
— Но… но она стоит сорок тысяч как минимум…
Таня печально улыбнулась.
— Максик, милый, ну хоть режь, больше не наберу так быстро. Есть у меня, правда, один очень состоятельный знакомый, но он в отъезде, увижусь я с ним через месяц самое раннее.
Максимилиан обхватил голову руками и застонал.
— Через месяц уже пятьдесят набежит! Эти гниды мне счетчик включили — по куску в день! Таня вздохнула.
— Ох, Максик, предупреждала я тебя — не послушался… Эй, а может кто из твоих подороже купит?
— Какое там? У кого такие бабки есть, так те сейчас на курортах пузо греют! Мертвый сезон.
«Так я тебе и позволила по друзьям твоим бегать! Посидишь пока на дачке, Гоша за коньячком тебе бегать будет, а Арик пылинки сдувать. Хотел гульнуть — вот и гульнешь напоследок», — подумала Таня, а вслух сказала:
