Она с ужасом отдернула руку. Через мгновение успокоилась. Он был мертв… Салли еще раз нашла его лицо и закрыла ему глаза. Потом попыталась аккуратно опустить его в воду, но он выскользнул из ее рук и упал с громким всплеском.
Она стряхнула с рук воду, машинально сжала их в замок и так глубоко вздохнула, что вздох перерос в зевок, который, казалось, будет длиться вечно.
Салли протянула руку, чтобы нащупать стену лифта, и наткнулась на железную решетку, погнутую и исковерканную, но все еще достаточно крепкую, чтобы за нее можно было держаться. Она встала.
Лифт был накренен в сторону ямы, из которой прибывала вода. Под тяжестью камней, сорвавшихся сверху в шахту, трос порвался, но теперь кабина стояла на чем-то твердом; по крайней мере, так казалось, когда Салли попробовала сделать несколько шагов внутри лифта, держась за стену и стараясь не наступить на тело.
В самом мелком месте вода уже доходила ей до колен, а возле двери была почти по пояс. Держась за решетку, Салли вытянула ногу наружу и попыталась нащупать твердую землю, в этот Момент лифт заскрипел и накренился, а сверху за ее спиной опять посыпались камни.
Она замерла. Лифт тоже. «Если он упадет вперед, — подумала Салли, — я окажусь под водой в ловушке».
Осторожно она снова ступила обратно в кабину. Вокруг была одна вода, к тому же теперь кабина была наклонена под еще большим углом.
Салли подумала о центре тяжести. Если перенести его к задней стенке, лифт не будет сдвигаться к яме. Она присела на корточки, оказавшись по грудь в воде, и снова попыталась нащупать за пределами кабины какую-нибудь твердь.
И тут что-то мягкое и тяжелое стало надвигаться на нее сзади…
Это сползало к краю тело Ай Линя.
Салли закричала.
От страха она потеряла равновесие, к тому же ей было не под силу удержать такой вес. Ее рука оторвалась от решетки, Салли упала, и в этот же момент тело Ай Линя смахнуло ее с края кабины, словно муху, повлекло за собой вниз, и они вместе рухнули в яму.
В Ламбете в грязной комнате за конюшнями сидела, жуя хлебную корку, Харриет, а ее спасители жарили на огне селедку. Повозку вместе с лошадью они оставили где-то в Воксхолле. Лайам не хотел бросать их там, но Билл убедил его:
— Перво-наперво надо подумать о девочке. За этим мы все и собрались. Ну хорошо, мы бы выручили пару шиллингов за кобылу, и что? Лошадь мы всегда найдем — их тысячи. А если потеряем ребенка — все, это крышка, понятно?
Поэтому они забрались в одну из нищенских каморок, где обычно ночевали (без всякого разрешения, разумеется), положили Брайди — она все еще не пришла в сознание — на груду мешков в углу, рядом посадили Харриет, дали ей кусок хлеба, который нашелся у кого-то в кармане, и принялись жарить селедку, спрятанную здесь три дня назад.
Сейчас их заботили две вещи. Первое — надо было найти для Харриет более безопасное место, чем эта дыра, и второе — Брайди. Она уже слишком долго была без сознания, а ведь девчонка крепкая. Скоро придется звать кого-нибудь на помощь. Может, уже следовало позвать. Может, она умрет.
Харриет смирно сидела рядом и наблюдала за происходящим с неподдельным интересом. Девушка спала, а парни готовили завтрак. От мешков приятно пахло лошадью, как в конюшне. А запах еды был похож на тот, что иногда источали завтраки миссис Перкинс.
Вдруг она заметила, что девушка открыла глаза и смотрит на нее. Она проснулась. Харриет вежливо протянула ей свою корочку. Девушка ее не взяла, но улыбка медленно расползлась на ее лице, и она протянула руку, чтобы погладить Харриет по голове.
— Брайди очнулась! — воскликнул кто-то. Все тут же окружили ее.
— Черт, Брайди, ну ты нас и напугала, — сказал Лайам. — Мы уж было подумали, что ты сыграла в ящик.
— Черта с два, — ответила Брайди.
— Чёта с два, — согласилась Харриет. Ей нравилась эта девушка. Особенно то, как она говорила: низким, хрипловатым голосом, словно большая кошка. Она попробовала еще раз: — Черта с два.
— Правильно, черта с два, подружка. Тише, что это?
Раздались вопли и громкий стук в дверь, за которой они скрывались.
— Убирайтесь! Проваливайте отсюда, чертовы паразиты! А то собаку спущу!
Голос сопровождало ужасное рычание. Вся компания быстро собрала недожаренную селедку, ребята помогли Брайди встать, кто-то взял Харриет на руки, и Лайам открыл дверь.
— Хорошо, мистер, — сказал он, — мы уходим. Только попридержите собаку.
— Пошевеливайтесь, — заворчал мужчина. Они спустились по лестнице и через конюшни вышли навстречу восходящему солнцу. Брайди пошатывало, Лайам жевал селедку.
Владелец конюшен, прищурившись, смотрел им вслед. Это у них там ребенок? Да, ребенок.
— Эй! — позвал он, отправляясь вслед за ними, но ребята услышали его, увидали собаку и смылись.
«Экая досада!» — сокрушался он. Он слышал о похищении ребенка, а человеком он был порядочным. Какая-нибудь бедная женщина проснется сегодня и не обнаружит в постельке свою малышку. Этого не должно случиться. Мужчина запер ворота и вместе с собакой отправился на поиски полицейского.
Поэтому, когда спустя две минуты пришли Кон и Тони, уже полакомившиеся селедкой, в доме они никого не нашли.
— Слушай, я уже без задних ног, — сказал Тони, когда они вскарабкались по лестнице. — Мне надо немного поспать. А потом найдем их.
— Мы обещали, — ответил Кон. — И должны позвонить.
— Когда мы найдем ее, она будет в безопасности, а найдем мы ее довольно скоро. А сейчас мне надо покемарить.
— Слушай, они уже были здесь! Смотри! Огонь все еще…
За их спинами раздалось рычание собаки. Они переглянулись.
— Кто-то из них все еще здесь! — сказал мужской голос.
— Ладно-ладно, успокойтесь, — послышался другой, официальный, голос полицейского. — Спускайтесь, или мне придется самому подняться, а вам, готов поспорить, это не понравится. Я не потерплю, чтобы в моем районе похищали детей. Вы попались, понятно? Попались.
Уже несколько дней Сара-Джейн Рассел приходила к Фруктовому дому и стояла за оградой. Пэрриш заплатил ей, как и Элли, и миссис Перкинс, и сказал, чтобы она искала себе другую работу, так как место няни здесь уже занято.
Никто не знал, где находится мисс Локхарт, никто не знал, что с Харриет, никто ничем не мог помочь. Сара-Джейн не знала, что делать. Элли осталась в городе, а миссис Перкинс уехала к двоюродной сестре в Рединг. Сара-Джейн жила у замужней сестры, но там было не так много места…
И закона, который запрещал бы ей стоять у ворот, не было. Она наблюдала, как из дома вывозят все имущество мисс Локхарт. Смотрела, как привозят какие-то вещи. Как появляются новые слуги, меняют занавески, замки, перекрашивают стены в отвратительный красный цвет. Сара-Джейн несколько дней стояла там, наблюдая, подмечая, плача.
Наконец Пэрриш заметил ее и послал за полицейским, чтобы тот велел ей уйти. Она знала полицейского, он был кузеном жены брата Элли. Им обоим было очень неловко. Ей пришлось уйти, но она вернулась позже и спряталась в кустах.
Сара-Джейн не знала, что предпринять. Но кто-то должен оставаться здесь. Кто-то должен следить за домом. В голове у нее созрело решение: когда сюда привезут Харриет (а она не сомневалась, что привезут; похоже, они вообще могли сделать все, что только пожелают), она похитит ее и пустится в бега. Однако девушка знала, что, вполне вероятно, у нее не хватит духа сделать это. Она была не очень-то смелой. Такие вещи происходили лишь в рассказах Джима. О, если бы они вообще никуда не уезжали…
В то утро она пришла к дому и почувствовала какую-то перемену. Из трубы шел дым, а во дворе стояла повозка. По гостиной сновали слуги.
Сара-Джейн спряталась за кустами возле ворот и наблюдала. Наконец из дома вышел Пэрриш.
Он стоял в дверях, потягиваясь, зевая и почесываясь. Он вел себя так, будто этот дом принадлежит ему и на всех ему плевать. Ей захотелось швырнуть в него что-нибудь. Захотелось побежать туда и напасть на него, наорать, избить. Она даже нащупала на земле камень, но тут из двери вышла женщина в переднике и что-то сказала Пэрришу. Он кивнул и пошел обратно в дом.
Это значит, Харриет там? Они все-таки нашли ее?
Сара-Джейн почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. Все это происходило в Англии, и закон способствовал этому злодейству… Она сглотнула и закрыла лицо руками. Это было уже слишком.
— Сара-Джейн?
Ее сердце подпрыгнуло, оказавшись чуть ли не в горле, и она обернулась. Рот открылся, внезапно закружилась голова, и она оперлась о стену, чтобы не упасть.
На дороге, с рюкзаком через плечо и соломенной шляпой на голове, стоял стройный молодой человек с выцветшими волосами, загорелым лицом и ясными зелеными глазами.
— Какого черта здесь происходит? — спросил он.
— Джим! О, Джим…
Она бросилась к нему и обняла, трясясь, смеясь и плача. Еще никогда в жизни Джим не был так удивлен.
Глава двадцать восьмая
